- А кроме того, - усмехнулся Стрекозов, - мы и нормальную просоветскую статью тоже написали. Если первая не пройдет, отдадим вторую.
- Так что все схвачено! - торжествующе воскликнул Дамкин.
- Арнольд, - спросил Стрекозов. - Ты говорил, курить вредно! Разве ты не бросил? Какого черта ты тут куришь? Сам отравляешься и нас отравляешь!
- Я постепенно бросаю, - объяснил Карамелькин. - Неделю не курю, потом немножко курю, потом опять не курю...
- А Шварценеггер вообще не курит!
- Я тоже брошу в конце концов.
- Ну, ну! - бросил Стрекозов.
- Да! - вспомнил Дамкин. - Мы же секретарше главного редактора обещали духи купить!
- И чулочки, - добавил Стрекозов. - И не мы, а ты!
- Вы бы ей еще японский телевизор пообещали привезти, - усмехнулся Сократов.
- Где бы деньги взять на эти духи? Сократов, одолжи сто рублей!
- Да пошел ты! Нашел у кого спросить. Я сам от зарплаты до зарплаты еле дотягиваю.
- Дамкин, - задумчиво произнес Стрекозов. - А у нас дома еще куча утюгов есть.
- Много на них не заработаешь, - махнул рукой Дамкин. - Что же делать?
- Завтра что-нибудь придумаем, - Стрекозов налил себе еще стакан. Арнольд, а как твоя пэтэушница?
- Не пэтэушница она! - возмутился Карамелькин. - Сколько раз можно говорить!
- Откуда ты знаешь? Ты что, с ней уже встречался?
- Нет, но я думаю, что скоро встречусь.
- Потом расскажешь? Мы напишем об этом любовный роман.
- Расскажу, - пообещал Карамелькин. - Но роман я вам об этом писать не позволю!
- А жаль, крутой был бы роман, - подумал Стрекозов вслух. - Как 'Анна Каренина'! Но смешнее...
Глава следующая,
в которой Карамелькин получил второе письмо
...И кушать творог - так полезней,
И покупать себе цветы,
Уже на ты не мыслить сверстниц,
Бежать от всякой суеты,
И таять северной болезнью,
Бродя по комнатам пустым.
Аня Мамченко 'Не-врастения'
Утром Дамкин и Стрекозов встали пораньше. День предстоял хлопотный, надо было придумать, где взять денег на духи для секретарши Люси. И, по возможности, не только придумать, но и достать эти деньги!
На единственной в комнате кровати спал Карамелькин. Около балконной двери укрытый спальником на надувном матрасе храпел Шлезинский, вернувшийся поздно ночью.
Дамкин поставил чайник. Стрекозов обнаружил, что в доме Карамелькина нечего есть - нет даже хлеба. Дамкин, горько вздохнув, выключил чайник, и литераторы, собрав последнюю мелочь, пошли за хлебом.
Спустившись на лифте вниз, соавторы обнаружили на почтовом ящике Карамелькина жирный крест, нарисованный красным фломастером.
- Карамелькин - старый бабник, - осудил Дамкин. - На молоденьких девочек его, видишь ли, потянуло!
Стрекозов ухмыльнулся, и они вышли из подъезда.
На скамеечке возле дома сидели две старушки, и одна из них, сильно переживая, говорила другой:
- Совсем эта молодежь распоясалась! Нету никакой управы! Вот неделю назад Васька из 148 квартиры у бабки Маруси пододеяльник украл и в Карлсона играл. Такой маленький, а уже преступник! А позавчера какой-то хулиган в подъезде выключатель свинтил. Теперь свет не включишь!
Дамкин тихо сказал Стрекозову:
- Кажется, я знаю, что за мерзавец скрутил в подъезде выключатель.
- А ты думал, Карамелькин его купил? Станет он деньги тратить!
Литераторы зашли в магазин, купили хлеба, масла и вернулись домой. Шлезинский все так же храпел, а Карамелькин, к великому удивлению Дамкина и Стрекозова, уже проснулся и, повесив на стену кипу газет, озлобленно долбил по ним кулаками.
- Арнольд, ты что, пришизел? - спросил Стрекозов, в то время, как Дамкин вновь ставил чайник.
- Я тренируюсь, - тяжело дыша, сказал Карамелькин. - Кулаки должны быть набиты, а то можно о чью- нибудь морду пальцы разбить.
- Стенку проломишь!
- Не проломлю, она крепкая. Я так уже две недели тренируюсь.
- И помогает?
- Еще как! Тут недавно такой случай был! - глаза Карамелькина воинственно засверкали. - Сидел я в очереди в домоуправлении рядом с симпатичной девушкой. Она так неприятно ела эскимо, просто кошмар! Я сидел, сидел, а потом и говорю ей: 'Девушка, вы так мерзко пожираете мороженое, у вас при этом такое дебильное выражение лица, что вы становитесь похожи на анацефала!'
- Так и сказал? Ну ты даешь! Так это ты с ней подрался?
- Да нет же! Тут подбегает мужик и вопит: 'Что вы себе позволяете? Это моя жена!'. Я ему вежливо отвечаю: 'Я вам искренне сочувствую'. Он мне: 'Пойдем выйдем!'. Я говорю: 'Пойдем'. Ну, вышли. Он попытался меня ударить, попал по уху, я подставил блок, а потом как врезал ему промеж глаз! Он и отвалился!
- Карамелькин, мужик вступился за свою жену, а ты ему навесил, разве это хорошо? - спросил Стрекозов.
- Но у нее действительно было дебильное лицо, когда она с таким отупением ела мороженое. Я ей просто чисто по-дружески посоветовал, ей же на пользу - красивее будет. Так-то она ничего была, симпатичная...
Арнольд перестал избивать стенку, достал из-под кровати канализационный люк, лег на пол и начал, отдуваясь, поднимать его над собой.
- Кошмар какой! - Стрекозов округлил глаза. - Вылитый Шварценеггер! и литератор прошел на кухню.
Дамкин налил чай в стаканы, порезал хлеб и намазал его маслом. Литераторы позавтракали. Карамелькин крикнул из коридора:
- Я ушел заниматься бегом!
- Совсем Карамелькин свихнулся на своей физкультуре! - сказал Стрекозов.
- И главное, заметь, у него все это наплывами. Посмотрит фильм про каратэ, вдохновится. Целую неделю занимается спортом, не курит, встает рано утром. А потом расслабляется, опять спит до двенадцати...
Литераторы попили чай. Дамкин выкурил папиросу.
Хлопнула дверь, и в кухню вбежал Карамелькин.
- Вот! - воскликнул программист, помахивая письмом.
- Пэтэушница? - спросил Стрекозов.
- Она! - выдохнул Карамелькин. - Только она не пэтэушница!
- Это мы уже слышали. Ты уже прочитал?
- Сейчас прочитаем! - заверил друзей Карамелькин, присел к столу, вытащил из конверта густо исписанный листок в клеточку и стал читать.
- 'Милый, любимый, единственный мой!'
- Какой высокий слог, а! - вставил Стрекозов. - Как у Пушкина в 'Евгении Онегине'!
- Да не перебивай ты, а то я читать не буду! - нетерпеливо подпрыгнул Карамелькин.
- Я ведь только похвалил!
- 'Милый, любимый, единственный мой! - начал читать Карамелькин. Милый друг! Снова пишу вам. Я
