сбитых с ног воинов, прежде чем те успели подняться. Вскоре прибежа­ли и остальные эльфы.

И тут же новый отряд — на этот раз более двадцати че­ловек — пошел в атаку на Эрагона и Арью, словно прекрас­но зная заранее, где именно они находятся.

Эльфы выстроились перед нападающими живым щи­том, но схватка не успела начаться, ибо полог одной из па­латок распахнулся, и оттуда с воем вырвалась Анжела, ко­торая ринулась прямо на солдат, явно застав их врасплох.

Анжела была в красном ночном капоте, ее курчавые во­лосы торчали во все стороны и имели совершенно дикий вид; а в каждой руке она держала по гребню для вычесы­вания шерсти. Эти огромные гребни были в три фута дли­ной, и из них под углом друг к другу торчали жуткого вида стальные зубцы, наверное, с локоть длиной и с острыми, как иглы, концами. Эрагон прекрасно знал, что если таким зубцом уколешься, то запросто можно получить заражение крови из-за всякой грязи, скопившейся на гребне после вы­чесывания немытой шерсти.

Двое воинов сразу рухнули на землю — Анжела вонзила им в бок свое необычное оружие, и тонкие острые зубцы лег­ко прошли сквозь кольчугу. Травница была на добрый фут ниже большинства этих мужчин, но явно не испытывала перед ними никакого страха. Наоборот, она была воплоще­нием ярости со своими дико развевающимися космами, жут­кими воплями и свирепо сверкающими темными глазами.

Солдаты окружили Анжелу плотным кольцом, и на какое-то время Эрагон перестал видеть ее. Он даже поду­мал, что они могли одолеть старую ведьму.

Но тут откуда-то из недр лагеря примчался Солембум и сразу же, плотно прижав к черепу уши, бросился на сол­дат. Следом за ним прибежали и другие коты-оборотни — двадцать, тридцать, сорок, вся стая; все они были в своем зверином обличье.

Жуткая какофония — шипение, вой и пронзительные вопли — разорвала ночную тишь; коты валили солдат на землю, рвали их плоть когтями и зубами, и те, хоть и со­противлялись изо всех сил, не могли противостоять нати­ску этих крупных мохнатых кошек.

Вся последовательность этих действий — от появления Торна до вмешательства Анжелы и котов- оборотней — раз­вивалась с такой скоростью, что у Эрагона практически не было времени в чем-то разобраться и соответствующим обра­зом отреагировать. Когда коты свирепой тучей налетели на солдат, он лишь изумленно хлопал глазами да облизывал пе­ресохшие губы — все это казалось ему абсолютно нереальным.

Затем он услышал голос Сапфиры: «Скорей, ко мне на спину!», и дракониха присела, чтобы ему легче было на нее взобраться.

— Погоди. — Арья, положив руку ему на плечо, прошеп­тала несколько фраз на древнем языке, и через несколько се­кунд Эрагон перестал воспринимать действительность иска­женно и вновь обрел полную власть над собственным телом.

Благодарно глянув на Арью, он швырнул ножны в полу­разрушенную палатку и, держа Брисингр в руке, взобрался по правой передней лапе Сапфиры на свое обычное место у основания ее шеи. Седла на ней не было, и острые края драконьих чешуй тут же впились ему в ляжки. Это «замеча­тельное» ощущение он хорошо запомнил еще со времен их первого совместного полета.

— Нам нужен Даутхдаэрт, — крикнул он Арье.

Она кивнула и бегом бросилась к своей палатке, кото­рая находилась примерно в сотне футов оттуда на восточ­ном краю лагеря.

Еще чьи-то мысли, но не Сапфиры, коснулись сознания Эрагона, и он тут же поставил защитный барьер, но потом понял, что это Глаэдр.

«Я помогу,—сказал старый дракон, и в его голосе Эрагон почувствовал жуткий клокочущий гнев, направленный на Торна и Муртага. Этот гнев, казалось, сам по себе способен дотла сжечь весь окружающий мир. — Эрагон и Сапфира, вы должны объединить ваши мысли с моими; а также и ты, Блёдхгарм, и ты, Лауфин, и все остальные эльфы. Дайте мне возможность видеть вашими глазами, слушать вашими уша­ми, чтобы я мог советовать вам, как поступить, чтобы я мог поделиться с вами своей силой в случае нужды».

