Лариса. Сейчас ресторан “Живаго” в городе называют знаете как? “Проживаго”.

Горячкина. Закусывайте, а то дикция теряется.

Лариса. Про доктора Живаго я читала совсем недавно. Там ведь есть тоже Лара, и я Лара. (Кашляет.)

Ёжиков (в сторону). Какая она Лара! Она уже до-жи-ва-го…

Слышатся позывные “Пусть бегут неуклюже…”.

Горячкина. Это сын. Светленький! Скучает без мамочки. (Читает SМS.) “Было 18 зайчиков, а я самый лучший”. Это вчера в детсаду у них выпускной прошел. Горю на работе! Поэтому он ходил с бабушкой.

Петр. Непрошеная слеза! (Падает плашмя.)

Лариса. Ваш тоже шутит иногда?

Горячкина. Все время. Я зубы чищу в ванной, а он подкрадется ползком и хвать меня за ногу.

Ёжиков. А что Горячкина делает со мной, белым и пушистым, я вам завтра расскажу.

Лариса склоняется над Петром — слышен его храп.

Горячкина. Думаю, на сегодня все.

Горячкина и Ёжиков укладываются.

Ёжиков. Тут такой проект можно замутить! Это же золотое дно!

Горячкина. Да, дно.

Ёжиков. Не надо — ты меня только расхолаживаешь таким тоном, ледяная Горячкина!

Горячкина. Молчу.

Ёжиков. Может, пойти на вокзале массовку поснимать? Я на днях там видел: идет пьяная девушка — наверное, легкого поведения — и старается идти соблазнительной походкой, но так слаба, что ноги подкашиваются. Эта смесь слабости и порочности такая жалкая — до слез!!!

Ранняя уральская осень. Желтые листья на кустарнике. Рядом — шиповник с красными ягодами. Видна половина мусорного бака, а возле него — две картонных коробки, на боку каждой — наклейка с крупно изображенным глазом. На самом краю сцены видна стена киоска. Стоит диван со сломанными двумя ножками. На нем лежит Лариса. Прохожий

выносит кресло на трех ножках. Петр подложил ящик, сел. На дереве висят несколько

полиэтиленовых пакетов разного цвета.

Лариса. У меня в лесничестве столько было шиповника! Я целыми подносами его сушила.

Петр (срывает несколько ягод и протягивает ей). Он полезный. Витамины.

Снова приходит Прохожий — выносит треснутое старинное зеркало. По залу бегают яр-

кие “зайчики”.

Лариса. Я в общежитии зеркало… расписывала зубной пастой — узоры, снежинки. Перед Новым годом.

Подходит Прохожая и смотрится в зеркало — поправляет волосы. Она немного уже потрепанная. Начинает вынимать из бака бутылки и складывать в сумку. Вдруг ей попался

красный клетчатый шарф, она быстро надевает его на шею.

Петр. Плыви отсюда, ты!

Прохожая. Шварценеггер, что ли? Лучше молчи, кишка сушеная.

Петр. А ты — сучара рваная! Это наши баки. Мы здесь все договорились и поделили. Ищи свои.

Прохожая. Где мне искать? Полрайона обошла — прогоняют.

Петр. У-би-рай-ся.

Прохожая. Я цветмет не беру, я только еду и бутылки.

Петр. Ах, ты еще не поняла?! Ну так я Ельцину скажу.

Прохожая. Ельцин умер.

Петр. Ельцин — это должность.

Прохожая. Мне что — сидеть и караулить, когда вы сдохнете?

Лариса. Тебе уже недолго ждать.

Прохожая (читает надпись от руки на стене киоска). Жи-ви бы-стро — ум-ри мо-ло-дым. Подпись: Пенсионный фонд России. (Уходит.)

Петр. Рассказывай дальше.

Лариса. Курсе на втором — в лесотехничке — стали гадать мы, девчонки, под Новый год. Ведра закрывали на замки. Кто приснится и попросит открыть крышку, чтобы напиться, тот и жених. У меня не было замка, я мыло в мыльницу закрыла — и под подушку. Приснился муж. Я такого не встречала в жизни. Он попросил умыться, я полила и полотенце подала. А потом его встретила.