вниз в погоне за мячиком размером с биллиардный шар, в самой опасной командной спортивной игре. Об этой игре говорили, что она «королева спорта, спорт королей». Игрок в поло, обеспечивающий себе высокий рейтинг по голам, имевший собственных лошадей, вполне тянул на кандидата в избранники.

– Никаких художников, – настаивала Пейдж, проходя за подругами под массивной белой аркой входа, мимо яркого белого забора, от которого шел густой лошадиный дух, к раскинувшемуся комплексу.

Она была вся в белом. Узкая до колен юбка с разрезом спереди при ходьбе открывала ее длинные загорелые голые ноги в новых сапожках. Белая накрахмаленная хлопчатобумажная блузка типа мужской рубашки, с большими подкладными плечами, украшенная стеклярусом, прихвачена у горла сверкающим галстуком «поло». Пейдж единственная из подруг была одета в стиле наездницы. На Тори был новый костюм из льна и кружев холодного розового цвета. Что касается Сьюзен, то на ней были новые черные брюки в обтяжку и тенниска, которую Пейдж помогла ей выбрать в магазине Мелроуза. Брюки заправлены в сапожки, представлявшие собой черную вариацию белых сапожек Пейдж, которые они покупали вместе, и еще на ней был свободный, пестрый с золотом, блейзер.

– Даже преуспевающих, – гнула свое Пейдж, – потому что они слишком безумны. Кому это знать, как не мне. Я располагаю богатым опытом по части того, как они терпят фиаско. У них не держатся ни деньги, ни успех, они самоуничтожающиеся.

– Он не художник. Он профессор экономики, – защищалась Сьюзен, вдыхая знакомый конский запах.

Некоторые люди жалуются на этот запах, тогда как Сьюзен он нравился. Она почувствовала себя как дома, где запахи скотного двора будили в ней счастливое предвкушение длинных бодрящих конных прогулок и свободы хорошего галопа. Все эти ассоциации увеличили ее возбуждение в ожидании первого матча по поло, который она увидит. Пейдж придавала слишком большое значение Марку Аренту. Можно подумать, что он сделал предложение Сьюзен. Кто знает, позвонит ли он вообще? Хотя она надеялась, что позвонит. Сьюзен повернулась в сторону Тори, надеясь на поддержку, но не получила даже взгляда. Та весь вечер находилась в своем собственном мире и пребывала в нем до сих пор. Два предложения работы, которые она сегодня получила, не слишком ободрили ее, хотя первое, где собеседование проводил ненадежный сынок- плейбой, Сьюзен не считала серьезным.

– Ты же знаешь эту старую поговорку о профессорах: кто сам ничего не умеет – учит других… – продолжала Пейдж.

Ее зеленые манящие глаза остановились на парне, одетом в темно-коричневую летнюю куртку, под которой виднелась выцветшая голубая хлопчатобумажная рубашка, прикрывавшая волосатую грудь.

Сьюзен подумала, что он выглядит богатым, но глупым.

– Это бред собачий, Пейдж, – сказала она, – некоторым людям нравится учить. Это помогает им чувствовать себя хорошо.

– Может быть, и так, а может быть, они боятся вернуться в реальный мир и оказаться неконкурентоспособными, – упрямилась Пейдж.

Они достигли билетной будки и встали в очередь. Арена была хорошо видна и уже заполнена толпой народа. Сбоку находился частный бар и гриль-ресторан, о которых они слышали раньше, с красивым внешним двориком, глядящим на игровое поле.

– В пределах университета он защищен. Студенты смотрят на него снизу вверх. Он может преподавать все, что хочет, и никогда не рискует подвергнуться тесту. Я думаю, дорогой мой адвокат, ты должна больше сосредоточиться на биржевом маклере, которого тебе обещал организовать Джордж, а сегодня вечером…

– Ладно! Я заметила, как ты оставила мне биржевого маклера, а для себя приберегла продюсера, – шутливо бранилась Сьюзен, подмигивая Тори, которой, в свою очередь, был предназначен хирург.

– Ты хочешь продюсера? – спросила Пейдж с нежнейшей улыбкой. – Он твой!

– Мы что, собираемся обменяться «свиданиями вслепую»? – Сьюзен подумала, что с Пейдж станется.

– Почему нет? – спросила Пейдж, как будто эта мысль ее позабавила.

