грохотом пока­тился по камням.

Внезапно Рорана охватил ужас. Беги!

И он громко крикнул Имиладрис:

— Беги! — Но было уже поздно.

Согнув ноги в коленях, Барст одной рукой схватил за шею павшего коня и с невероятной силой швырнул его ту­шей в Имиладрис.

Если королева эльфов что-то и произнесла, то Роран этого не услышал; однако увидел, как она подняла руку — и туша коня остановилась в воздухе и упала на булыжную мостовую. Ворон у Имиладрис на плече пронзительно вскрикнул.

Однако Барст на них уже не смотрел. Швырнув тушей коня в Имиладрис, он тут же подхватил с земли свой щит и ринулся на ближайшего из конных эльфов. На него тут же попыталась напасть сзади пешая эльфийка с красной лентой на рукаве; она нанесла ему в спину рубящий удар мечом, но Барст на нее даже внимания обратил.

На свободном пространстве эльфийский конь легко мог бы увернуться от любого удара, но здесь, на крохотном пятачке, окруженном плотной толпой воинов, преимуще­ство явно было на стороне Барста. Он плечом ударил коня в грудь, и тот рухнул на землю; затем Барст замахнулся бу­лавой и выбил из седла второго эльфа. Его конь пронзи­тельно заржал, шарахнулся, и круг эльфийских кавалери­стов распался. Каждый из них пытался теперь успокоить своего коня и снова повернуться лицом к страшному врагу.

Теперь уже шестеро эльфов, оказавшись пешими, окру­жили Барста и с какой-то лихорадочной быстротой раз­махивали мечами, пытаясь поразить его. На мгновение их спины скрыли Барста от глаз Рорана, а потом он увидел, как страшная булава снова взметнулась вверх, и трое эль­фов покатились по земле. Затем и еще двое, и Барст вы­рвался из окружения; со страшных шипов палицы капали кровь и мозг.

— Вперед! — взревел Барст, и по его приказу сотни сол­дат ринулись вперед, заставляя оставшихся эльфов ярост­но обороняться.

— Нет! — взвыл Роран, готовый вместе со своими людь­ми броситься на помощь эльфам. Но путь им преграждало слишком много тел — как живых, так и мертвых, — и к Бар­сту им теперь было попросту не пробраться. Травница Ан­жела выглядела не менее встревоженной, когда Роран с от­чаянием спросил у нее: — Неужели ты ничего не можешь сделать?

— Могла бы, но это отняло бы и мою жизнь, и жизнь всех, кто здесь находится.

— И Гальбаторикса тоже?

— Нет. Он слишком хорошо защищен. А вот наша армия погибла бы, как и почти все жители Урубаена. Могли бы умереть даже те, что остались в лагере. Ты этого хочешь?

Роран покачал головой.

— Нет… Конечно же нет.

Барст, двигаясь с невероятной быстротой и ловкостью, наносил эльфам один удар за другим. Замахнувшись пали­цей, он задел по плечу эльфийку с красной лентой на рука­ве и сбил ее с ног. Упав на спину, она указала пальцем на Барста и что-то пронзительно вскрикнула на древнем язы­ке, но ее заклинание подействовало как-то неправильно, ибо один из эльфов вдруг осел в седле и неловко свалился на землю, разрубленный пополам, точно ударом меча.

Барст прикончил эльфийку ударом своей шипастой дубинки и вскоре, перебегая от одного всадника к друго­му, подобрался к Имиладрис, восседавшей на своей белой лошадке.

Эльфийская королева не стала дожидаться, пока Барст прикончит ее коня, и сама спрыгнула с седла. Красный плащ взметнулся за нею, как мощные крылья, а ее вечный спутник, белый ворон, слетел с ее плеча.

Имиладрис, казалось, еще и земли коснуться не успела, но уже ринулась на Барста. Меч ее был подобен струяще­муся потоку стали и яростно звенел, ударяясь о стену его невидимой защиты.

Барст отвечал ей контрударами, которые Имиладрис парировала ловкими движениями кисти, и в итоге ей уда­лось выбить у него из рук булаву, которая с грохотом по­катилась по мостовой. Вокруг сражающихся тут же обра­зовалось тесное кольцо зрителей; враги и друзья вместе следили за этим решающим поединком. А над головой у Имиладрис по-прежнему с пронзительными криками кружил белый ворон.

