lost themselves in the darkness (а когда это все прекратилось, река стояла неподвижно, а мерцающие дни терялись в темноте; to lose).
Jees Uck moved into her grand log-house and dreamed away three golden summer months. Then came the autumn, post-haste before the down rush of winter. The air grew thin and sharp, the days thin and short. The river ran sluggishly, and skin ice formed in the quiet eddies. All migratory life departed south, and silence fell upon the land. The first snow flurries came, and the last homing steamboat bucked desperately into the running mush ice. Then came the hard ice, solid cakes and sheets, till the Yukon ran level with its banks. And when all this ceased the river stood still and the blinking days lost themselves in the darkness.
John Thompson, the new agent, laughed (Джон Томпсон, новый агент, смеялся); but Jees Uck had faith in the mischances of sea and river (но Джиз Ак верила в несчастные случаи на море и реке; faith — вера, доверие). Neil Bonner might be frozen in anywhere between Chilkoot Pass and St. Michael's (возможно, Нил Боннер замерз где угодно между Проходом Чилкут и Святым Михаилом), for the last travellers of the year are always caught by the ice (ибо последних путешественников года всегда ловят льды; to catch — ловить, поймать), when they exchange boat for sled and dash on through the long hours behind the flying dogs (когда они пересаживаются с лодки в сани и мчатся на протяжении долгих часов за несущимися собаками).
John Thompson, the new agent, laughed; but Jees Uck had faith in the mischances of sea and river. Neil Bonner might be frozen in anywhere between Chilkoot Pass and St. Michael's, for the last travellers of the year are always caught by the ice, when they exchange boat for sled and dash on through the long hours behind the flying dogs.
But no flying dogs came up the trail (но никакие мчащиеся собаки не пришли = но собаки не примчались ни вверх по тропе), nor down the trail, to Twenty Mile (ни вниз по тропе к Двадцатой Миле). And John Thompson told Jees Uck (а Джон Томпсон сказал Джиз Ак), with a certain gladness ill concealed (с некоей радостью, скрываемой с трудом: «плохо скрываемой»), that Bonner would never come back again (что Боннер никогда больше не вернется). Also, and brutally, he suggested his own eligibility (к тому же и отвратительно он намекнул на свою собственную пригодность /в качестве мужчины/; eligibility — право на избрание; приемлемость, годность, пригодность /для выбора или предпочтения/). Jees Uck laughed in his face and went back to her grand log-house (Джиз Ак рассмеялась ему в лицо и вернулась в свой великолепный сруб). But when midwinter came (но когда наступила середина зимы), when hope dies down and life is at its lowest ebb (когда надежда умирает, а жизнь находится в своем нижайшем = в своем наибольшем упадке; ebb — отлив; упадок), Jees Uck found she had no credit at the store (Джиз Ак обнаружила, что у нее нет кредита в магазине). This was Thompson's doing (это были проделки Томпсона), and he rubbed his hands, and walked up and down (а он потирал руки и похаживал туда-сюда: «вверх и вниз»), and came to his door and looked up at Jees Uck's house and waited (и подходил к своей двери, и смотрел вверх на дом Джиз Ак, и ждал; to look up — смотреть вверх, поднимать глаза). And he continued to wait (и он продолжал ждать). She sold her dog-team to a party of miners and paid cash for her food (она продала свою собачью упряжку группе рудокопов и платила наличными за еду). And when Thompson refused to honour even her coin (а когда Томпсон отказался почитать = принимать даже ее деньги; to honour — почитать; coin — монета; деньги), Toyaat Indians made her purchases, and sledded them up to her house in the dark (индейцы-тояаты делали для нее покупки и подвозили их на санях к ее дому в темноте; to sled — возить на санках).
But no flying dogs came up the trail, nor down the trail, to Twenty Mile. And John Thompson told Jees Uck, with a certain gladness ill concealed, that Bonner would never come back again. Also, and brutally, he suggested his own eligibility. Jees Uck laughed in his face and went back to her grand log- house. But when midwinter came, when hope dies down and life is at its lowest ebb, Jees Uck found she had no credit at the store. This was Thompson's doing, and he rubbed his hands, and walked up and down, and came to his door and looked up at Jees Uck's house and waited. And he continued to wait. She sold her dog-team to a party of miners and paid cash for her food. And when Thompson refused to honour even her coin, Toyaat Indians made her purchases, and sledded them up to her house in the dark.
In February the first post came in over the ice (в феврале по льду прибыла первая почта), and John Thompson read in the society column of a five-months-old paper of the marriage of Neil Bonner and Kitty Sharon (и Джон Томпсон прочел в светской колонке газеты пятимесячной давности о женитьбе Нила Боннера и Китти Шэрон). Jees Uck held the door ajar and him outside while he imparted the information (Джиз Ак держала дверь приоткрытой, а его снаружи, пока он передавал это сообщение; to impart — сообщать, передавать, разглашать /новости, знания/; information — информация, сообщения, сведения); and, when he had done, laughed pridefully and did not believe (а когда он закончил, гордо рассмеялась и не поверила; to do — делать; кончать, заканчивать; pride — гордость). In March, and all alone, she gave birth to a man-child (в марте и совершенно одна она родила мальчика; to give birth — рожать: «давать рождение»), a brave bit of new life at which she marvelled (отважную частицу новой жизни, которой /частицей/ она восторгалась; to marvel at — изумляться, удивляться; восторгаться, восхищаться). And at that hour, a year later, Neil Bonner sat by another bed (и в этот час год спустя Нил Боннер сидел у другой кроватки), marvelling at another bit of new life that had fared into the world (восторгаясь другой частице новой жизни, которая вошла в мир; to fare — ездить, путешествовать, странствовать).
In February the first post came in over the ice, and John Thompson read in the society column of a five-months-old paper of the marriage of Neil Bonner and Kitty Sharon. Jees Uck held the door ajar and him outside while he imparted the information; and, when he had done, laughed pridefully and did not believe. In March, and all alone, she gave birth to a man-child, a brave bit of new life at which she marvelled. And at that hour, a year later, Neil Bonner sat by another bed, marvelling at another bit of new life that had fared into the world.
The snow went off the ground and the ice broke out of the Yukon (снег сошел с земли, и лед сбежал с Юкона; to break out — выламывать; сбегать). The sun journeyed north, and journeyed south again (солнце совершило путешествие на север и отправилось снова на юг); and, the money from the dogs being spent, Jees Uck went back to her own people (и когда деньги, вырученные за собак, были потрачены, Джиз Ак вернулась к своему народу). Oche Ish, a shrewd hunter, proposed to kill the meat for her and her babe, and catch the salmon (Ок Иш, умный охотник, предложил убивать мясо = дичь для нее и ребенка, и ловить лосося), if she would marry him (если она выйдет за него замуж). And Imego and Hah Yo and Wy Nooch, husky young hunters all, made similar proposals (и Имего, Ха Йо и Вай Нук, все эскимосские молодые охотники, сделали подобные предложения). But she elected to live alone and seek her own meat and fish (но она предпочла жить одна и добывать сама себе мясо и рыбу; to seek — искать, разыскивать; стараться, стремиться). She sewed moccasins and parkas and mittens (она шила мокасины, парки и варежки) — warm, serviceable things, and pleasing to the eye (теплые, полезные вещи и приятные глазу), withal, what of the
