только черемичной воды выпить” (когда кто-то жалуется на грусть).

Муж сказал: бегать надо по утрам и обливаться холодной водой. Все как рукой снимет. И вот стала я бегать, обливаться. Помогает! Но через две недели уже все по-старому. Ничего мне не нужно, все напрасно было, и жить не стоит... А если сочетать всё сразу? Бегать, есть огурцы, промывать желчный пузырь, есть поливитамины, всюду развесить цитаты из Соловьева. Жить некогда будет, если столько всего использовать.

А как же периоды маниакальности? О, они тоже бывают, только как-то незаметно промелькивают. Я лишь по оставшимся стихам их могу восстановить в памяти (стихи словно кто-то диктует в такие периоды, в то время как в период депрессии я сознательно стремлюсь горечь перевести в стихи и осмыслить как нечто полезное, нужное).

Пример маниакального периода:

Все свежее дыхание

(от валидола),

все слабее воззвание

как его... пола.

Ах, в такие минуты

как рисуется, пишется!

Плохо слышится,

но сладко дышится.

Все как будто качается,

на виске что-то белое...

Бабье лето кончается —

ничего не поделаешь.

Старая истина: не предаст только работа. Но и человек до последнего, видно, не предает свою работу. Когда мы пишем (с мужем-соавтором), я никакой депрессии не чувствую. Но вот встали из-за стола, и в ту же секунду чернота покрывает все вокруг словно... Правда, перед писанием я пью крепкий чай, почти чифирь. Если в течение дня я что-то слышу интересное и это можно вставить в рассказ, снова на час-два депрессия отступает. “Сладьба”, говорит девочка трех лет, и мне слышится в этом “сладится”. И я записываю на всякий случай, и нет тоски два часа...

Мне свидетельствует рассказ Ильи С. Он ездил лет десять назад в Ленинград. Одну лекцию у них читала Лидия Яковлевна Гинзбург. Кажется, по поэзии. У моего друга возникли вопросы, и он после окончания пары подошел к Л.Я. Стал спрашивать. Не обращая на него внимания, она вьшла из аудитории. А лаборантка объяснила: “Она не общается уже, не может понимать собеседника, адекватно ответить”. А читать блестящую лекцию может? Да, может. Старые профессиональные навыки не предают...

У меня несколько близких подруг имеют психологическое образование. Первая из них говорит: мол, надо сны анализировать, разобраться со своими проблемами.

Сны анализировать? Видела во сне, что я мужчина-художник. И рисую ангелов. А время-то еще будто бы старое, застойное. И вот меня за ангелов сажают в тюрьму. Там yголовники притеснять меня начали, а я им говорю:

— Я — такой же человек, как и вы! Ничем не хуже, но и не лучше.

Ума не хватает что-то тут проанализировать, чем-то помочь себе. Я в мужском образе? Тут что-то от моей роли в семье: все сама приколачиваю, ремонтирую (муж на трех работах).

***

Дочери мне запретили произносить слово “депрессия”... А то, мол, я их травмирую, программирую на будущее. Теперь по телефону отвечаю так (если зовут куда-то): да я не могу — у меня это, на букву “д”...”

Иногда я разные трудности умею себе так объяснить, что якобы они нужны. Бедность, например. Она нужна. Пока я ее терплю, конец света отодвигается. Ведь конец света придет, когда все в мире будут жить в материальном плане хорошо. Все будут богаты... А пока я терплю свою бедность, конец света отодвигается.

И вот на одной вечеринке друг-философ говорит:

— Пока ты борешься с бедой, ты жива. Ты на грани жизни и смерти, но ты человек. А в спокойной жизни ты кто? Мертвец. Так считал Мамардашвили. Мерабище!

Я радуюсь: наконец-то и депрессию я могу объяснить как полезную вещь! Всё нормально, я в беде, значит, я жива. И вдруг друг продолжил:

— Зачем ты согласилась взять за книгу две тысячи рублей? Труд должен быть оплачен достойно. Не позволяй себя унижать.

Но если я получу много денег, все будет благополучно, значит, по Мерабу, я буду мертва? Друг мой противоречит сам себе.

Миша, который приходил и говорил, что хочет повеситься, лег в психосоматику. Уже третий год подряд — весной — он ложится туда. И обычно я его навещаю, успокаиваю, ношу картины — для подapков врачам (там любят мои вещи). В этот раз я не хожу к нему — сама в такой... этой... на букву “д”... Один раз позвонила и спросила: “Картины нужны?” — “Нет, сама подаришь, когда будешь здесь...” Ответ меня несколько насторожил, но... свои проблемы всё заслонили.

Читала про Рильке. Он ценил “Россию и женщину”. А я живу в России, и я — женщина. Значит, не надо впадать в “д”. А надо держаться.

Вторая подруга-психолог подсказала: