миниатюр, приличной зарплате почти под тысячу рублей, при всех привилегиях, которые позволяли ему лечиться в «кремлевке», отдыхать в правительственных санаториях, отовариваться в спецраспределителях и т. д. Чем не «красный директор»? Как напишет чуть позже Е. Уварова:
«Я боролся, боролся и до чего доборолся! – сказал мне как-то Аркадий Исаакович с грустной улыбкой. – Смешно! Вот получил удостоверение за номером первым: «Дано А. И. Райкину в том, что он работает в театре под руководством Райкина». А может быть, и впрямь его искусство способно только смешить? И он сам не более чем развлекающий публику шут?
Сильному человеку невозможность что-либо изменить грозит ощущением трагизма, распадом личности. Личность Райкина, по счастью, не поддавалась распаду, но печать трагизма легла как на его последние работы, так и на все его мироощущение. Чтобы оставаться самим собой, приходилось платить. Он платил и за ценой никогда не стоял…»
Тем временем в июне 1983 года в Ленинграде сменился хозяин: вместо Григория Романова, которого назначили курировать оборонную промышленность по линии ЦК КПСС (назначили секретарем ЦК) и перевели в Москву, 1-м секретарем обкома стал Лев Зайков. Скажем прямо, совсем не чета Романову. Как выскажется по этому поводу бывшая работница Ленинградского обкома Юлия Демченко:
«Пришел Зайков, так его и сравнивать с Романовым невозможно. Григорий Васильевич – лидер, хозяин, по Смольному шел, все вокруг замирало, а Лев Николаевич мне почему-то гоголевского городничего напоминал. Как увижу, сразу вспоминаю – Сквозник-Дмухановский, просто смех разбирает…»
Зато либеральная интеллигенция вздохнула при Зайкове полной грудью – она ведь Романова буквально ненавидела за его принципиальность и жесткость. Да и за его откровенную русопятость тоже. То ли дело Зайков, который слыл либералом, выходцем из «красных директоров»: с 1961 года он работал директором завода, потом – генеральным директором производственно-технического объединения (в этой должности он был удостоен звания Героя Социалистического Труда), а с 1974 года занял должность гендиректора НПО «Ленинец». С последней должности он в 1976 году пересел в кресло председателя Ленгорисполкома. Судя по всему, его назначение хозяином Ленинграда было своеобразным подарком Андропова ленинградским либералам.
Смену руководства в его родном городе Райкин застал непосредственно на месте действия – в мае – июне он гастролировал в городе на Неве со спектаклем «Его Величество Театр». Естественно, отъезд Романова он встретил с радостью, правда, вперемешку со страхом. В элитарных кругах ходили разговоры, что отъезд Романова может быть связан с его возможным воцарением на генсековском престоле, в случае если дела Андропова пойдут совсем уж плохо. Дескать, «русская партия» готовит плацдарм для прихода к власти своего ставленника. При таком раскладе дела либералов, в том числе и Райкина, могли пойти, что называется, вразнос.
Между тем слухи о романовском воцарении оставались всего лишь слухами и страной пока продолжал править Андропов. А в Государственном театре миниатюр тем временем состоялась премьера спектакля «Лица» с участием молодежи труппы во главе с Райкиным-младшим. Пресса отзывалась о нем весьма благожелательно, проливая бальзам на сердце Райкина-старшего – как-никак этот спектакль был детищем его сына.
Тем временем на исходе андроповского правления – осенью 1983 года – был проведен VII Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Председателем жюри на нем был композитор Ян Френкель, ему помогали М. Миронова, А. Столбов, М. Грин, С. Каштелян, А. Внуков, И. Кобзон, Ю. Саульский, К. Орбелян, Л. Маслюков, В. Бовт, Н. Шереметьевская и др.
В разговорном жанре лауреатами стали семь человек, однако из них только двое в итоге станут известными: Ефим Шифрин и Светлана Давыдова. И все же у известности обоих были свои особенности: например, Шифрина куда больше пиарили перестроечные СМИ. Почему? Дело здесь не только в таланте, но и в национальности – в горбачевскую перестройку, которую можно было смело назвать вторым НЭПом, евреи получили колоссальную поддержку власти. Кроме этого, у Шифрина была «правильная» родословная – его отец был репрессирован в сталинские годы, а этот «пункт» в годы горбачевской десталинизации будет особенно приветствоваться. Но и это было еще не все – за Шифриным числились и другие «пункты».
