об этом. Я, можно сказать, немного увлеклась.
—
— Да, наверное, глупо было не подумать об этом именно сейчас.
Мы с Хуаной никогда не предохранялись. Современные средства достать было невозможно. Презервативы существовали, но такого плохого качества, что от них не было никакого проку. Часто на пенисе после извлечения из женского тела оставалось одно резиновое колечко. Некоторые называли кубинские презервативы «пионерами», потому что при их использовании появление детей было гарантировано. Хуана внимательно следила за своим циклом и полагала, что прекрасно знает, когда нам следует быть осторожными. Я полагался на нее и не вел подсчетов.
— Рауль, ты не сердишься? — спросила она.
Я сел в кровати.
— Нет, конечно нет. Ведь не обязательно что-то будет? Я имею в виду — жаль, если тебе придется…
Хуана положила голову мне на руку и заглянула в глаза. На лбу у нее по-прежнему красовалось алое пятно.
— Если мне что?
— Я имею в виду, если тебе придется пойти и избавиться от него.
Вместо предохранения у нас существовал аборт. В то время, когда аборты не приветствовались практически во всех европейских демократических странах, на Кубе они были обыденным явлением. Хирургическое вмешательство было бесплатным, его проводили практически повсеместно, и по этому поводу не возникало почти никаких вопросов. Количество абортов на Кубе было самым большим в мире.
— Но, Рауль… А если действительно что-то будет… Что, если я не захочу от него избавляться? — спросила она.
— Что ты имеешь в виду?
— Именно то, что сказала. Разве мы не можем… завести ребенка и пожениться? Разве это не хорошая идея?
Я не знал, что ответить. С одним, по крайней мере, было не поспорить: Хуана заставила мое сердце биться чаще. Намного чаще. Но разве от этого оно должно забиться сильнее?
Прошло несколько дней, прежде чем мы вернулись к этому вопросу. Я так и не принял никакого решения, она чувствовала, что я не мог ничего сказать, и поэтому избегала разговоров на эту тему.
Может быть, Хуана боялась, что я огорчу ее. Мы ждали, начнется ли у нее менструация.
Не спешите осуждать мою нерешительность. Меня всегда возмущает, когда человек возлагает на «общество» вину за свою моральную несостоятельность, но именно к защите такого рода я хочу воззвать. Тогда было
Руководители революции не изобрели никакой сексуальной морали для нашего времени. Развитие было направлено на более трудные задачи: обеспечить продовольствием, сохранить, а лучше увеличить промышленное производство, защитить родину от империалистов. Я помню неясный и неудовлетворительный ответ — думаю, это были слова Фридриха Энгельса, — из наших учебников:
Они говорили о нас? Видимо, да.
Революция создала условия, которые способствовали формированию новой и более непринужденной сексуальной морали. Сначала женщины были освобождены от воинской обязанности — несмотря ни на что, мы были латиноамериканцами, — но молодых женщин поощряли добровольно вступать в ряды народной милиции, где представители обоих полов работали бок о бок. Наиважнейшим мотором кубинской сексуальной революции были рабочие бригады. Сотни тысяч молодых людей добровольно записались или были направлены «добровольцами» на сельскохозяйственные работы — сбор фруктов и табачных листьев, а самые «добровольные» — на рубку сахарного тростника. Новая сексуальная мораль родилась в лагерях рабочих бригад. Потные молодые тела находили друг друга в бархатном мраке под фруктовыми деревьями, между стеблями сахарного тростника, в палатках. Других развлечений было не так уж много.
Одним из последствий стал решительный разрыв с моралью, царившей в обществе со времен конкистадоров: женская девственность уже не ценилась так высоко, как раньше, и она не играла никакой роли при заключении брака. После своего пятнадцатилетия девушка довольно скоро становилась «взрослой» и в этом отношении. А многие не дожидались и этого возраста. Присутствовала ли в картине каждый раз «настоящая любовь», я не берусь судить.
Почти все иностранцы, которых я встречал, рано или поздно спрашивали меня, правда ли, что гаванские сигары должны скручиваться на бедре девственницы. Обычно я отвечаю: «Детский труд на Кубе запрещен».
Я вздохнул свободно, когда через пару недель Хуана шепнула мне на ухо, что все в порядке, у нее начались месячные. Не знаю, испытала ли она сама облегчение или была разочарована, но после случившегося наши отношения уже никогда не были такими, как прежде.
В каждом романе наступает момент, когда влюбленные перестают обращать внимание на положительные качества партнера, а вместо этого начинают концентрироваться на отрицательных. Внезапно крошечный прыщик становится заметнее, чем нежная бархатистость кожи. Со временем этот изъян разрастется перед твоим внутренним взором так, что заслонит собой все остальное. Неграмотная речь, которую ты до сих пор считал очаровательной, вдруг начинает раздражать, расстраивать, и ты боишься, что ее услышат другие. Ее прикосновения неожиданно становятся неуместными. Почему ей хочется держать тебя за руку именно сейчас? И снова? И целоваться все-таки хочется не всегда. Рука становится влажной, а поцелуй теряет свой вкус.
Мы с Хуаной дожили до этого момента.
Или только я.
Невозможно сказать почему. Просто так случается, и если союз скреплен любовью, беспокоиться не о чем. Всегда есть дорога назад. Но в наших отношениях такой связующей силы не было.
Я боялся оставаться с ней наедине. Когда мы были вдвоем, я становился немногословным и хмурым. Как только Хуана начинала говорить, я раздражался. Я ненавидел себя за такую реакцию, но раздражение от этого меньше не становилось. Хуана не делала ничего лишнего, только любила. Но, как мне предстояло узнать, любовью нельзя накормить насильно. Организм все равно ее исторгнет.
Эти недели я пережил только потому, что очень много времени с нами проводила Миранда. Вместо того чтобы быть супружеской парой, как того явно хотела Хуана, мы стали трилистником. У Миранды, которая казалась ужасно занятой первое время после нашего знакомства, внезапно образовалась уйма свободного времени. После того как у Хуаны появился возлюбленный, которого она смогла принять, отношения между сестрами заметно улучшились. Я знал, что Хуана страдала от того, что Миранда сторонилась ее. Испытывала ли Миранда то же самое?
Мужчине достаточно трудно понять всю сложность отношений между подругами. Кажется, что они живут в постоянном напряжении: словно между ними любовь, неровная, конфликтная, но никогда не иссякающая. Здесь присутствуют кокетство и ревность, соперничество и доверительность, взаимное притяжение и отторжение. И можно только догадываться, насколько все усложняется, когда эти подруги — сестры. Когда они живут рядом с того момента, как клетки разделились не так, как им положено. Когда для большинства других они — одинаковые.
Я воспринимал это так: когда Хуана и Миранда были вместе, казалось, что их индивидуальности стирались. И чем дольше они были врозь, тем больше проступали их индивидуальные черты, но сами сестры становились от этого неуверенными в себе и несчастными.
