на тридцать процентов умнее.

— На пятьдесят, — без иронии ответил Ахмет.

Доктор Хаус успел и протрезветь, и понервничать. Он лежал на кровати в той же позе, что и несколько часов назад, но с совершенно другим выражением лица, и на Шведа смотрел с укором, как ревнивый муж.

— Погуляли отлично, — проговорил Сергей. — Потеряли Зингера, измордовали «Монолиту» бензовоз и постучали в бочки.

— В какие бочки? — скривился Хаус.

Швед выдержал паузу и ответил:

— В пустые цистерны.

— Совсем пустые? — не поверил сосед.

— Мы их не открывали, но там еще и дикие дырок наделали. Похоже, что совсем пустые, ага. И все это выглядит как коммерческая тайна, поэтому мы с Мехматом решили не трепаться.

— Тогда я тоже не буду, — пообещал Хаус. — Но все-таки неясно, на кой черт тащить в город пустой бензовоз.

— О том и речь. Получается, они что-то собирались отсюда вывозить. Хотя, кроме воды из пруда, здесь набрать нечего.

— Кровь! — Хаус выпучил глаза. — «Монолитовцы» приносят жертвы кровососам, потом выдаивают их на невидимых фермах и отправляют кровь по донорским пунктам. Почем она идет за тонну?

— Ты дьявольски искрометен. Водка закончилась, стало скучно?

Приятель вздохнул и поправил подушку.

— Если послушать, что про них плетут дикие, то кровавые надои — это еще, так сказать, версия- лайт.

— А что про них плетут? Я сегодня разговаривал с одним, очень вменяемый человек оказался. Даже, наверное, слишком…

— Сектанты, фанатики и все такое.

— А, это и я слышал, даже от наших, — поделился Сергей.

— У нас одна половина их боится, а вторая мечтает к ним на службу попасть. Там вроде деньги другие, не как у нас.

— Да? Интересно… — Швед присел на свою кровать. — И насколько другие?

— Принципиально. Говорят, после двух месяцев в «Монолите» можно квартиру купить.

— Бред какой-то. Кто им столько заплатит? Они там что, воду в вино превращают? Кстати!.. — спохватился Сергей, но тут же угас: — А, нет, вряд ли…

— Ты все про цистерны свои кумекаешь? Совсем загрузился, болезный. Пить нечего. Есть будешь?

— Это да, — с энтузиазмом откликнулся Швед. — Так я все-таки не пойму, за что им такие деньги платят. По воде люди не ходят, золота из говна не добывают… две руки, две ноги…

Хаус достал тушенку и черствеющий батон. Сноровисто вскрыл банку, наломал хлеба, культурно разложил все это на тумбочке. В кубрике сразу стало уютнее.

Сергей терпеливо сидел и ждал. Он знал, что рано или поздно Хаус ответит на вопрос — если только вообще о нем не забудет за своими застольными приготовлениями.

— Я не в курсе, Швед, — проговорил наконец Хаус.

— И это все? — разочарованно выдохнул Сергей.

— Что-то слышал ты, что-то слышал я… И это все, да. Нет ничего такого, что можно было бы назвать информацией. Одни домыслы. «Монолит» — закрытая группировка. Кто заглянул туда одним глазком, тот либо остается с ними навсегда, либо исчезает. И поверь, второе происходит гораздо чаще. Я не советую тебе ни к кому лезть с расспросами, особенно к Кабану или к Чаку. Хотя им, конечно, известно о «Монолите» побольше.

— Я все это знал еще в первый день.

— Да ладно! — махнул на него Хаус куском хлеба. — В первый день ты был таким же фаршем, как и любой другой. Есть собираешься или нет? — спросил он без всякого перехода.

Сергей продолжал настойчиво смотреть на соседа.

— Ну ладно, однажды я видел, как они молятся, — не выдержал собеседник. — Издалека. Ничего не понял. Тебе это помогло?

— Вряд ли, — сказал Швед, залезая ножом в банку с мясом.

— Зачем тебе вообще что-то знать о «Монолите»?

— Интересно. — Он пожал плечами. — Деньги, опять же.

— Ты, смотри, кончай эту ерунду. Нет, ты серьезно? — насторожился Хаус.

— Да успокойся, я же никого не достаю, кроме тебя. И никуда я не собираюсь… Хотя нет, уже собираюсь.

Два коммуникатора одновременно известили о выбросе.

— Десять минут. Успеем доесть, — предложил Хаус.

Они просидели еще секунд тридцать, но аппетит пропал.

— Лучше пойдем сейчас, чтобы на лестнице не толкаться, — сказал Сергей.

На лестнице все равно была толчея. Уже стемнело, и основная часть отряда собралась на базе, поэтому к укрытию выстроилась организованная, но все же неприятная очередь. Двигалась она, впрочем, довольно быстро. Швед уже спускался со второго этажа, когда рядом вдруг возник Ахмет.

— Мехмат, ты успел посмотреть?

— Что смотреть успел? — с независимым видом спросил турок, и это Сергею сразу не понравилось.

— Память отшибло? — нахмурился он и беззвучно, одними губами добавил: — КПК Зингера.

— А, там ничего. Пустой, дал ярак.

— Не ври мне, — строго проговорил Швед.

Турок невзначай втерся в очередь перед Сергеем и по-детски беззаботно завертел головой.

— Ахмет, не бойся. Я никому не скажу, можешь мне верить.

— Верю, не скажешь. — Тот даже не обернулся. — Нет ничего сказать. Пустой совсем и поломанный.

Сергей сглотнул и с ненавистью посмотрел на черную макушку Ахмета. Так просто и так глупо его не обманывали очень давно — наверно, еще со школы. Никто даже не пытался, потому что это выглядело слишком глупо и слишком просто. Ему захотелось сжать сволочную вихрастую голову и отделить ее от тела, как наконечник от новогодней елки, а затем, хорошо размахнувшись ногой, отправить ее невообразимо далеко, но чтобы обязательно услышать звук удара. Эта голова должна была врезаться во что-нибудь с глухим стуком, как перезревшая тыква.

— Проблемы?.. — осведомился сзади Хаус.

— Нет, все в порядке, — ответил Швед.

— То-то я и смотрю: бормочешь стоишь, как пономарь.

— Устал, спать хочу.

— Я тоже измотался. Ничего, выброс закончится — и сразу дрыхнуть. Надеюсь, сегодня уже ничего не случится.

Вместе с очередью они спустились в подвал, где возле люка, как всегда, стоял Чак.

— А вот и он! — неискренне обрадовался начальник, тыкая в Сергея пальцем. — Швед, у меня…

— Внимание! До выброса пять минут, — заговорили коммуникаторы у бойцов.

Чак прикрыл глаза, ожидая, когда сообщение прекратится, и повторил:

— У меня рапорт на тебя лежит. Догадываешься, о чем?