Так, в 1974 году, окончив первый курс филологического факультета Латвийского университета, он приехал в Москву и с ходу поступил в училище циркового и эстрадного искусства, на курс к Роману Виктюку. А про того уже тогда ходили слухи, что он принадлежит к сексуальным меньшинствам. Подобные разговоры потом будут ходить и про Шифрина. Короче, по слухам, продвижению артиста способствовало и «голубое» лобби, которое в 70—80-е годы весьма активно торило себе дорогу в советском истеблишменте. Как мы помним, в начале карьеры Райкина его тоже пытался «облагодетельствовать» один из лидеров «голубой» тусовки сталинских лет – Всеволод Мейерхольд, но судьба миловала молодого артиста от этого влияния. С Шифриным вышло иначе: Виктюк остался его покровителем и вне стен ГУЦЭИ, ставя ему эстрадные номера («В мире животных» по М. Жванецкому и др.).
Искусствовед Е. Уварова так описывает восхождение Шифрина на эстрадный Олимп:
«По окончании ГУЦЭИ Шифрин работал в мастерской сатиры и юмора Москонцерта. На эстраде дебютировал в паре с Е. Облеуховой в музыкальном скетче «Я – Герберт» Р. Андерсона, а также с монологами «В мире животных» М. Жванецкого, «Дневник больного» М. Булгакова, «Письмо в дирекцию» В. Драгунского…
Первую премию на VII Всесоюзном конкурсе артистов эстрады (1983) принесли монологи «Магдалина» С. Альтова и «Алло, Люся» В. Коклюшкина. С помощью Коклюшкина (с 1981 года он постоянный автор Шифрина) «телефонные разговоры» с Люсей получили продолжение. Шифрин нашел маску маленького человека, далекого от политики, растерянного, инфантильного, вызывающего не только смех, но и сочувствие…»
Что касается Светланы Давыдовой, то она на том конкурсе удостоилась 2-й премии. Она начала свою карьеру на эстраде раньше Шифрина, будучи моложе его всего на четыре года (1952). Она окончила ГИТИС и в 1973 году поступила в Ленконцерт в коллектив известного эстрадного артиста Павла Рудакова (того самого, что выступал дуэтом с В. Нечаевым). Давыдова продолжала учебу – в творческой мастерской эстрадного искусства при Ленконцерте под руководством И. Штокбанта, подготовила фельетон О. Левицкого «Гусарская баллада». Как пишет все та же Е. Уварова:
«Еще в родном Кемерове Давыдова закончила музыкальную школу, профессионально владеет фортепиано. Позднее освоила и гитару, которая в случае необходимости заменяет фортепиано. За роялем Давыдова рассказывает, напевает, в иных случаях разыгрывает в лицах целые музыкальные сценки («Урок пения» А. Мерлина). Характерная актриса, она умеет дать мгновенную зарисовку персонажа, на протяжении короткого номера сыграть несколько ролей…»
Но вернемся к Аркадию Райкину.
На закате короткого андроповского правления он работал над очередным спектаклем. Он назывался «Мир дому твоему», текст принадлежал перу ленинградского драматурга Семена Альтова. И снова отметим: автор хоть и новый, но все из той же когорты соплеменников великого сатирика. То есть и на излете жизни он не изменил своему прежнему правилу – работать только с авторами из «своего» круга. Музыку к спектаклю начал писать композитор не из этого «круга» – Геннадий Гладков, но она в итоге Райкина не устроила, и он взял за основу музыку великого итальянца Д. Россини.
Репетиции шли долго, поскольку здоровье продолжало уходить от великого сатирика. Поскольку официальная медицина не справлялась с этим процессом, артист все чаще вынужден был обращаться к помощи известной целительницы Джуны Давиташвили, с которой он был знаком с 1976 года, когда еще работал над спектаклем «Зависит от нас…» («Дерево жизни»). Вот как он сам вспоминает об этом:
«В очередной раз лежу в ленинградской больнице имени Свердлова. Адски болят ноги. Боль продолжается круглые сутки и отпускает лишь на короткие минуты, когда накладывают какие-то компрессы. Только в течение этих нескольких минут могу подремать… Болезнь трудно поддавалась излечению. Наконец профессору Кушаковскому удается поставить меня на ноги в прямом смысле слова. И все же они плохо слушаются, побаливают.
После больницы еду в подмосковный санаторий «Сосны». Один из отдыхающих рассказывает мне о том, как помогла его жене некая Джуна.
Пробую добиться у нее приема, что оказывается довольно трудно. Наконец Джуна назначила мне день и час. Приехав, не застаю ее дома. В подъезде и на лестнице вижу множество ожидающих людей.
