страшных ударов Торна меня спасла магическая защита.

Эрагон немного сомневался в этом, но принял ее слова на веру.

«Что теперь?» — спросила Сапфира, придвигаясь к ним ближе. Острый мускусный запах ее крови душил Эрагона.

Он огляделся — весь лагерь был в развалинах и следах пожарищ. Он снова подумал о Роране и Катрине: «Живы ли они? И действительно, что теперь?»

Обстоятельства сами дали ответ на этот вопрос. Спер­ва двое каких-то израненных солдат, выскочив из-за ды­мовой завесы, набросились на них с Арьей. А затем, когда Эрагон уже расправился с ними, из дыма появились восемь эльфов, наконец-то их отыскавшие.

Эрагон постарался убедить эльфов, что ему самому по­мощь совершенно не требуется, и попросил их основное внимание уделить Сапфире. Эльфы тут же принялись за дело, исцеляя нанесенные ей Торном укусы и рваные раны. Эрагон следил за этим с некоторой ревностью: он, безус­ловно, предпочел бы все это сделать сам, но в данный мо­мент у него просто не осталось сил.

Зная, что для полного исцеления Сапфиры потребует­ся несколько минут, Эрагон поспешил к шатру Насуады, где Блёдхгарм и двое его заклинателей по-прежнему вели мысленный бой с четырьмя магами Гальбаторикса.

Точнее, из четверых в живых остался только один. Он стоял на коленях, низко наклонившись и почти прижи­маясь лбом к своим ногам; руки его были закинуты назад и сцеплены на шее под затылком. Эрагон не стал соеди­нять свои мысленные усилия с усилиями Блёдхгарма и дру­гих эльфов, а просто подбежал к магу, хлопнул его по плечу и крикнул: «Ха!»

Маг вздрогнул от изумления, выпрямился, уставился на Эрагона и… на мгновение забыл о своем мысленном поедин­ке с эльфами. Это дорого ему стоило: эльфы тут же разруши­ли все его защитные барьеры, и маг, дергаясь в конвульсиях, рухнул на землю; глаза его закатились, изо рта пошла желто­ватая пена, и вскоре он перестал дышать и затих.

Эрагон кратко рассказал Блёдхгарму и остальным эль­фам, что произошло с Арьей и Насуадой. Вся шерсть на Блёдхгарме тут же встала дыбом, его желтые глаза вспых­нули бешеным гневом, однако он сказал довольно спокой­но, воспользовавшись почему-то древним языком: «Черные времена настали, Губитель Шейдов» — и тут же отправил эльфийку Йаелу искать упавший на землю Даутхдаэрт.

Затем Эрагон, Блёдхгарм и еще один эльф, по имени Утхинарё, вместе обошли лагерь, отыскивая и убивая тех не­многих солдат Гальбаторикса, которым удалось избежать клыков котов-оборотней и клинков людей, гномов, эльфов и ургалов. Воспользовавшись магией, Эрагон и эльфы оты­скали также наиболее опасные очаги пожара и затушили их с той же легкостью, с какой мы задуваем пламя свечи.

Однако убийственное ощущение того, что происходит нечто ужасное, непоправимое, продолжало преследовать Эрагона; эти предчувствия сдавливали ему грудь, словно он был обмотан слоями тяжелой мокрой ткани, они глушили его разум, и ему трудно было заставить себя думать о чем-то ином, кроме смерти и поражения. Ему казалось, что весь мир рушится вокруг него, что все то, чего они, вардены, с таким трудом добились, исчезает на глазах, и он ничего не может сделать, чтобы остановить этот процесс. Чувство собствен­ной беспомощности изнуряло Эрагона, подавляло его волю; ему хотелось просто забиться в уголок и ничего не делать, предаваясь горестным мыслям. Однако он упорно сопротив­лялся этому желанию, считая, что лучше уж тогда сразу уме­реть, и продолжал трудиться наравне с эльфами, несмотря на все сильнее охватывавшее его душу отчаяние.

Настроение у него не улучшилось, даже когда Глаэдр установил с ним мысленную связь.

«Если бы ты тогда послушался меня, мы, возможно, оста­новили бы Торна и спасли Насуаду», — сказал старый дракон.

