пожара сияние это и было почти неразличимо. Рядом с Арьей рысцой бежал Орик, который как бы прокатывался сквозь пламя, словно оно было для него не более опасно, чем укус горячего пара. На гноме не было ни шлема, ни даже рубахи. В одной руке он держал старинный боевой топор Волунд, а в другой — маленький круглый щит. С топора уже стекала чья-то кровь.

Эрагон радостным криком приветствовал обоих и мах­нул им рукой. Он и впрямь был очень рад, что верные друзья сейчас оказались с ним рядом. Арья сунула ему ко­пье, но Эрагон покачал головой.

— Оставь его у себя! — сказал он. — У нас еще вполне есть шанс остановить Торна только с помощью моего Бри­сингра и твоего Нирнена.

Арья кивнула и крепче сжала в руке копье. Впервые в жиз­ни Эрагон задумался о том, сможет ли она, эльфийка, заста­вить себя убить дракона, но отбросил эту мысль: если он что-то понимает в Арье, то должен знать, что она всегда, как бы трудно это ни было, сделает то, что сделать необходимо.

Торн рванул когтями бок Сапфиры, и у Эрагона пере­хватило дыхание: ее боль он чувствовал, как свою собствен­ную, благодаря их постоянной мысленной связи. Заглянув в мысли Блёдхгарма, он понял, что эльфы находятся сей­час совсем близко от драконов, сражаясь с воинами Импе­рии, но все же не осмеливаясь подойти ближе к Сапфире и Торну из опасений, что те их попросту растопчут.

— Вон туда, — сказал Орик, указывая своим топором на горстку солдат, пробиравшихся среди разрушенных палаток.

— Да оставь ты их, — сказала Арья. — Сперва надо Сап­фире помочь.

Орик проворчал:

— Ну ладно, пошли.

И они втроем ринулись вперед, но Эрагон и Арья вско­ре сильно обогнали Орика — все же ни один гном не мог со­ревноваться с ними в скорости, даже такой сильный и уме­лый воин, как Орик.

— Вы бегите вперед! — крикнул он им. — Не ждите меня! А я постараюсь не отставать!

Уходя от обрывков горящего войлока, так и носивших­ся в воздухе, Эрагон заметил Нара Гарцвога, сражавшего­ся сразу с добрым десятком солдат Гальбаторикса. Рогатый кулл в ржавых отблесках пожара выглядел совершенно фантастическим образом: губы его были раздвинуты в жут­ком оскале, из-под них виднелись острые клыки, а тени на покрытом глубокими морщинами нахмуренном лбу и вы­ступающие надбровные дуги придавали его физиономии жестокое, даже какое-то зверское выражение. Казалось, огромная голова кулла вырублена из монолитного валуна всего лишь с помощью самого грубого инструмента. Сра­жался Гарцвог голыми руками — схватив солдата за ноги, он попросту раздирал его пополам, как жареного цыпленка.

Еще несколько шагов, и ряд горящих палаток кончил­ся. Но и здесь царила полная сумятица.

Блёдхгарм и двое эльфийских заклинателей сража­лись с четырьмя воинами, закутанными в черные плащи. Как догадался Эрагон, это были маги Гальбаторикса. Соб­ственно, это было сражение разумов и воли; никто из них не шевелился — ни эльфы, ни воины в черном, — но их лица выдавали предельное внутреннее напряжение. Вокруг на земле валялись десятки мертвых солдат и несколько ране­ных, но раны их были столь ужасны на вид, что Эрагон по­нял: эти люди не чувствуют боли.

Остальных эльфов видно не было, но Эрагон чувство­вал их присутствие. По всей вероятности, они находились по ту сторону красного шатра Насуады, возвышавшегося посреди всего этого немыслимого хаоса.

Отдельные группки котов-оборотней упорно пресле­довали каждого солдата. Король Гримрр Полулапа и его королева, Охотница-За-Тенями, возглавляли два таких ко­шачьих отряда, кот Солембум встал во главе третьего.

Рядом с шатром Насуады травница Анжела сражалась с огромным волосатым воином — она размахивала своими чесальными гребнями, а он в одной руке держал палицу, а в другой — цеп. Они, казалось, удивительно подходили друг другу, несмотря на всю разницу в росте, весе, физиче­ской силе, длине рук и вооружении.