Никогда еще не видел Роран такого сражения. Удары с обеих сторон сыпались с невероятной быстротой, за ними невозможно было уследить; лишь какое-то неясное пятно возникало в воздухе в момент очередного удара да слышался звон мечей, перекрывавший все прочие звуки в городе.

Снова и снова Барст пытался сокрушить Имиладрис своей булавой, но она была слишком ловка и быстра; если она и не была равна ему по силе, то, во всяком случае, впол­не была способна с легкостью отбивать его удары. Каза­лось, ей помогают другие эльфы, потому что она и не дума­ла уставать, хотя тратила силы, не задумываясь.

На помощь Имиладрис бросился кулл, к которому при­соединились двое эльфов. Но их Барст словно не замечал. Впрочем, с ними он довольно быстро разделался — как только кто-то из них совершал ошибку и приближался к нему на расстояние вытянутой руки, он приканчивал его ударом своей смертоносной палицы.

От волнения Роран с такой силой вцепился в колонну, что у него начало сводить руки.

Минута проходила за минутой, а Имиладрис и Барст все продолжали сражаться, перемещаясь с одной стороны площади на другую. В движении королева эльфов была по­истине великолепна — сильная, быстрая, невероятно лег­кая. В отличие от Барста, она не могла позволить себе ни единой ошибки — да она и не позволяла, — ибо ее магиче­ская защита не действовала. С каждым мгновением Роран все сильней восхищался Имиладрис; он чувствовал, что является свидетелем битвы, которую потом веками будут воспевать в песнях и балладах.

Белый ворон то и дело пикировал на Барста, стремясь отвлечь его внимание, но тот уже после нескольких по­добных попыток перестал обращать на птицу внимание. Обезумевшая птица все равно ничего не могла ему сделать, а отгонять ее не стоило усилий.

Ворон, похоже, впал в отчаяние; он кричал все громче и пронзительней, все чаще смело бросался в атаку, с каж­дой новой попыткой подбираясь к шее Барста.

И когда он в очередной раз ринулся вниз, Барст крута­нул своей булавой и ударил ворона по правому крылу. Пти­ца, вскрикнув от боли, упала на землю и забила крыльями, тщетно пытаясь снова взлететь.

Барст снова замахнулся, желая добить ворона, но Ими­ладрис остановила его булаву мечом; так они и стояли, скрестив оружие, лицом к лицу, поскольку лезвие ее меча застряло между шипами булавы.

Эльфы и люди, плотно стоявшие плечом к плечу, не­вольно покачнулись. В данный момент у обоих соперни­ков не было преимущества. Затем королева Имиладрис выкрикнула какое-то слово древнего языка, и в том месте, где скрестились меч и булава, вспыхнул ослепительно-яр­кий свет.

Роран зажмурился и даже прикрыл глаза рукой от сле­пящего огня.

Ему показалось, что на минуту воцарилась полная тишина; слышались только стоны раненых да какой-то странный звон, похожий на колокольный. Этот звон ста­новился все громче и громче, потом стал поистине оглуши­тельным, и Роран увидел, что рядом с ним коты-оборотни, а вместе с ними и Анжела, скорчились, закрывая уши.

Когда звон достиг максимальной громкости, меч Ими­ладрис с треском раскололся, яркий свет померк, звон пре­кратился, и королева эльфов, швырнув Барсту в лицо об­ломки своего меча, воскликнула:

— Я проклинаю тебя, Барст, сын Беренгара!

Обломки меча, ударившись о магическую защиту, рух­нули на землю, а Барст снова взмахнул своей булавой и уда­рил королеву Имиладрис по ключице. Она рухнула на зем­лю, и кровь залила ее прекрасные золотые доспехи.

Все вокруг замерло.

Белый ворон кружил над телом Имиладрис, издавая печальные, полные боли крики, а потом медленно полетел к бреши во внешней стене; было видно, что его раненое крыло сильно помято и покрыто кровью.

Жуткий вопль взлетел над войском варденов. Они бро­сали оружие и бежали прочь. Эльфы плакали от ярости и горя — это был самый жуткий плач, какой доводилось слышать Рорану. Потом все эльфы, у кого