мысль: за детство счастливое наше спасибо, Владимир Ильич!

Вся площадь перед двумя памятниками празднично алела от транспарантов, букетов гвоздик и галстуков пионеров. Пришло около двух тысяч рабочих с заводов Южно-Сахалинска, которых ради такого случая освободили от работы. Парторги со списками в руках суетливо копошились в толпе, проверяя стопроцентное наличие. Ровными шеренгами стояла подрастающая пионерия. В красных галстуках и с горнами, дети были так похожи на памятник Павлику Морозову - такие же приглаженные, причесанные, страшненькие! У Стрекозова даже мурашки побежали по спине.

Присутствовали на площади и бравые пограничники в зеленых фуражках. Со скучающим видом защитники Родины переминались с ноги на ногу, но так как после праздника им обещали дать увольнительную - молча терпели.

Тут же, чтобы не было беспорядков, прогуливались по двое, по трое южно-сахалинские милиционеры, ничем, впрочем, не отличающиеся от московских ментов. Милиционеры деловито разговаривали по рациям и командовали гражданам, в каком месте им лучше всего стоять. Дамкин все высматривал буржуазно- настроенных корейцев, которые могли бы устроить провокационную резню, но ни одного не заметил. Боятся милиции, подумал Дамкин.

Московские литераторы стояли на трибуне вместе с отцами города и передовиками производства. Первый секретарь горкома товарищ Журдымбабаев взял в руки микрофон и откашлялся. Площадь оцепенела от внимания.

Стрекозов вначале начал было конспектировать, но потом подумал, что такую речь он и сам напишет, убрал блокнот и стал просто смотреть по сторонам, время от времени попивая через соломинку пиво из банки, спрятанной во внутреннем кармане пиджака. Дамкин неутомимо улыбался стоящей рядом с ним Свете и исподтишка щипал ее за различные части тела.

- Товарищи! - вещал Иван Семенович. - Вы только посмотрите на наш памятник. Павлик Морозов стоит с открытым, непримиримым к врагам народа взглядом. Так и приходят на ум слова классика: 'Если враг не сдается, в него кидают гранату!'. Павлик мог бы жить и жить, мог бы стоять сейчас рядом с нами на этой трибуне, если бы не враги народа, отнявшие жизнь у пионера-героя. Но они просчитались, эти враги. Павлик и сейчас живее всех живых!

После торжества горкомовские 'Волги' отвезли руководство города и области, а с ними и литераторов Дамкина и Стрекозова, в лучший ресторан Южно-Сахалинска, который так и назывался: 'Южно-Сахалинск'. Чего только не было на столах! Литераторы как бы в натуре увидели кулинарную книгу с цветными картинками.

Не успели отцы города разместиться за столом, как откуда ни возьмись рядом с ними появились молоденькие девушки, которые с удовольствием садились к этим достойным гражданам на колени, смеялись и целовались. Дамкина и Стрекозова усадили рядом с первым секретарем.

- Ну, как вам наш праздник? - спросил Иван Семенович, обильно намазывая на хлеб с маслом сначала слой черной, потом красной икры.

- Весьма, весьма! - похвалил Дамкин, еле двигая набитым ртом. Праздник - это просто великолепно. А города такого я еще ни разу не видел!

- Замечательный город! - подхватил Стрекозов, обнимая севшую к нему на колени Свету, которая по какой-то загадочной причине обиделась на Дамкина. - Я думаю, это все благодаря вашим заботам?

- Да, - с удовольствием подтвердил товарищ Журдымбабаев. - Я много сделал для нашего города. Вот недавно построили новый горком на проспекте Ленина. Он затмил собой даже старинный дворец наместника японского императора. Во дворце только два этажа, а у нас в горкоме - целых пять!

- Очень, очень круто! - жевал Дамкин.

После ресторана литераторов отвезли в гостиницу. Отдуваясь после всего съеденного, Дамкин еле-еле нашел в себе силы заказать по телефону кофе.

- Дамкин, - намекнул Стрекозов, расположившись вместе с блондинкой Светой на диване, - а может, ты хочешь принять ванну? С чашечкой кофе?

