Чиновник от культуры кое-как долопотал нечто официозное и исчез, будто его и не было. Юбилейный вечер весело покатился дальше.
Зал опять взорвался хохотом, когда Л. О. Утесов, выйдя на сцену, обратился к Райкину: «Дорогой Аркадий – как мы сегодня выяснили – Александрович!» Веселились все, а более всех сам Аркадий Исаакович. Он, конечно, своим острым глазом увидел в этой истории некую государственную эксцентрику, подтексты которой сразу же оценили и все присутствующие.
В приветствии участвовала и наша кафедра эстрадного искусства ГИТИСа. Мы собрали наших выпускников и тогдашних студентов – Сергея Дитятева, Акопянов – отца и сына, Анатолия Елизарова, Светлану Резанову, Ефима Шифрина и многих других.
Дитятев написал комедийную мини-пьесу, где шутливо рассказывалось о творческом пути артиста. Фима Шифрин, тогда еще совсем молодой, выходил на сцену из зала в образе юного Аркадия Исааковича – он тогда был похож на него – и стремительно исполнял каскад цитат из «раннего Райкина». Мы выписали студенческий билет № 1, где зачислили Аркадия Исааковича в ряды студентов «навечно». Я торжественно вручил ему этот билет.
Когда мы расцеловались с белоснежным юбиляром, сверкающим и звенящим золотом и платиной орденов, я с удивлением заметил в райкинских глазах некоего чертенка. Тогда мне подумалось: может, и впрямь все это не парад, а скорее – маскарад или карнавал, где все в масках и шутовских костюмах. И первый среди них – сам юбиляр, весело подтрунивающий над собой и над другими?
Кульминацией нашего приветствия стал райкинский вальс. Светлана Резанова, исполняя песню «Белый танец», приблизилась к юбиляру, приглашая его. Мы спорили на репетиции – пойдет ли Райкин танцевать? 70 лет – все-таки возраст, да тут еще торжественный юбилей! На всякий случай было сделано два варианта: если он согласится и если его не удастся вовлечь в эту прекрасную авантюру.
И вот он наступил – этот опасный момент. Резанова остановилась перед Райкиным, склонилась перед ним в поклоне. Зал замер, замерли и мы, стоящие на сцене. Я смотрел на Аркадия Исааковича и видел, что он в сомнении – рисковать или нет. Какие-то несколько секунд, но чего они стоили?
И вдруг – чудесная райкинская улыбка, озорной взгляд, миг… и он поднимается. Делает шаг, принимает даму в свои объятья и совершает тур вальса по всей сцене под восторженные возгласы зала. Нечто юношеское – из давно ушедшего – мелькнуло тогда, когда семидесятилетний артист, стройный, подтянутый, устремился с молодой певицей в изящный, легкий танец…»
Именно в те юбилейные дни Райкин выбрал момент для встречи с Брежневым, где поднял вопрос о своем переезде в Москву. Услышав его просьбу, генсек удивился: «Так в чем же дело – переезжай!» На что гость скромно заметил, что необходимо разрешение сразу трех человек: министра культуры, а также партийных руководителей Москвы и Ленинграда. Генсек тут же позвонил всем трем: Петру Демичеву, Виктора Гришину и Григорию Романову. Все трое возражать против переезда Райкина в Москву, естественно, не стали, беря во внимание тот факт, кто именно замолвил слово за артиста. И проблема была решена в течение двадцати минут.
В конце года, оставив ленинградскую квартиру на Кировском проспекте, 17 (она досталась известному кинорежиссеру Семену Арановичу), чета Райкиных перебралась в Москву – в ту самую пятикомнатную квартиру на углу улицы Горького и Благовещенского переулка, которую они получили в свое распоряжение еще в 60-х. Что касается актеров Театра миниатюр, то они перебрались в Москву уже в новом, 1982 году.
