— Думаю, да.

— Молодец. Завтра на построении готовься к худшему.

— Я всегда готов, — хмуро ответил Швед.

С утра шел проливной дождь, но Кабан решил, что для построения это не помеха. Казалось, он даже получал удовольствие от того, что комбинезон промок до нитки, а белье прилипло к телу. Возможно, это напоминало ему прошлую жизнь, когда он служил в войсках и терпел лишения ради выполнения долга. А возможно, он просто издевался над бойцами.

В ботинках хлюпало, и половина строя незаметно перебирала пальцами — это было и мытье ног, и стирка носков одновременно.

— Итоги вчерашнего дня не порадовали, — объявил Кабан и, окинув шеренгу строгим взглядом, весомо повторил: — Не порадовали. С грехом пополам выполнена задача по отлову кровососа. Все, кто участвовал, молодцы, хотя… — Он склонил голову набок. — Если мы каждый раз будем терять по две сетки, то снасти скоро закончатся. Поэтому я считаю, что операция прошла хуже некуда. Оцениваю на три с минусом. Если бы еще и зверя проворонили, тогда я бы вас вместо него в контейнере отправил. Исключение — Швед, он отличился. Поступил глупо, но хорошо. Хорошо, потому что есть результат. Глупо, потому что результата могло и не быть. Счастливая случайность, не более того. Где ты есть? — Командир отыскал глазами Сергея и сказал, обращаясь персонально к нему: — Будешь и дальше играть с судьбой в орлянку — выпьем за тебя, не чокаясь. Ты понял?

Швед утвердительно моргнул.

— Далее, — повысил голос Кабан. — Случайности бывают и счастливые, но чаще наоборот. Есть убитые. У нас опять есть убитые, — отчеканил он. — Такими темпами через месяц весь отряд уйдет в могилу, и я останусь в Зоне с кучкой зеленых пассажиров.

Он прошелся перед строем и остановился напротив Пегаса.

— Некоторые бойцы, которых, мать, назначают старшими группы, так этому радуются, что начисто забывают, для чего их, мать, назначили! И вот, пока они радуются… пока поют и пляшут вальсы или, там, свои брейки… я не знаю, что вы сейчас пляшете! — внезапно проорал командир Пегасу в лицо. — Тем временем контролер накрывает их группу, — закончил он на удивление спокойно и так тихо, что сталкеры перестали дышать.

Кабан тяжело помолчал и снова двинулся вдоль шеренги.

Дождь лил не переставая и с каждой минутой только усиливался. Косые струи волнами гуляли по плацу, словно расчесывали его стеклянным гребешком. Синяя форма на бойцах давно превратилась в глянцево-черную. Кто-то из сталкеров сдавленно чихнул.

— И еще о вчерашних достижениях, — с угрозой произнес Кабан. — Один мощный стратег додумался послать на простое, но, как выяснилось, опасное задание нашего лучшего механика Зингера. Да что там механика… Инженера с большой буквы!

Командир зыркнул на своего помощника, стоявшего чуть в стороне от общего строя.

— Там… — вырвалось у Чака.

— Ну-ну. — Кабан заложил руки за спину и повернулся к нему всем телом. — Ну, говори?

— Там были проблемы с машиной.

— Разве нас просили ее чинить?

— Кроме этих троих, послать было некого.

— Сам должен был идти. Или звезды на плечах выросли? Тяжелые? Уже мешают?

Чак поиграл желваками.

— Я был занят, ездил на встречу с Морганом.

Кабан хотел что-то ответить, но передумал и примирительно взмахнул ладонью — ладно, мол, тема закрыта.

— Зингера помянем, а всем остальным урок, — сказал он. — Хотя я не представляю, сколько можно вас учить. Обезьяны, и те усваивают быстрее. Но и это еще не все! — добавил он с улыбкой. — Урожайный вчера выдался денек, есть о чем потолковать… Поздравляю, сталкеры, в наших рядах вырос настоящий демократ, пацифист, правозащитник. Гуманное отношение к пленным — что может быть благородней? Вот грохнул какой-то поц нашего парня и тут же ручки вверх поднял: сдаюсь, простите. А мы и простим. Да, Швед?! Простим и отпустим, ведь мы добрые, мы любим людей. Завтра он еще пару бойцов наших завалит, а мы снова простим. Нам товарищей не жалко, у нас их много. Да, Швед?! Пусть хоть всех перестреляют, зато мы сами в белых перчатках останемся. Да?.. Нет, Швед, нет, — покачал головой командир. — Сколько он еще наших парней убьет — все на твоей совести, все как один. Нельзя за чужой счет карму прокачивать. Две проводки, — объявил он без паузы.

— Есть две проводки! — громко ответил Сергей.

— Вот так, орел, — назидательно произнес командир. — Но поскольку ты и там отличился, и в дружественной группировке остались тобой довольны, просили даже поощрить… — Кабан задумчиво покосился на беспросветное небо. — Пока можешь считать себя условно помилованным. Посмотрим, что дальше выкинешь. А теперь о дне сегодняшнем…

Командир говорил еще долго: раздавал задания, предупреждал о вреде алкоголя, грозил и значительно реже — хвалил. Шведу и Хаусу вместе с другими семью сталкерами выпало ждать погоды и отправляться за новым кровососом. Прежде чем распустить строй, Кабан с Чаком отошли на дальний угол плаца и минуты две о чем-то совещались. Они могли бы и не шептаться — дождь грохотал так, что бойцы все равно не услышали бы ни слова.

— Ничего так линейка прошла, — делились впечатлениями сталкеры, расходясь после построения. — С нашим командиром и кровососы не нужны! Еще пара таких лекций, и сами склеим ласты от воспаления легких.

Швед протолкнулся сквозь спины и ухватил за рукав спешившего куда-то турка.

— Мехмат, у тебя совесть не проснулась?

— Совесть бодрый, дал ярак, — ответствовал тот, упорно двигаясь к двери под навесом.

— Ты вчера пошутил, но не смешно. Сегодня вторая попытка, — сказал Сергей, отмечая, что и сам уже начинает говорить, почти как Ахмет.

— Шутил, — легко согласился тот.

— Ну. Я тебя слушаю.

— О чем? — невинно произнес турок.

— Если ты шутил про сброс памяти на КПК, значит, она осталась? Ты до нее добрался?

— Нету, — заявил он.

— Чего нету? — Швед остановился, и Ахмет забуксовал на месте, не в силах от него вырваться.

— Нет память, нет КПК. Украли, ты знаешь.

Сергей посмотрел на его мокрую морду, облепленную сальными волосами, и… отпустил руку.

— Какое же ты дерьмо, — негромко сказал Швед.

— Я знаю, — бросил Ахмет и исчез в длинном сухом коридоре гостиницы.

— Предлагаю второй завтрак, — промолвил Доктор Хаус. — До обеда этот дождь все равно не закончится.

Сергей послушал, как барабанят капли по жестяному козырьку служебного выхода, и отрешенно кивнул:

— Жрать и греться.

Поднимаясь по лестнице, Швед неожиданно для себя свернул на втором этаже.

— Куда попер? — недовольно произнес Хаус.

— Я сейчас, — не оборачиваясь, буркнул он. — Иди, не жди меня.

В дежурке как всегда топтались бойцы — кто-то уточнял детали своей операции, кто-то требовал новые штаны, кто-то зашел просто так. Стоял страшный гвалт, со всех текла вода, и в комнате было так