Эрагон несколько удивился, увидев там и Эльву, вос­седавшую на каком-то перевернутом бочонке. Девочка-ведьма обхватила себя руками и выглядела совершенно больной, однако продолжала участвовать в битве, хотя и по-своему, как никто другой. Перед нею сгрудилась до­брая дюжина воинов, и Эльва что-то быстро им говорила; ее крошечный ротик двигался так проворно, что казался неясным пятном. На ее речи каждый из воинов реагиро­вал по-разному: один застыл на месте, явно не в состоянии сделать ни шагу; другой корчился и в ужасе закрывал лицо руками; а еще один упал на колени и сам пронзил себе грудь длинным кинжалом; его сосед, бросив оружие на землю, бросился бежать, петляя среди палаток; а стоявший с ним рядом принялся бормотать нечто явно бессмысленное, точно идиот. Но ни один не попытался напасть на Эльву, ни один даже меча не поднял и ни один не бросился ни на кого из варденов.

И надо всем этим хаосом, возвышаясь, как две горы, сражались Сапфира и Торн. Они несколько сдвинулись влево от шатра и кружили на земле, вытаптывая целые ряды палаток. Языки пламени вырывались у них из ноз­дрей и между клыками, похожими на белые сабли.

Эрагон не знал, как поступить. Шум оглушил его на­столько, что соображал он плохо и не был уверен, где ну­жен более всего.

«Муртаг?» — спросил он у Глаэдра.

«Его еще нужно найти. Если он вообще здесь. Я его не чувствую. Хотя сказать наверняка невозможно: здесь со­бралось слишком много людей и действует слишком много магических заклятий».

Эрагон понимал, что золотистый дракон делает гораз­до больше, чем просто дает ему советы; ведь Глаэдр одно­временно был мысленно связан с Сапфирой и эльфами, а также помогал Блёдхгарму и его двум товарищам в их мысленном поединке с магами Гальбаторикса. Эрагон был уверен, что эльфам удастся одержать верх над этими магами-предателями, и точно так же он был уверен, что Анжела и Эльва прекрасно сумеют себя защитить. А вот Сапфира, к сожалению, уже получила несколько ранений, и ей приходилось нелегко, но она по-прежнему сражалась, стараясь не дать Торну уничтожить весь лагерь.

Он глянул на копье Даутхдаэрт, зажатое у Арьи в руке, и снова перевел взгляд на драконов. «Мы должны убить его», — подумал Эрагон и ощутил на душе страшную тя­жесть. Затем его взгляд упал на Эльву, и новая идея осени­ла его. Слова этой девочки обладали куда большей силой, чем любое оружие; никто, даже Гальбаторикс, не смог бы им сопротивляться. Если бы она смогла заговорить с Тор­ном… Возможно, она сумела бы и отогнать его?

— Нет! — прорычал у него в ушах Глаэдр. — Ты зря теряешь время, Эрагон. Ступай к своему дракону — немедленно! Ей нуж­на твоя помощь. Ты должен убить Торна, а не пугать и не про­гонять его! Он сломлен. Сломлен Гальбаториксом и Муртагом. Теперь ты ничего не можешь сделать, чтобы его спасти».

Эрагон посмотрел на Арью, и она тоже на него посмотрела.

— Эльва подействовала бы быстрее, — сказал он ей.

— Но у нас есть Даутхдаэрт…

— Это слишком опасно. И слишком трудно.

Арья колебалась. Потом кивнула, и они вместе побежа­ли к Эльве.

Однако добежать до нее они не успели. Эрагон услы­шал приглушенный крик, обернулся и, к своему ужасу, уви­дел, что из шатра выбегает Муртаг, крепко держа Насуаду за оба запястья и волоча ее за собой.

Волосы Насуады были в страшном беспорядке. На щеке глубокая рваная царапина. Ее красивое желтое пла­тье было порвано в нескольких местах. Она лягалась, ста­раясь попасть Муртагу по колену, но натыкалась на его магическую защиту, и в итоге Муртаг попросту подтащил ее поближе к себе и сильно ударил в висок рукоятью меча. Насуада лишилась чувств.

Эрагон взвыл и ринулся на Муртага, а тот, быстро гля­нув в его сторону, выхватил из ножен меч, взвалил Насуа­ду на плечо и опустился на колено, склонив голову, словно в молитве.

Острое копье боли, пронзившей Сапфиру, пронзило и душу Эрагона, и он услышал вопль драконихи:

«Осторожней! Он ушел от меня!»

Перепрыгивая через груду мертвых тел, Эрагон риск­нул все же поднять глаза и увидел над собой