- А что, - согласился Дамкин. - Было бы неплохо. А вы без меня не будете скучать?

- Постараемся.

Кивнув головой, Дамкин захватил чашечку ароматного дымящегося кофе и отправился принимать ванну.

На следующее утро литераторов повозили на машине по городу, показали новый горком, старый дворец японского наместника, еще раз накормили в ресторане. Дамкин и Стрекозов купили подарки для своих московских девушек. И, наконец, под вечер их привезли в аэропорт.

- До свидания! - жал литераторам руки товарищ Журдымбабаев. - Я надеюсь, вы напишете достойную статью о нашем городе.

- А как же! - заверил его Дамкин. - Мы всегда хорошие статьи пишем.

- Тогда приезжайте к нам еще!

Литераторы сели на самолет, который тут же загудел моторами, пронесся по взлетной полосе и поднялся в вечернее небо. Дамкин и Стрекозов некоторое время смотрели на мелькающие внизу сопки, а после того, как самолет пролетел над Татарским проливом, распили захваченную из гостиницы бутылку 'Наполеона' и заснули. Их ждала хлебосольная Москва...

Глава еще одна,

в которой Сократов и Карамелькин

критикуют статью о Сахалине

Когда я слышу слово 'культура', я хватаюсь за пистолет!

Доктор Геббельс

Я хочу прожить жизнь так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтобы каждый мальчик в моем городе мог подойти и сказать: 'Здравствуй, папа!'

Доктор Кинчев

На кухне шумно закипел чайник. Стрекозов сбегал, заварил свежий чай и принес чайник в комнату, накрыв полотенцем. Они сидели у Карамелькина за маленьким журнальным столиком (другого у Карамелькина не было), Дамкин и Карамелькин курили, а Сократов с выражением читал статью литераторов о Сахалине.

- Ну, как? - спросил Дамкин, когда Сократов отложил стопу исписанных листов.

- Да фигня какая-то, - заметил Сократов, наливая чай в граненый стакан и кидая два кусочка сахара.

- Как это, фигня? Мы эту статью два часа писали. Извольте объясниться!

- Вы начинаете статью в лучших советских традициях: восхваляете трудовые будни, изображаете симпатичного первого секретаря. Но в некоторых местах вдруг скатываетесь на типичный для вас иронически-антисоветский стиль: корейцы гонят жень-шеневую водку, Ленин смотрит на Павлика Морозова, а потом вообще испошляетесь полностью. Надо было выбрать что-либо одно: или все хвалить, или все обгадить. А так как, если вы все обгадите, вас выгонят с работы, значит, надо все хвалить.

- Мы писали только то, что думаем. Мы честные журналисты, - сказал Стрекозов.

- А репортеры мы еще более честные. Директор одного санатория предлагал нам двадцатку, чтобы мы не писали об отсутствии горячей воды, а мы отказались.

- Было дело, - вспомнил Стрекозов, - вернее, двадцать рублей мы взяли, а потом все равно написали, что в санатории нет горячей воды и в номерах убирают очень плохо.

- Очень интересно, - саркастически произнес Сократов, так что стеклышки его позолоченных очков воинственно блеснули. - В таком случае, совершенно непонятно, откуда вы в конце своей статьи взяли ресторан, отцов города и молоденьких девушек... Очень сильно все это напоминает вашего 'Билла Штоффа'.

- Ну и что? Художник имеет право на некоторый исторический вымысел.

- Имеет, имеет. Это вы все Однодневному скажете. Такую статью нельзя нести в редакцию, - Сократов отхлебнул чай и с удовольствием зажмурился. Вас выгонят с работы.

- Да брось ты! - сказал Стрекозов. - За что? Как Однодневный может нас выгнать за такой блистательный репортаж?

- Сократов прав, - глубокомысленно молвил Карамелькин, стряхивая пепел на пустое блюдце. - Это очень плохая статья.

- Да ты вообще ни в чем не разбираешься! - накинулся на него Дамкин. Тоже мне, критик!

Карамелькин обиженно засопел.