— Ты что, есть хочешь?

— Нет, а что? — удивилась она.

— У тебя такое лицо!

— Какое?

— Как у дракона, который... который всех сожрать готов!

История одной депрессии

Все открылось внезапно, выяснилось, почему я нарожала много детей, почему завела много друзей, написала сотни рассказов, еще больше — картин... Врач сказал, что я всегда была склонна к депрессиям, у меня маниакально-депрессивный тип личности. Интуитивно я, видимо, находила, чем отвлечься, в чем укрыться, где забыться. Профессор Н. умолял меня выйти к его студентам:

— Вы же классический представитель, типичный! Я впервые это встретил... Где мне еще взять! Надо же учить на чем-то врачей, милейшая Нина Викторовна, я вас прошу!

Но я, оглушенная успокаивающими препаратами, не пошла (все время хотела спать).

Да нет, не была я такая всегда! Другая совсем... Куплю этих дешевых яблок сумку, обрезанных, обязательно во дворе всю малышню угощаю. Они и сейчас встречают меня с рынка, здороваются: “Здрасьте, теть Нин!” И ждут, заглядывают в сумку, а я иду мимо, не останавливаясь, и думаю: “Еще не известно, кто из вас вырастет, может, алкоголики, буду я еще вас угощать!” (Мудрая Марина Абашева мне на этот рассказ так возразила: “А разве настоящий момент ничего не стоит? Какими они вырастут — да, неизвестно, но твоя любовь к детям в этот миг — она тоже дорогого стоит”.)

Навестил друг Ю. Он сказал: “подумаешь, депрессия! Это в некотором смысле даже высокое состояние души. А вот у меня после трепанации черепа было скорбное бесчувствие — это куда хуже! А депрессия — это же прямо счастье по сравнению с бесчувствием...”

Не у одной меня депрессия. Пришел Миша, муж моей лучшей подруги. Говорит: “Не хочу жить. Решил повеситься. Потерял себя...” Он сокращен из угольного института много лет назад. Не нужны стране сейчас ученые. Работает сторожем. Страна не слышит его тихий крик: “Не хочу быть сторожем”.

А школу закончил с серебряной медалью, вуз — с красным дипломом. И внешне — похож на диктора НТВ Михаила Осокина, хоть сейчас на телевидение! Я говорю:

— Подумай, как много потеряет Пермь чиcто внешне — ты украшаешь улицы города, когда по ним проходишь (и еще подобную же чушь несу — я ж думала, что он, как и я, сие говорит, чтоб себя убедить в том, что надо жить).

Открыли окно палаты. Иногда вдруг наносит медом. Лето! И в такие минуты снова хочется жить.

Голод, мол, хорошо лечит эти состояния. Десять дней без пищи, и очень помогает! Но из-за анемии я не могу голодать более дня — сразу тошнит, еще хуже...

Раньше я совершенно не понимала “Гамлета” в том месте, где “распалась связь времен”. Голову ломала, но нет — никак... Где она распалась-то? Вот было вчера, я его отлично помню, есть сегодня, сейчас, будет и завтра — к нему уже все готово.

А теперь не то что понимаю — каждой клеточкой чувствую! Распалась связь, точно. Зачем было вчера? Всё это никому не нужно. И завтра будет унылым, оно мне не подходит. Ничего и не нужно, а только умереть, да-да, лежать там спокойно. Но душа куда пойдет? Страшно подумать.

Говорю батюшке на исповеди: “Младших дочерей надо еще поднимать, а я в унынии, все время жить не хочу”. — “А как же люди, у которых нет никого? К нам приходят даже такие, которые в Новый год чокаются в зеркале со своим отражением — бокалом шампанского... Как же вы не цените свою нужность!”

С утра голуби устроили на нашем подоконнике битву за самку. Два самца и голубка втроем громко так ворковали, как по громкоговорителю! Во как могут — сила голоса есть, я даже не знала, что такая сила... Потом один самец, более блестящий (отливает перо), столкнул самку, чтоб не мешала биться. И тут такое началось! Настоящая драка. Сразу же прилетели три воробья, сели с краю посмотреть. “Ребята, все сюда — бесплатно тут дают зрелища!” Так римляне смотрели на гладиаторские бои, наверное. А я думаю: у животных никогда не бывает депрессии, хорошо им.

Врач меня утешает: многие творческие личности именно такого склада, так что не вы первая, не вы последняя. Регулярно можно подлечиваться в психосоматике. “Дорогу вы уже знаете”.

Прочла у Саши Соколова, что он вылечился от депрессии оригинальным образом — пошел в морг работать. Сразу помогло! Но я не смогу туда устроиться — нынче это высокооплачиваемая работа; не пробиться.

Дочь заставила меня обсуждать с нею “Три товарища” Ремарка (она его сейчас читает). Мол, как не стыдно лежать в тоске, когда ты не воевала, крови не проливала, смерти в глаза не смотрела.

— Агния, какая ты умница! Ты права... не буду я...

Но уже через час проклятая тоска охватила меня. Словно какая-то чернота изнутри меня выпирает — на сантиметр из тела торчит. И хочется вены резать, чтобы не торчала эта чернота на один сантиметр из меня.

Муж пришел с томиком Соловьева. “Лучше быть несчастным Сократом, чем счастливой свиньей”. И еще: “Лучше быть больным человеком, чем здоровой скотиной”. Верно! Утешил. Спасибо... Но прошел час — все то же. Тоска сжала меня всю в точку, не растянуть конечности. Лежу носом в стену.

Моя дочь Софья работает в детсаду. Она пришла меня навестить и говорит: “На работе одна молодая нянечка не хочет жить. Зарплату уже полгода не выдают. А потребности какие были: косметику купить, платье новое. Нужно ведь искать жениха, нравиться как-то кому-то”. Я сразу: “Спасай её, Сонечка, сюда присылай — в психосоматику! Молодых надо спасать! (Это я уже пятьдесят лет прожила, а ей-то, юной девушке, пожить бы еще.) Возьми дома картины мои, подари ей”. — “Ей не надо картин”.

Таня О. научила меня очередному средству. Нужно думать, что это состояние ПРОХОДИТ! (Кажется, так лечился Соломон, носивший кольцо с надписью: “Все проходит, пройдет и это”. У него что — тоже была депрессия?) Буду стараться жить с этими надеждами — спасаться. Господи, помоги, дай мне силы, своих-то