«А может, и не спасли бы, — возразил Эрагон. Ему не хотелось больше обсуждать эту тему, однако он все же при­бавил: — Как ты мог позволить гневу настолько затуманить твой взор! Ведь убийство Торна — это отнюдь не решение главной проблемы. И потом, разве ты имел право убивать одного из последних, во всяком случае очень немногих, представителей вашего народа?»

«Как ты смеешь учить меня, детеныш! — взревел Гла­эдр. — Разве ты способен понять мое горе? Понять, ЧТО я утратил?»

«Я тебя понимаю, причем лучше многих других», — сказал Эрагон, но Глаэдр уже успел прервать с ним связь и вряд ли слышал его слова.

Они с эльфами как раз потушили небольшой пожар и принялись тушить следующий, когда их отыскал Роран. Схватив Эрагона за плечо, он с тревогой спросил:

— Ты не ранен?

Эрагон был страшно рад, видя двоюродного брата жи­вым и невредимым.

— Нет, со мной все в порядке, — сказал он.

— А Сапфира?

— Эльфы, наверное, уже залечили раны, которые нанес ей Торн. Как там Катрина? Ей ничто не угрожает?

Роран сказал, что Катрина в безопасности, но почему-то продолжал смотреть на Эрагона с тревогой.

— Скажи мне честно, Эрагон, что случилось? — спро­сил он. — Что происходит в лагере? Я встретил Джормун­дура — он мчался, не разбирая дороги, точно цыпленок, ко­торому голову уже отрубили, а он все еще бежит по двору. И стражники Насуады мрачны, как смерть; я так и не смог ни с кем из них толком поговорить. Нам что, грозит еще какая-то опасность? Неужели Гальбаторикс решил первым пойти в атаку?

Эрагон быстро огляделся и отвел Рорана в сторонку, где их никто не мог подслушать.

— Только ты пока никому ничего не говори, — пред­упредил он брата.

— Слово даю.

И Эрагон в нескольких коротких фразах описал Рора­ну создавшуюся ситуацию. К тому времени, как он умолк, лицо у Рорана стало совершенно белым, и помертвевшими губами он прошептал:

— Но не можем же мы распустить свою армию!

— Конечно не можем. И не должны. И этого, разуме­ется, не произойдет. Пусть король Оррин возьмет коман­дование на себя, или же… — Эрагон помолчал, выжидая, когда мимо них пройдут несколько варденов, потом ска­зал: — Останься со мной. Останешься? Мне очень нужна твоя помощь.

— Моя помощь? А что тебе толку в моей помощи?

— Тебя в армии все любят, Роран. Даже ургалы. Ты для варденов — Роран Молотобоец, герой Ароуза. Твое мнение имеет вес. И это, возможно, вскоре окажется весьма важным.

Некоторое время Роран молчал, потом кивнул и сказал:

— Хорошо, я, конечно, помогу тебе всем, чем смогу.

— Пока что просто присматривай, чтобы эти солдаты тут снова не появились, — сказал Эрагон и снова направил­ся тушить вместе с эльфами пожары.

Через полчаса, когда покой и порядок снова понемногу начали восстанавливаться в разоренном лагере варденов, Эрагона разыскал гонец и сообщил ему, что Арья просила его немедленно прийти в шатер короля гномов Орика, где уже находится и она сама.

Эрагон и Роран переглянулись и вместе двинулись в се­верную часть лагеря, где раскинулись палатки гномов.

— Выбора нет, — говорил Джормундур. — Насуада выра­зила свои пожелания достаточно ясно. Ты, Эрагон, должен теперь занять ее место и возглавить варденов.

Лица всех тех, что сидели кружком в центре палатки, были суровы и непоколебимы. Темные тени льнули к их впалым вискам, застревали в глубоких морщинах у них на лбу. Все это были весьма различавшиеся между собой «двуногие», как назвала бы их Сапфира. Единственным су­ществом, которое не хмурилось, была сама Сапфира, ко­торая тоже участвовала в этом высоком собрании, всунув в шатер голову; впрочем, и у нее настроение не было таким уж мирным: верхняя губа приподнята, видны клыки, и ка­жется, будто она вот-вот гневно зарычит.

На собрании, помимо Эрагона и Сапфиры, присут­ствовали: король Оррин в пурпурном плаще, накинутом прямо поверх ночной рубахи; Арья, выглядевшая несколь­ко потрясенной, но тем не менее решительной; король Орик, прямо на голое тело надевший металлическую кольчугу; кот-оборотень Гримрр