На берегу, на яркозелёной траве, группа людей встречает лётчиц, им дарят северные цветы, горячо приветствуют, поздравляют. Спортивные комиссары едут на шлюпках к самолёту, чтобы снять барографы и проверить пломбы. Все садятся на шлюпки и подъезжают к пристани. На пристани собралось много народу, гремит оркестр, широкая лестница вся увешана морскими флажками. Поперёк лестницы — красные полотнища с лозунгами. Со всех сторон несут цветы. Не чувствуя под собой ног, девушки взбегают по лестнице и входят в дом.
Полина говорит по прямому проводу с Москвой. Она докладывает начальнику Военно — Воздушных сил об окончании женского перелёта. Из Москвы передали поздравление экипажу. Лётчицы тут же составили телеграмму правительству и товарищу Сталину:
ИОСИФУ ВИССАРИОНОВИЧУ СТАЛИНУ. БЕСПОСАДОЧНЫЙ ПЕРЕЛЁТ СЕВАСТОПОЛЬ — АРХАНГЕЛЬСК ВЫПОЛНЕН. ГОТОВЫ ВЫПОЛНИТЬ ЛЮБОЕ ВАШЕ ЗАДАНИЕ.
ОСИПЕНКО. ЛОМАКО. РАСКОВА.
Об этих незабываемых днях Марина писала в «Записках штурмана»:
«…Совершаем свой туалет и садимся ужинать. Есть очень хочется: ведь мы целый день ничего не ели. Только Полина во время перелёта выпила немного чаю. Поужинав, мы крепко заснули, счастливые и спокойные.
Утром я проснулась раньше всех. Из нашей комнаты открывался прекрасный вид на озеро, на северный лес с зелёной — зелёной травой. Я разбудила Веру. Она быстро вскочила. Тихо, чтобы не потревожить Полину, мы вышли на воздух. Схватились за руки и побежали по лесу. Мокрая от росы трава приятно хлестала по сапогам. Сапоги намокли, но это тоже было приятно. Нашли куст шиповника и нарвали цветов себе и Полине.
Так бежали, пока не увидали лестницу, по которой взбирались вчера на берег. Смотрим — фасад лестницы украшен портретами товарищей Сталина и Ворошилова. Теперь уже читаем лозунги, мимо которых, как во сне, проходили вчера, не помня себя от счастья. На одном из лозунгов прочитали: «Привет отважным советским лётчицам Осипенко, Ломако, Расковой!»
У нас сильно забились сердца. Первая мысль была: побежать разбудить Полину, чтобы и она прочла, что здесь написано. Но потом решили — пусть отдыхает. Спустились по лестнице, вскочили в шлюпку, стоявшую у берега, и легли на вёсла. Гребли по — морскому. Лодка быстро мчалась по ровному зеркалу воды. Громко пели. Гребли до тех пор, пока не почувствовали, что захотелось есть. Ещё быстрее пошли к берегу и, поднявшись по лестнице, побежали в дом будить Полину.
Полина стояла посреди комнаты, в руках у неё был большой утюг. Она деловито и по — хозяйски наглаживала свою гимнастёрку. Только сейчас мы с Верой вспомнили, что не мешало бы и нам привести в порядок свою одежду.
Во время завтрака ели за семерых. Ели и подшучивали друг над другом. Много смеялись над тем, какие мы чёрные от южного загара. Это никак не гармонировало с окружающей северной природой. После завтрака нам сказали: «Поедете в Архангельск, вас там ожидают». Жалко было уезжать с озера Лахта, но раз в Архангельске ждут — ничего не поделаешь.
На вокзале нас встречали представители архангельских организаций. Мы вышли из вагона, поздоровались. Нас спросили: «Вы уже читали телеграмму от товарища Сталина?» — «Нет, телеграммы мы ещё не видели».
М. М. Раскова и П. Д. Осипенко на станции Александров 6 июля 1938 годе во время возвращения в Москву из Архангельска после перелёта Севастополь — Архангельск.
Волнуясь от нетерпения, поспешили в город. В гостинице нам дали номер газеты «Правда Севера». На первой странице было напечатано:
Горячо поздравляем славных лётчиц т. т. Полину Осипенко, Веру Ломако и Марину Раскову с успешным выполнением беспосадочного перелёта на гидросамолёте по маршруту Севастополь — Архангельск.
Гордимся мужеством, выдержкой и высоким мастерством советских женщин — лётчиц, вписавших своим блестящим перелётом ещё один рекорд в историю советской авиации. Крепко жмём ваши руки.
Трудно передать нашу радость и волнение. Хотелось петь, плясать, прыгать…
Но нас ждали. Надо было отправляться на завтрак в областной комитет партии. Здесь мы стали обсуждать, какую телеграмму дать в ответ. Сели все трое с карандашами в руках и стали набрасывать текст телеграммы. Однако ничего у нас не получалось. Волнение было так сильно, что мы не могли сообразить, с чего начать. В конце концов решили разойтись по разным комнатам и писать. Писали долго. Подруги заставили сначала меня прочитать мой текст. Вера Ломако сразу согласилась. Полина прибавила несколько слов из своего текста, и ответ был готов. Мы писали:
Трудно найти слова, чтобы выразить чувство радости, которое испытываем мы сейчас, получив Ваше поздравление, полное безграничной любви и заботы о нашей авиации и её людях. Пролетая над городами, колхозными полями нашей необъятной счастливой Родины, соединяя ''по воздуху два моря, мы несли в своих сердцах Ваше имя, имя творца самой демократической в мире Конституции, открывшей перед нами все пути счастливой и свободной жизни, давшей нам право добиться самого большого счастья советского гражданина — получить Ваше поздравление и хотя бы мысленно крепко пожать Вашу руку.
Поезд с участницами перелёта Севастополь — Архангельск подходит к Москве.
…Наконец наступило 6 июля — день, когда я снова увижу свою дочь! Поезд должен прийти в шесть часов утра, но ещё задолго до срока платформа Северного вокзала заполнилась людьми.
Неподалёку от меня стояла группа лётчиков. Они о чём?то оживлённо разговаривали. До меня долетали обрывки фраз, и внезапно я услышала женский голос, спросивший:
— Вы не видели здесь матери Расковой?
От группы отделилась высокая молодая женщина и, улыбаясь, направилась ко мне. Я сразу догадалась, что это Валя Гризодубова.
Поздоровались, как старые знакомые. Ничего удивительного: обе мы знали от Марины очень многое друг о друге.
Валя взяла меня под руку, и мы пошли по платформе. Говорили, конечно, о Марине.
— Я ведь знала Марину гораздо раньше, чем мы с ней познакомились, — сказала Валя. — Я часто встречала её у Военно — Воздушной академии, и первое, на что обратила внимание, это на её необыкновенную аккуратность и подтянутость. Во всём — ив одежде, и в причёске, и даже в движениях.
Один раз я шла с кем?то по улице и увидела мою незнакомку с голубыми петлицами. Мой спутник
