А Слава был в Сохнуте на уроках. Когда он вернулся, посоветовал еще раз все повторить Н.Н. Я позвонила и сказала:

— До сих пор в себя прийти не могу. Не нужно втаптывать в грязь мое имя! Прошу: больше ничего нигде обо мне не говори.

— Нина, у меня даже валерьянки дома нет! Как же я успокоюсь?

— У меня тоже нет. А ты меня так довела.

Мне страшно видеть, как подруги на глазах сходят с ума (буквально — за два года это четвертый случай)!

В общем, ночью давление, сердцебиение.

Утром звонит Леня Юзефович. Приехал на презентацию своей книжки. Я ему говорю:

— Чехов писал: “Провинция рано старит”. Да, это до сих пор так. У меня нет сил доехать до гостиницы... когда я работала лаборантом на кафедре...

— Ты работала лаборантом, потому что хотела стать великим ученым-диалектологом.

— Ну, не великим, а просто...

И все же диалектология мне сильно пригодилась в писательстве. Если мой друг говорит: “Сегодня кайфедра!”, то я сразу записываю (тут и кайф, и кафедра, которую он так любит). Это я благодаря диалектологии все слышу. (Если человек говорит “сри” — значит, “смотри”).

Прервалась: на кухне раздался страшный хлопок, я — туда, а это всего лишь яйца у соседа лопают одно за другим и летят фонтаном. Но делать нечего, продолжаем жить, обдираясь об соседей, отбиваясь от их летящих яиц...

Ахматова сказала о Цветаевой: “дельфиноподобная”.

— В фамилии “Ахматова” есть и женское “ах”, и тут же из шахмат “мат” — победа над поэтами- мужчинами.

2 февраля. Была Д. Ни словечка в простоте. О новой куртке:

— Китайский ширпотрёп.

И тут же она спросила:

— Сижу и думаю: каким был этот чайник изначально?

Черным и был. А ты что думала: что мы так его закоптили, что ли?

Д.:

— А не продать ли нам кого-нибудь на органы?

Я в ответ ни звука — такой юмор не выношу.

Только не вставляй это в литературу!

Пришел К. Выпивают. Слава:

— Три. Два. Один. Старт!

Выпили. Слава закашлялся:

— Это у меня взгляд жены в горле застрял.

3 февраля. Вчера пришли платежки — квартплата опять увеличилась! Мы и так от пенсии до пенсии не дотягиваем! В последние дни перед пенсией даже на хлеб уже денег нет, и Слава печет блины — так остаемся живы...

Один раз в жизни я была на конференции за рубежом. В Германии. Там на туалетной бумаге написано “спасибо”. А у нас надо писать “смиряйся”...

От соседей доносится песня: “Радуга-старуха, разноцветная стерва”... Нет, она не старуха и не стерва!

В радуге — Бог!

Я мечтаю написать картину с радугой.

И первая книга у меня называется по рассказу “Радуга каждый день”...

4 февраля. Славе приснилась фраза из будущего: “Хочу с особой радостью отметить, что наконец-то прекратилось незаконное клонирование членов императорской фамилии”.

Вчера был Игорь А., и я спросила: какой прогноз насчет кризиса.

— Вы как пенсионеры не сильно почувствуете, а на следующий год уже начнется подъем.

У меня настроение повысилось. Но тут пришла Х.

Сначала они выпили со Славой по бокалу рислинга, и много читали военных стихов. Слава читал Гудзенко (“Мне кажется, что я — магнит”). Затем — после второго бокала — пришлось с нею Славе спорить:

— Не США разрушили СССР, а русская нация начала осознавать себя нацией и перестала поддерживать империю.

Затем, после третьего бокала, Х. заявила:

— Моя первая любовь развелся и зовет меня к себе. Пока муж жив, я не могу никуда поехать.