– Потому что биржевой маклер собирается звонить Сьюзен-адвокату, а продюсер – Пейдж-танцовшице, и как объяснить им, что мы поменялись?

– Будет гораздо забавнее, если вы им ничего об этом не скажете, – посоветовала Тори, тяжело выдохнув воздух, как будто она держала его в себе несколько дней. – Ты, Сьюзен, можешь быть Пейдж, а Пейдж может быть Сьюзен. В этом вся прелесть свидания вслепую. Они не представляют себе как вы выглядите, если только Джордж не рассказал им, что вы высокие и блондинки, а это относится к вам обеим в равной степени. Только я не подхожу под это описание.

Пейдж рассмеялась, довольная тем, что Тори снова ожила.

– Просто ты не хочешь выбросить своего доктора в мусорную корзину.

– Тревис ненавидит докторов. Это было бы великолепно, приехать домой, помолвленной с одним из них.

– Вот это настроение, – заключила Пейдж, меняя тему и, в конце концов, оставляя Сьюзен с биржевым маклером. – Вы видели ожерелье и сережки Кит? Боже мой… Все эти сапфиры делают привлекательной перспективу на девять месяцев лишиться фигуры, – продолжила она, имея в виду подарок, который Джордж сделал Кит по поводу беременности.

– Ты и сама не промах по этой части, – напомнила ей Сьюзен. – Разные там модельные платья, и так далее… и даже фигура не пострадала.

– Даже без первого свидания… – вставила Пейдж.

– Что плохого в беременности? Для меня это звучит неплохо. – Тори открыла сумочку и достала бумажник.

Подошла их очередь.

– Ничего, за исключением того, что я не влезу в свое замечательное платье, – отреагировала Пейдж.

Сьюзен в упор посмотрела на Тори.

– Может быть, давай сначала посмотрим, как пойдут дела с твоим доктором? – предложила она.

– Я не имела в виду доктора, – нахмурилась Тори.

Она хотела пошутить, но шутка не удалась.

– Тревис в шести футах под землей, – напомнила ей Пейдж. – Умер и похоронен. Если ты носишь его ребенка, попридержи эту новость для доктора – пусть думает, что ребенок его.

– Я не хочу выходить замуж за доктора. Я даже не знаю его. Возможно, у него зубы, как у кролика, а ростом он мне до пупка. Вы слышали, Джордж рассказывал, какой он забавный. Вы встречали когда-нибудь забавного симпатичного доктора? Они либо симпатичные и самовлюбленные, либо забавные, низенькие и толстенькие. Может, я куплю блондинистый парик и выберу себе продюсера, а, Пейдж?

– Три, пожалуйста, – сказала Сьюзен билетеру, немного кокетничая.

Разыскивая свои места, они шли вдоль ряда частных кабинок. Действительно ли в именах, обозначенных на них, слышалось богатство? Или все дело в том, что она предполагала это богатство, размышляла Сьюзен, читая маленькие отпечатанные таблички и направляясь вслед за Пейдж и Тори в сторону дешевых мест для зрителей. Гаррольд Тэннер. Джон Б. Коллиган III.

«Марк Арент, – подумала она про себя со сдавленным смешком, – значило ли бы это что-нибудь?»

Игра была действительно захватывающим зрелищем, вся эта тяжелая масса лошадей и людей в пылу атаки яростно носилась туда-сюда по арене размером с футбольное поле, преследуя один мячик, такой же небольшой и такой же скользкий, как круглый кусок мыла. С каждым крепким ударом клюшки лошади останавливаются, изменяют направление и затем резко набирают ход – ноги напряжены, копыта выбивают дробь – при этом временами увеличивая скорость до сорока миль в час за какие-нибудь секунды и вздымая за собой клубы пыли. Комментатор, пытаясь внести хоть какую-то упорядоченность в безумные массовые перемещения и пронзительные ободряющие выкрики, через громкоговоритель выкрикивал очки, его навязчиво-рекламный голос состязался с сигнальными колокольчиками и звучавшей время от времени органной музыкой. На игроках были хлопчатобумажные тенниски, окрашенные в цвета своей команды. Сегодня зеленые выступали против голубых в гладких белых бриджах, заправленных в высокие кожаные сапоги, поверх которых были натянуты толстые ребристые наколенники и шпоры на лодыжках. Тори