Глава 12
«Мир дому твоему» накануне… войны
Естественно, что на новом месте райкинскому театру требовалось помещение для репетиций и показа спектаклей. Однако нашлось оно не сразу – пришлось долго перебирать различные варианты. А пока временной базой Театра миниатюр (он теперь получил статус Государственного) стал Дом культуры института стали и сплавов. Кроме этого, московские власти, согласно монаршьему велению, обеспечили актеров жильем, а также выделили номер в гостинице «Пекин» для тех же репетиций. В то же время руководители СМИ получили указание сверху начать пиар-кампанию в пользу райкинского ГТМ, но уже как учреждения московской культуры. Поэтому на том же ТВ вновь стали крутиться миниатюры Райкина прошлых лет, впрочем, не только прошлых: был, например, показан спектакль «Его Величество Театр», а также ряд новых миниатюр из спектакля «Избранное». Правда, сам Райкин не любил, когда телевизионщики слишком оперативно записывали и показывали его миниатюры. Почему? Вот как это объясняет дочь сатирика – Екатерина Райкина:
«…Как ты, папа, третировал телевизионщиков, не разрешая им записывать твои выступления. Ты говорил: «Завтра они покажут это на всю страну, а послезавтра придут зрители и увидят то же самое на сцене!» А зрители, твои зрители хотели опять видеть тебя. Много раз в одних и тех же спектаклях. Как-то ты сказал председателю Гостелерадио Лапину: «Мы же с вами договорились: сняв нашу программу, вы покажете ее по телевидению только тогда, когда мы ее закончим играть в Москве. А вы показали ее через неделю. Это же бандитизм. Ну как же вам верить после этого?» На что тот, улыбнувшись, ответил: «А вы нам не верьте!» Ты не хотел понять, что эти пленки ложатся золотым фондом в сокровищницу нашей культуры, ты не хотел думать о будущем, ты думал о сегодняшних, завтрашних зрителях. Я благодарю сейчас и радио, и телевидение, которые вопреки твоим яростным запретам и сопротивлению оставили нам записи твоих выступлений. Помню просто скандальный случай в Армении, где тебя хотели обмануть: когда ты вышел на сцену и увидел в зале красные огоньки телекамер, ты отказался выступать. Сказал, что будешь играть только после того, как телевизионщики выйдут из зала. Они упирались, и ты отменил концерт. Тебе стало плохо – сердце. Назавтра телевидение Армении объявило: «Райкин отказался выступать перед армянским народом». Это было ужасно, подло. А на следующий день ты должен был опять выйти на сцену и играть перед этими «обманутыми» и «оскорбленными» зрителями. Представляю, чего это тебе стоило!..»
В русле той же пиар-кампании можно рассматривать и большое интервью Райкина главному печатному изданию советской интеллигенции – «Литературной газете», которое появилось 31 декабря 1981 года. Ответом на него стал поток писем в редакцию, в которых люди не только благодарили Райкина за сказанное, но и… жаловались ему на свою жизнь и просили заступничества. Эти письма наглядно подтверждали масштаб популярности Райкина у простых советских граждан, а также о том месте, которое он занимал в иерархии советских интеллигентов. Много позже автор той газетной публикации – журналист А. Левиков – опубликует часть этих писем. Приведу отрывки лишь из некоторых, чтобы читателю стало понятно, о чем идет речь.
М. А. Ерамишян (сборщик шинного завода, Баку): «Вряд ли найдется человек, который равнодушно относится к искусству такого замечательного, я бы сказал, уникального мастера сцены. Но особенно поражают меня его доброта и отзывчивость на чужое горе. Мой близкий знакомый, педагог, инвалид (у него ампутирована левая нога) Кямал Касумович Гейдаров, как-то отдыхал в Кисловодске, где тогда был и Аркадий Исаакович. Инвалида поместили на втором этаже, и никто не придал этому значения. А вот Райкин, живший на первом этаже, побеспокоился, настоял на обмене комнатами. Не знаю, запомнил ли этот случай известный актер, а мой знакомый – запомнил на всю жизнь».
И. И. Арефьев (Гомельская область): «Слов нет, чтобы отблагодарить такого человека, как наш Аркадий Райкин. Мне 36 лет, я женат, трое детей. Не терплю хамов, взяточников. Если будет возможность, передайте Райкину, что он своим гражданским подвигом воспитал во мне к ним – ненависть, а к людям – добро…»
К. Г. Безуглый (Кокчетав): «Я много мог бы привести примеров, Аркадий Исаакович, того, как растаптывают личность, не желающую видеть в черном белое. У нас прав тот, кто имеет больше прав. Супруга позвала: «Иди быстрее, Райкин по репродуктору выступает!» Мы слушали, боясь пропустить ваше слово, а сосед смотрел в пол и, когда вы закончили, сказал: «Хорошо тебе, Райкин, из стены критиковать…» Встал и молча ушел. Извините, Аркадий Исаакович, может, и не следовало, но что думал, то и написал».
Михаил Иванович (Псков): «Жизнь моя не из легких, до 30 лет был фанатиком и боролся за правду, но вот уже десять лет, как мой раж угас. Потерял я веру, а ваши слова и поступки, Аркадий Исаакович, опять трогают до глубины души, не дают покоя. Почему же я к вам раньше не обратился! Я думал, что вы – замечательный артист, а вы – замечательный человек! Правда, вам, Аркадий Исаакович, конечно, легче,
