тогда не бросил корзинку с краской и не убежал домой. А теперь стыдно мальчишкам в глаза смотреть. Все время кажется, что они знают о его проделках, только почему-то молчат. Может быть, так велел Петр?

Еще комиссаром называют… Какой из него комиссар? Трус он, — боится все рассказать напрямик. А смелые и которые за правду — тех ничем не испугаешь. Вот хотя бы сегодня. Видел Мишку с сетями, а никому не сказал, потому что эти паршивые браконьеры припугнули милицией. Даже таких окуней на берегу оставил… В другое время можно было бы похвастаться уловом, а здесь приходится молчать. Если всегда так жить, то совсем мало приятного. Небось, очумеешь…

Вот такие, как Пашка Нечаев не стали бы сомневаться, всю правду выложили бы. Конечно, Пашка — герой…

И Санька решил про себя, что не может он дальше так жить. Он не знал еще, что будет делать, но чувствовал, что все будет по-другому, иначе. И от этого ступал уверенней.

Санька шел к заливу, хотя и не особенно надеялся, что сумеет сейчас отыскать наклонившуюся к воде березу. Несколько раз он попадал в ржавые озерца и, еле вытаскивал ноги из засасывающей тины, пятился назад. Кусты, казалось, стояли сплошной стеной, и Санька, выставив руки, как слепой, раздвигая ветви, пробирался вперед.

«Жадины, — думал он. — Сколько рыбы погубили. И мальков давят…». Если бы сказать Петру об этих хапугах, он бы показал им, как браконьерствовать… Испугались, плот угнали».

Ноздри щекотал терпкий запах смородинника. Санька подумал, что идет правильно. Теперь до берега залива недалеко. Из-под ног вдруг что-то выпрыгнуло и плюхнулось в лужу. Санька замер. Потом догадался: «Лягушка»… Он двинулся дальше и скоро забрел в туман. Осторожно ступая, стал приближаться к заливу. На берегу остановился и прислушался.

Ничто не нарушало тишины. Спало озеро, спали деревья… «Никого нет. Наверно, уплыли домой. Но кто же тогда угнал плот?».

Он подошел к березе, опустился на корточки и стал ощупывать траву. «Кажется, здесь», — соображал он, ползая по земле. Наконец, нащупал окуней, достал из кармана обрывок шнура и насдевал на него рыбин.

Санька уже направился к лагерю, но нерешительно остановился и задумался. Ну, хорошо, притащит этих окуней, станут его расспрашивать, где да когда наловил их, а что он скажет?

Так ничего и не придумав, он двинулся обратно, но тут услышал из-за кустов гулкие удары по воде.

— Ботани от берега, — донесся до него голос Мишки. — Сейчас она, как миленькая, на мель лезет…

Санька сжался. Так и есть, никуда они не уплыли: рыбачат. Только теперь не в заливе, а на самом озере. Хапают, хапают, и все им мало. Ну, Мишка, погоди!..

Санька стал пробираться через кусты к берегу. Браконьеры били ботом по воде, загоняли рыбу в сети.

— Тише греби, Мишка, — услышал Санька. — Где-то здесь этот дерьмовый салик. Не дай бог, наскочим на него да лодку порвем…

По озерной глади скользнул рассеянный луч фонарика, выхватил из тумана плот.

— Андреич, смотри-ка — поплавки ходуном ходят. Ну, здесь понавтыкалось…

— Ночью завсегда удачливей.

Браконьеры подплыли к захваченному плоту, и Мишка сказал:

— Пожалуй, прямо на него и сеть можно выбрать.

Они начали вытягивать длинную сеть.

Санька громко крикнул:

— Эй, вы! Гоните-ка сюда наш плот!

Фонарик погас, браконьеры затаились.

— Гоните, а то хуже будет! А в милицию я сам пойду, Мишка. Потому что ты — паразит…

— Санька, это ты, что ли? Фу, напугал!.. Хочешь к нам?

Браконьеры, покинув плот, застучали веслами, подплывая к берегу. Санька отступил в кусты и сказал:

— Если подплывете — крикну. Тогда вам несдобровать…

— Санька, друг, что с тобой?

— Гоните плот. Гоните и все тут!

Теперь с Санькой повел переговоры Андреич:

— Да ты что, малец, с цепи сорвался? Чего тебе от нас Надо?

— Гоните плот.

— А кто еще с тобой на острове? Тоже — отпускают бе3 родителей…

— С родителями мы. Сейчас крикну.

— А чего зря кричать. Пошутить с вами хотели, а ты шумишь.

Лодка повернула. Потом захлюпали шестом, толкая плот к кустам.

— Вот я и говорю — пошутить с вами нельзя, — сказал Андреич. — Уж больно молодежь гонористая пошла…

— Знаю я ваши шутки, — ответил Санька. — Как пропал плот, — сразу догадался. Чтобы вас не сцапали, вот и угнали его.

Мишка хотел было подойти к Саньке, но тот пристращал:

— Только попробуй! Так закричу, что сейчас же здесь наши будут…

— Не дури Санька. Что я тебе враг, что ли? А про милицию забудь. Что было, то прошло. Я ведь все- таки тебе не чужой…

Санька долго не выходил из чащобы. Начинало светать. Еле-еле можно было различить привязанный к коряжине плот. Мишки и его спутника поблизости не было: видно, уплыли на другую сторону.

Санька перепрыгнул на плот, бросил на него связку окуней, взял шест. Где-то в зарослях проснулась трясогузка и радостно возвестила об этом всему миру. Белые лилии пошевелились и чуть-чуть приоткрыли лепестки, будто не веря, что уже пришло утро. Начинался новый день.

Санька не успел сойти на берег, как увидел Петра и Альку. Они недоуменно смотрели на него. Петр стал было искать по карманам очки, потом вспомнил, что утопил их, и махнул рукой.

— Что-то непонятное, Санька, с тобой творится, — укоризненно сказал он. — Сторонишься мальчишек, ночью убегаешь из шалаша… Где плот нашел?

Санька, переступая с ноги на ногу, уставился в землю и молчал.

— А еще комиссар, — упрекнул Алька.

Санька стрельнул глазами в его сторону и тихо сказал:

— Брось ты со своим комиссаром! Никакой я не комиссар…

— Вот тебе и на! — обиделся Алька. — Разве отряды без комиссаров бывают? Нет, ты скажи, бывают?

Петр прыгнул на плот и чуть не наступил на окуней. Он высоко поднял снизку с рыбой и удивленно сказал:

— Вот это красавцы. Где надергал?

Санька улыбнулся:

— Это еще вчера. На такое место напал. Если бы не помешали…

Он замолчал и стал отжимать штанину, как будто это было самым главным. Петр спрыгнул с плота, взял Саньку за плечи и повернул к себе.

— А что же ты не принес их вчера?

Санька опустил голову. Алька присвистнул:

— По всему видно, что здесь нечистое дело. Признавайся-ка лучше.

Санька, обиженный, посмотрел на Альку и засопел:

— Вы думаете, я вор, да? Думаете, если один раз случилось… Так я тогда об этой проклятой краске не знал даже. А окуней сам наловил. И еще больше бы поймал, если бы не Мишка…

Петр недоуменно смотрел на Саньку, а тот уже всхлипывал:

— Ваше право, гоните из отряда!