— Поезжай за мной…

— В доме надо убрать, — торопливо зашептала я. — Там, наверное, кровь и…

— Ничего там нет. Поехали.

Я бросилась к своим «Жигулям». Когда я выехала на дорогу, огни «Тойоты» светились далеко впереди.

Дождь полчаса как кончился, небо светлело, и серое пространство вокруг казалось особенно неприютным и диким.

«Тойота» свернула к лесу, я прижалась к обочине, вцепилась в руль и глаза зажмурила. Что происходит, черт возьми? Как я умудрилась влезть во все это? И что меня ждет? Бегство в никуда в компании Полифема? Еще трупы? И как заключительный аккорд — мой собственный? Куда я собираюсь ехать?

— Домой, — вдруг сказала я громко. — Да. У меня есть дом, и я туда поеду. Еще у меня есть работа, друзья, привычки, любимые вещи и планы на будущее. — Я завела машину и на предельной скорости полетела вперед, подальше от трупов и Полифема.

Когда я въехала в город, опять пошел дождь. В моем доме свет горел только в подъездах. Я почувствовала себя одинокой и брошенной, никто и нигде меня не ждал. Оставлять машину возле подъезда все же не стоило, я решила отогнать ее в гараж. Гаражный кооператив помещался в трех остановках от моего дома, в овраге. Машину я поставила и очень скоро начала себя ругать за бестолковость. Решив сократить путь, отправилась я не по дороге, а по тропинке, напрямую через овраг. Грязь здесь была непролазная, я мгновенно вымокла под дождем и с трудом передвигала ноги: на кроссовки налипло грязи килограммов по пять.

К дому я подошла насквозь промокшая и измученная. В этом были свои преимущества: ни о Полифеме, ни о трупах больше не думалось, хотелось забраться в горячую ванну и выпить рюмку коньяка. Коньяк в холодильнике, а если повезет, то горячую воду не отключили.

Дрожащими руками, с трудом я повернула ключ в замке и толкнула дверь. Запах… Я замерла на пороге. Из квартиры несло, как от помойки. Я торопливо прошла вперед и глаза вытаращила: ничего подобного я бы и вообразить не смогла.

В квартире был настоящий погром. Все не просто переворошили снизу доверху, а разбили, разрезали и размазали. Покореженная мебель, вспоротые матрас и подушки, разбитая аппаратура. Опрокинутый на бок холодильник с открытой дверцей, и на полу вперемешку картошка, яйца, мука и перья из подушек.

— Боже ты мой! — сказала я, медленно оседая на пол. И тут увидела на стене, в том месте, где раньше висел ковер, надпись, сделанную моей губной помадой. Одного тюбика на нее не хватило, и она радовала глаз разнообразием тонов и оттенков. Надпись начиналась словом «сучка» и заканчивались восклицательным знаком. Кто-то очень грамотный и изобретательный перечислял, что он со мной сделает. — Да пошел ты, дерьмо, — сказала я и пнула ногой груду пластика, которая когда-то была моим телевизором. Под искореженным креслом валялся плейер. Я взяла его в руки. Как ни странно, он оказался единственным уцелевшим предметом. Батарейки на месте, и кассета Фрэнка Синатры тоже. Я включила его и закрыла глаза. Красивый мужской голос пел о любви.

Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Я вздрогнула, вспомнив, что не заперла ее. Взглянула на часы: девять утра. Солнце пробилось сквозь тучи, разгром в квартире выглядел еще чудовищней. Я резко встала и пошла открывать. Кого я ожидала увидеть, не знаю, но уж точно не Галку.

— Привет, — нерешительно сказала она, глядя на меня так, как нормальный человек смотрит на привидение.

— Ты? — промямлила я, она прошла в квартиру и сказала:

— Мама моя… Это кто ж так резвился?

— Здорово, правда? — подала я голос.

— А что это за литературный памятник? Фантазия убогая, ничего по-настоящему оригинального.

— Но, в целом, согласись, впечатляет.

— Да… Чего хотят? Я не имею в виду это подростковое сочинение на стене…

— Теперь уж и не знаю…

Галка прошла по квартире, брезгливо ставя ноги в редкие просветы на полу.

— Ты когда вернулась? — спросила минут через пять.

— Утром.

— Любимому участковый звонил. Интересовался, кто на даче живет. Он мне позвонил, а я махнула на дачу, беспокойство одолело. На даче пусто, вот я на всякий случай решила к тебе заглянуть.

— Макса убили…

— Это кто? А… твой альпинист. Извини. Что я тебе могу сказать? По всему видно, дела хреновые. Над дураками грех не посмеяться, но надпись на стене меня тревожит. Люди с таким словарным запасом, как правило, не шутят.

Я пошевелила ногой кучу мусора и согласно кивнула.

— Галка, поезжай ко мне на работу. Найди моего шефа, Павла Степановича, отдай заявление на расчет…

— А он проникнется? Вы вроде не ладили?

— Поладили. Трудовую книжку у себя оставишь, если где-нибудь смогу обосноваться, вышлешь по почте.

— Перспективы тухлые… Деньги есть?

— Откуда? — вздохнула я.

— Еще не легче. Пару тысяч баксов я найду.

Тут я вспомнила о десяти тысячах, которые предлагал Полифем, и закручинилась: чего отказалась? На десять штук в губернском городишке квартиру купишь, потом на работу устроишься, и жизнь пойдет своим чередом. Вот уж дала маху, впору выйти на балкон и крикнуть: «Полифемушка, вернись». Галка поставила кресло и пристроилась на подлокотнике.

— Что ж, душа моя, — сказала со вздохом, — давай думу думать. Без денег далеко не убежишь, это аксиома, не требующая доказательств. Значит, проблему надо решать здесь.

— Как, интересно? — усмехнулась я.

— Решение всегда где-то на поверхности. Нос не вешай. Что-нибудь придумаем.

— Наверное, — пожала я плечами, — только у меня пока не думается.

— Это на тебя общий вид твоего жилища так действует. Пойдем-ка отсюда.

— Куда?

— Да хоть ко мне.

— Нет, — твердо сказала я. — Хватит с меня Макса, держись подальше.

— Отсюда в любом случае надо уходить. Совершенно нечего тебе здесь делать. Я на машине, идем. Посидим, поговорим. Давай ко мне, — повторила Галка уже в машине.

— Говорю, нет. Ты не представляешь, как они работают, когда хотят. В милиции бы так работали.

— В милиции оклад дохлый, а ребятишки баксы выжимают. Любой начнет носом землю рыть.

— Посидим в кафе, — сказала я, — где-нибудь на открытом воздухе, мне так спокойнее.

— Хорошо, — согласилась она, и через полчаса мы уже сидели в тени двух лип за столиком из яркого пластика. — Давай рассказывай. Дела не зная, толкового совета не дашь. Только не хитри, как на исповеди.

Я глаза прикрыла, вздохнула и стала рассказывать. Ненужность этого была очевидна, как и чем могла мне помочь Галка, заведующая отделом в научной библиотеке? Но, в конце концов, не Полифемушке же мне в жилетку плакаться. На это есть друзья. То есть Галка. Вот я излагаю, а она слушает.

Рассказ занял довольно много времени. По окончании Галка еще минуты две сидела молча, глядя куда- то над моим плечом.

— Сами мы с этим не справимся, — убежденно сказала она, вдоволь насмотревшись, — тут нужен человек, который в этих делах разбирается. И у меня такой есть. — Я выжидающе на нее уставилась, а она пояснила:

— Помнишь, у меня любовник был, Дима. Здоровый такой. Я тебе по ушам ездила, что он бизнесмен.