Сапфира прыгнула вперед; она как бы полулетела над рядами палаток, устремляясь к огромной рубиновой туше Торна. Эльфы следовали за нею по земле, убивая тех сол­дат Гальбаторикса, что попадались им навстречу.

Дракониха вскоре взлетела, и теперь у нее было яв­ное преимущество в высоте, поскольку Торн все еще оста­вался на земле. Она под углом ринулась на него сверху, намереваясь, как понял Эрагон, упасть ему на спину и вце­питься ему в шею своими клыками, но красный дракон, заметив, что она пикирует на него, оскалился, изогнулся и повернулся ей навстречу, присев, как это делает малень­кая собачонка, если на нее нападает более крупная.

У Эрагона хватило времени лишь заметить, что в сед­ле у Торна никого нет, а потом красный дракон встал на дыбы и ударил Сапфиру мощной передней лапой. Раздался какой-то подозрительный шелестящий звук, во мраке блес­нули странно белые когти Торна, и Сапфира метнулась в сторону, уходя от удара.

Земля и небо закачались перед Эрагоном и поменялись местами; он обнаружил, что висит над лагерем вниз голо­вой, а острый шип, которым увенчаны были крылья Сап­фиры, в клочья разодрал чью-то палатку.

Она так резко развернулась, что Эрагон опять чуть не слетел у нее со спины; ляжки его скользили по чешуе, и он, изо всех сил стиснув ноги, крепче вцепился в шип у нее на шее. И все же Сапфира совершала такие неожиданные по­вороты и кульбиты, что уже через пару секунд Эрагон по­чувствовал, что кувырком летит куда-то по воздуху, толком не понимая, где верх, а где низ.

Но даже падая, он не выпустил из рук Брисингр и ухи­трился не напороться на его острие; несмотря на магиче­скую защиту, этот меч все же способен был нанести ему тяжкое увечье, ибо такова была сложная магия, применен­ная к нему оружейницей Рюнён.

«Маленький брат!»

— Летта! — выкрикнул Эрагон и повис в воздухе футах в де­сяти над землей. Хотя мир вокруг еще продолжал вращаться, он все же сумел высмотреть сверкающий силуэт Сапфиры, которая кружила над ним, чтобы снова его подхватить.

Торн взревел, поливая ряды палаток, находившихся между ним и Эрагоном, потоками почти белого раскален­ного пламени, которое взметнулось до небес. Жуткие кри­ки донеслись из палаток: люди там сгорали заживо.

Эрагон поднял руку, заслоняя лицо от невыносимого жара. Магическая защита была способна избавить его от се­рьезных повреждений, но жар все же чувствовался.

«Со мной все в порядке. Не поворачивайте назад, — сказал он, обращаясь не только к Сапфире, но и к Глаэдру, а также к эльфам. — Вы должны остановить их. Встретимся у шатра Насуады».

Сапфира была явно недовольна этим, но все же возоб­новила свои атаки на Торна.

А Эрагон, освободив себя от заклятия, упал на землю. Он приземлился легко, прямо на ноги, и тут же бросился к шатру Насуады, пробираясь среди горящих палаток, мно­гие из которых уже рухнули, и над ними поднимались стол­бы дыма и оранжевых искр.

Дым и вонь горелого войлока не давали дышать. Видно было тоже плоховато. Эрагон кашлял, глазау него слезились.

Впереди, в нескольких сотнях шагов от него, сцепи­лись два гигантских ящера — Сапфира и Торн. Жуткий, первобытный страх охватил душу Эрагона. Что же он дела­ет? Зачем бежит прямо к ним? К этим двум клацающим зуба­ми, рычащим существам, каждое из которых больше дома, больше двух домов, особенно Торн, и у каждого страшные когти, клыки и шипы, длиной больше самого Эрагона? Даже когда первая волна страха миновала, в теле еще ощу­щалась некоторая дрожь, но он уже снова бежал вперед.

Эрагон очень надеялся, что Роран и Катрина в без­опасности. Их палатка была довольно далеко, на противо­положном конце лагеря, но Торн и воины Гальбаторикса в любую минуту могли направиться и туда.

— Эрагон!

Арья прыжками пробиралась к нему между горящими палатками, держа в левой руке копье Даутхдаэрт. Слабое зеленоватое сияние исходило от зазубренного наконечни­ка копья, хотя на фоне