быстро загрузили уже не сопротивлявшегося мужчину в лимузин. Там, на заднем сиденье, «отключенные» и крепко связанные по рукам и ногам, покоились двое его прежних обитателей. Вовремя Вит подоспел и подсуетился!

В это время в квартире Трийну Галина отвела хозяйку на кухню и усадила на мягкий угловой диванчик. Девушка оставалась в шоковом состоянии: она тупо смотрела в стол, ничего не говорила, и лишь ее хрупкие плечи мелко подрагивали. Алексеева заметила на подоконнике кофеварку и стоящий рядом пакет зерен «Арабики». Порывшись в посудном шкафу, она отыскала ажурные чашечки и быстро приготовила две порции крепкого бодрящего кофе. Потом подумала, принесла из гостиной фирменную бутылку ликера «Вана Таллин» и плеснула щедрую порцию темного тягучего напитка в одну из чашек.

–  Ну-ка выпей, пожалуйста! – Галя пододвинула эту чашку своей новой подруге. – Тебе надо взбодриться.

Эне послушно отхлебнула несколько маленьких глотков. Уже через минуту ее лицо порозовело, а из глаз исчезло «потустороннее» выражение. Она посмотрела на Гюльчатай:

–  Откуда эти… люди в моей квартире? Что им надо?!

Алексеева пристально всмотрелась в голубые глаза эстонки, решая, способна ли та теперь адекватно реагировать на происходящее. Похоже, что способна, хотя с расспросами надо поосторожней.

– Мне кажется, это были квартирные воры. Вычислили, что днем никого не бывает дома, и залезли…

– С пистолетами?

«Хм, а ты, девочка, точно в себя уже пришла!»

– Наверно, у них так принято.

– И в парке набрасываться на людей у «них» тоже принято?

«О, да ты прекрасно сопоставляешь и делаешь конкретные выводы. Что ж, перейдем от прелюдии к основному действию».

– Эне, я вижу, ты вполне большая и умная девочка. И быстро сообразила, что такой интерес к тебе вовсе не случаен. Вряд ли это как-то связано с твоей работой… – эстонка отрицательно замотала головой. – Значит, с личной жизнью.

Теперь Трийну свела брови к переносице и горделиво приподняла подбородок:

–  Кому есть дело до моей личной жизни?!

– Думаю, все указывает на то, что есть кому. Хотя и не могу сейчас сказать конкретно. А у тебя не появилось каких-нибудь догадок на этот счет?

Хозяйка квартиры лишь на пару секунд задумалась:

– Не так трудно сопоставить, что нападение в парке и грабеж в квартире начались сразу после того, как… как ты подсела за мой столик в кафе! Что тебе было нужно? – Эстонка не спрашивала, а рассуждала, поэтому Гюльчатай промолчала. – А нужен тебе Тойво Круус. Значит, все эти… безобразия связаны именно с ним и… с тобой!

– У тебя отличная логика. Только я могу одно заявить точно: это, – Алексеева кивнула головой в сторону гостиной, – со мной никак не связано!

«По крайней мере пока», – закончила она про себя, а вслух продолжила:

– А вот с твоим другом Круусом…

– Кто ты такая? – совсем тихо, но твердо спросила Трийну.

– Об этом я тебе абсолютно честно рассказала в кафе. Не буду повторять. – Тон Галины стал жестче. – Но замечу, что, если бы меня не оказалось рядом – ни в сквере, ни здесь, последствия для тебя были бы гораздо печальнее.

Облако воспоминаний тут же затуманило ясный взгляд эстонки. Немудрено! Когда тебя валяют по газону, потом выкручивают руки и приставляют пистолет к голове!

– Ну-ну, ничего этого больше не повторится. Я обещаю.

Галя налила еще кофе в обе чашки и добавила «Вана Таллин».

– Ведь ты знакома с журналистом уже не один год. – Эне кивнула. – И прекрасно знаешь, что он никогда не пройдет мимо несправедливости, не останется в стороне, если попирают чьи-то законные права, если нагло и подло давят свободу. А возможности и влияние у него есть! Я имею в виду известность его имени в журналистских кругах. Для него нет запретных тем и авторитетов…

– А я ему сколько раз говорила! – с жаром перебила Трийну. – Ведь дождешься: в тюрьму посадят, с работы уволят или… убьют! А он только отшучивался.

– У твоего жениха действительно много врагов. Но много и друзей! И далеко не в одной Эстонии. Послушай, мы по-настоящему встревожены сейчас, что от него – и о нем – нет никаких известий уже несколько дней. Вот ведь даже тебе, самому близкому и любимому человеку, он ничего не сообщил.

Алексеева заметила, как при этих ее словах что-то едва уловимое промелькнуло по лицу девушки.

– Вряд ли это случайность, раз к тебе наведываются такие посетители. А ведь свои отношения вы не только не афишировали, а очень тщательно скрывали. Откуда они узнали о них?

Трийну угрюмо молчала. «Ну что ж, будем напористыми и жесткими. Теперь я не сомневаюсь, что тебе есть что рассказать», – решила Галя.

