«Но ты-то ведь не забыла того, что я рассказал тебе о скале Кутхиана?»
«Конечно нет! — И Эрагону показалось, что мысли Сапфиры вспыхнули ярким зеленым светом. — Как я могла это забыть — ведь мы так тесно связаны с тобой!»
У Эрагона даже голова закружилась, когда он представил себе возможные последствия подобной магии.
«Какой же силой должны были обладать те заклятия, которые стирали воспоминания каждого, кто знал об этой скале, кто когда-либо слышал или читал о ней! Даже теперь, столько веков спустя… Неужели… вся Алагейзия пребывает во власти этих чар? Неужели никто не может избежать их воздействия?»
«Никто, кроме нас».
«Да, кроме нас. И возможно, котов-оборотней».
«И наверное, Гальбаторикса».
Дрожь прошла по телу Эрагона. У него было такое ощущение, словно у него по спине бегают какие-то ледяные пауки. Масштабы этого колдовства потрясли его, заставили чувствовать себя маленьким и беспомощным. Чтобы затуманить память эльфов, гномов, людей, драконов и даже котов-оборотней, но при этом не вызвав ни у кого из них ни малейшего беспокойства или подозрения, нужна была поистине виртуозная работа в высшей степени могущественных магов. Эрагону казалось невероятным, чтобы такая сложная задача оказалась по плечу кому-то одному. Возможно, впрочем, рассуждал он, это было сделано инстинктивно, в момент самозащиты, ибо подобное заклинание просто должно было быть слишком сложным, чтобы его можно было выразить с помощью одних лишь слов.
Нет, ему
«А ты не думаешь, что это могло быть делом рук не Гальбаторикса, а самих драконов, как и Уничтожение Имен?» — спросил он, но Сапфира ответила не сразу.
«Возможно, — задумчиво сказала она. — Но тогда, как и сказал Солембум, в Алагейзии действует слишком много различных сил. И пока мы не отправимся на остров Врёнгард, мы о них ничего толком не узнаем».
«А там, ты думаешь, нам удастся что-то узнать?»
«Думаю, да».
Эрагон нервным движением взъерошил себе волосы и вдруг почувствовал себя невероятно усталым.
«Почему все должно непременно складываться… так сложно!» — невольно вздохнул он.
«Потому что каждому хочется есть, но никто не хочет быть съеденным», — мрачно пошутила Сапфира.
Эрагон только усмехнулся.
И только тут обратил внимание на то, что их «тайный» обмен мнениями несколько затянулся. Арья с Глаэдром явно были этим недовольны, потому что Арья спросила:
«Почему вы оба поставили от нас барьер? — И она глянула туда, где за стеной палатки, свернувшись клубком, лежала Сапфира. — Что-нибудь не так?»
«Ты, похоже, чем-то очень взволнован, детеныш?» — прибавил Глаэдр.
«Да, я взволнован. — Эрагон с трудом подавил усмешку, потому что Арья с тревогой следила за его лицом. Подойдя к лежанке, он присел на краешек и свесил руки между колен. Некоторое время он молчал, а потом, перейдя на язык эльфов и магии, спросил, обращаясь к Арье и Глаэдру: — Вы нам с Сапфирой доверяете?»
Возникшая после этого пауза оказалась, к счастью, весьма недолгой.
«Я — да», — ответила Арья тоже на древнем языке.
«И я», — сказал Глаэдр.
«Ну, кто из нас расскажет им, я или ты?» — спросил Эрагон у Сапфиры.
«Ты же сам хотел все рассказать, вот и рассказывай».
И Эрагон, глядя на Арью, но обращаясь одновременно и к ней, и к Глаэдру, сказал, по-прежнему пользуясь древним языком:
«Солембум назвал мне имя одного места на острове Врёнгард, где мы с Сапфирой, возможно, найдем кого-то или что-то, что поможет нам одолеть Гальбаторикса. Однако же название этого места заколдовано. Каждый раз, как я его произношу, вы сразу же его забываете. — По лицу Арьи он видел, как глубоко она всем этим потрясена. — Вы мне верите?»
«Я верю», — медленно, но не задумываясь, промолвила Арья.
«А я верю в то, что сам ты, безусловно, веришь собственным словам, — прорычал Глаэдр. — Но это совершенно не значит, что все действительно так и есть».
«Как еще я могу доказать это? Вы же не запомните это название, даже если я снова повторю его вам или поделюсь с вами всеми своими воспоминаниями! Вы могли бы спросить у Солембума, но опять же — вряд ли это поможет делу. А что касается этих чар, то, возможно, есть способ доказать, что они действительно существуют. Призовите сюда кота-оборотня, и мы посмотрим, что тут можно сделать».
И Эрагон попросил Сапфиру:
«Может быть, лучше тебе его позвать?»
Он не без оснований полагал, что Солембум явится куда скорее, если его позовет дракон.
Мгновением позже он почувствовал, как Сапфира мысленно обшаривает весь лагерь; затем она установила связь с Солембумом, кратко с ним переговорила и объявила всем:
«Солембум сейчас придет».
Ждали молча. Эрагон, потупившись, мысленно уже составлял список того, что нужно взять с собой, когда они отправятся на остров Врёнгард.
Когда Солембум вошел, откинув полог палатки, Эрагон с изумлением увидел, что на этот раз он явился в своем человечьем обличье — юноши с дерзкими темными глазами. В левой руке он держал ножку жареного гуся и время от времени с аппетитом в нее вгрызался. Его губы и подбородок были перепачканы гусиным жиром, да и на обнаженной груди поблескивали капли не успевшего застыть жира.
Прожевав очередной кусок, Солембум мотнул своим острым подбородком в сторону того угла палатки, где в земле таилось Элдунари Глаэдра, и спросил:
«Что ты хотел у меня спросить, выдыхающий пламя?»
«Понять, тот ли ты, кем кажешься!» — прогрохотал Глаэдр, и его мощное сознание, казалось, поглотило сознание Солембума, подобно тому как плотные черные тучи с легкостью застилают свет ярко горящего, трепещущего на ветру костра. Золотистый дракон обладал поистине невероятной силой духа, и по личному опыту Эрагон знал: мало кто способен противостоять ей.
С каким-то задушенным мявом Солембум выплюнул непрожеванное мясо и отпрыгнул назад, словно наступил на гадюку. А потом замер, дрожа от усилий, обнажив острые клыки и не скрывая бешенства, которое так и горело в его карих глазах. Эрагон на всякий случай положил руку на рукоять Брисингра. Потом гнев Солембума несколько утих, но не погас; казалось, он светится в море черных клубящихся туч — мыслей Глаэдра — точно капля раскаленного добела металла.
Через минуту буря в душе Глаэдра утихла, тучи развеялись, хоть и виднелись еще где-то на горизонте.
«Прошу прощения, Солембум, — мысленно обратился Глаэдр к коту-оборотню, — но мне нужно было знать наверняка».
Солембум зашипел; волосы у него на голове встали дыбом, и он стал похож на цветок чертополоха.
«Если бы у тебя все еще было тело, старейший, я бы отрубил тебе хвост за такие штуки».
«Куда тебе, котик! Ты бы смог в лучшем случае меня оцарапать», — усмехнулся Глаэдр.
Солембум снова зашипел от злости, потом гневно поднял плечи чуть ли не к самым ушам, резко развернулся и двинулся к выходу.
«Погоди, — остановил его Глаэдр. — Не сердись. Ты действительно рассказывал Эрагону о некоем