– И еще, подумай, пожалуйста, вот о чем. У тебя в гостиной два трупа. Плюс парочка слегка обиженных «парковых грабителей». И, судя по всему, своих замыслов они не выполнили. Точнее, замыслов своих хозяев, которые вряд ли успокоятся. Как ты себя чувствуешь в такой обстановке?

Эстонка честно прошептала:

– Я очень боюсь. И ничего не понимаю…

Алексеева нежно погладила ее по щеке:

– Знаешь, страх – не такое уж отрицательное чувство. Иногда он заставляет предпринять нужные, правильные действия. Вот с непониманием хуже. Впрочем, искать объяснения происходящему сейчас не твоя проблема…

В это время в проеме кухонной двери показался Аракчеев. Он успел быстро кивнуть Гюльчатай – «все в порядке!» – и мгновенно выдал ослепительную, добродушную улыбку повернувшейся к нему лицом Трийну.

– Ну вот, Эне, твой спаситель. Его зовут Вадим, он русский и в некотором роде коллега Крууса – тоже журналист. Вместе со мной он приехал из Москвы, чтобы собрать материал о жизни русской диаспоры в Эстонии. А в этом вопросе трудно найти здесь более квалифицированного специалиста, чем твой жених.

Новоявленный «журналист» церемонно склонил голову.

– Спасибо вам! Я даже не знаю… Спасибо!!

– Я, пожалуй… э… посмотрю. Там… – Аракчеев неопределенно указал рукой куда-то позади себя.

– Иди, иди. – Когда Вадик исчез в коридоре, Алексеева обратилась к Эне: – Послушай, я думаю, что нам всем не стоит долго задерживаться в этой квартире.

– Ты же сама говорила, что теперь нечего бояться!

– Но осторожными быть надо.

– Так, может, в полицию позвонить?

Гюльчатай уверенно наклонила голову.

– Обязательно. Только чуть позднее, а пока лучше переночевать в гостинице. Мы тебя проводим. Но сначала… Что же все-таки могли искать эти злоумышленники у тебя? Стоит посмотреть, все ли вещи на месте…

Последние минуты Галя чувствовала, что в душе девушки происходит какая-то борьба. И вот решение наконец созрело.

– Я, кажется, догадываюсь, что их интересовало. – Трийну резко поднялась со стула. – Пойдем!

Она быстро направилась в сторону большой комнаты. Однако уже через пару шагов притормозила и нерешительно оглянулась на новую подругу. Гюльчатай абсолютно правильно угадала ее мысли:

– Все нормально. Вадим там навел порядок.

И действительно, в гостиной не было уже никаких трупов, вещи стояли на своих местах, и на полу не осталось ни капельки крови. Вот только на двери в смежную комнату чернело несколько отверстий – последствия Галиной стрельбы. Впрочем, эстонка, кажется, не обратила на них никакого внимания и решительно открыла именно эту дверь.

За большим платяным шкафом у изголовья двуспальной кровати на стене висел причудливый светильник-бра. Выполненный в ретростиле «под бронзу», он был снабжен длинным плетеным шнурком, который заканчивался не обычной в таких случаях пумпочкой, а небольшой фигуркой плюшевого медвежонка. Игрушка совсем не бросалась в глаза, потому что идеально подходила к обоям темно-песочного цвета.

Девушка дернула рукой за медвежонка, и плюшевая фигурка осталась у нее на ладони. Следующим движением Эне достала из округленького пузика игрушки небольшой, почти квадратный предмет. Это оказался мобильный телефон!

– Вот! – Она протянула телефон Алексеевой. – Номера этого мобильника не знает никто, кроме Тойво. Когда-то давно он сам подарил мне этот аппарат вместе с чехлом в виде моего талисмана – медвежонка. А потом сам приделал к светильнику. Говорил, что его глазами он всегда будет смотреть на меня, даже ночью… – Эне шмыгнула носом, но быстро справилась с собой. – Мы общались по нему, когда Круус бывал в своих постоянных разъездах. А тут, перед последней своей командировкой, он предупредил, что, возможно, сбросит на этот номер какие-то свои рабочие материалы. Чтобы я не удивлялась и не волновалась. Ну вот… там фотографии…

Гюльчатай уже вовсю нажимала микроскопические кнопочки. На маленьком экране замелькали кадры тайной ночной «фотосессии» Крууса.

– В таком варианте трудно разобрать подробности, – пробормотала Алексеева, – нужен большой экран с хорошим разрешением…

– Это не проблема, – вставил Аракчеев, заглядывая через Галино плечо. – Только хорошего качества и там ожидать не стоит, раз фотки уже прошли через такую живопырку. Но сомнений нет: именно за ними и охотились.

– Эне, а твой обычный, «разговорный» телефон лежал в сумочке? – спросила Гюльчатай, сразу вспомнив руку грабителя в парке, протянутую к ридикюлю эстонки.

Трийну кивнула:

– Да, конечно. Мне приходится много общаться, надо, чтобы телефон всегда был при мне.

«Та-ак… фотографировали определенно ночью… какой-то морской причал, автомашина… люди размером с полмуравья… что-то складывают в машину, только непонятно, откуда берут… Нет. Здесь нужен не просто хороший экран, а настоящий эксперт. Ничего, командир разберется. – Гюльчатай окинула взглядом небольшую комнату. – Хм, я бы, наверно, к