денег и уехал на Кавказ не простившись» («Ариадна»). Эти мотивы, при всем их различии, одинаково синтаксически оформлены и включены в одно синтаксическое целое.

Благодаря такому свободному сосуществованию эпизодов, существенных для развития фабулы и посторонних ей, полному их равноправию, в повествовании происходит то же явление, что и на уровне предметов. Весь ряд эпизодов выглядит как цепь неотобранных событий, идущих подряд, в их естественном, эмпирически беспорядочном виде.

Более обнаженно этот принцип отбора и композиции эпизодов виден в чеховской драме.

В его пьесах является то, чего в драме никогда не бывало раньше, - нехарактеристические предметы, случайные восклицания, нелепые словечки. Все это уже было в чеховской прозе (см., например, бессмысленные фразы в речи князя в «Анне на шее» - «М-да… Американцы…») и в драме лишь более ясно выражено и завершено.

Герои произносят или бессмысленные слова, или реплики, сами по себе осмысленные, но не имеющие отношения к ситуации. Таковы «Тра-ра-ра-бумбия» и «Бальзак венчался в Бердичеве» Чебутыкина («Три сестры»), «Расскажите вы ей, цветы мои» и «Не говори, что молодость сгубила» Дорна («Чайка») и т. п.

Пьесы Чехова насыщены сценами, информация которых остается не реализованной в общей картине событий и характерах персонажей.

В первом действии «Дяди Вани» в разговоры о науке, убеждениях и т. п. вторгается эпизод с цыплятами: «Марина. Цып, цып, цып… Соня. Нянечка, зачем мужики приходили?..

Марина. Все то же, опять все насчет пустоши. Цып, цып, цып… Соня. Кого ты это?

Марина. Пеструшка ушла с цыплятами… Вороны бы не потаскали… (Уходит.)»

В конце последнего действия «Чайки», уже в преддверии развязки, вдруг дается развернутая сцена игры в лото. Все разговоры действующих лиц проходят на фоне выкликаемых цифр и игровых терминов.

«Аркадина. Ставка - гривенник. Поставьте за меня, доктор. Дорн. Слушаю-с. Маша. Все поставили? Я начинаю. Двадцать два! Аркадии а. Есть. Маша. Три!.. Дорн. Так-с.

Маша. Поставили три? Восемь! Восемьдесят один! Десять! Шамраев. Не спеши.

Аркадии а. Как меня в Харькове принимали, батюшки мои, до сих пор голова кружится! Маша. Тридцать четыре. За сценой играют меланхолический вальс.

Аркадии а. Студенты овацию устроили… Три корзины, два венка и вот… (Снимает с груди брошь и бросает на стол.) Шамраев. Да, это вещь… Маша. Пятьдесят!.. Дорн. Ровно пятьдесят? «…»

Полина Андреевна. Костя играет. Тоскует бедный. Шамраев. В газетах бранят его очень. Маша. Семьдесят семь! «…»

Тригорин. Ему не везет. Все никак не может попасть в свой настоящий тон. «…» Маша. Двадцать восемь!

Тригорин. Поймать ерша или окуня - это такое блаженство!

Дорн. А я верю в Константина Гаврилыча. Что-то есть! Что-то есть! Он мыслит образами, рассказы его красочны, ярки…».

Эта сцена вызвала, пожалуй, больше всего недоумений у критиков. «Автор завязал несколько интриг перед зрителем, и зритель с понятным нетерпением ожидает развязки их, а герои г. Чехова, как ни в чем не бывало, ни с того, ни с сего, усаживаются за лото и начинают монотонно выкрикивать цифры, а зритель должен томительно ждать! - возмущался обозреватель «Киевлянина»,- «…» Зритель жаждет поскорее узнать, что будет дальше, а они все еще играют в лото. Но, поиграв еще немножко, они так же неожиданно уходят в другую комнату пить чай» 2. «Для чего на сцене играют в лото и пьют пиво?»3 - спрашивал А. Р. Кугель. Сцена игры в лото попадает в пародии, появившиеся после премьеры «Чайки»: «Кабинет Аполлонского. Человек десять артистов от нечего делать сыграли партию в лото и ушли» 4.

Существует мнение, что приемы нового строения драмы впервые Чеховым были осуществлены в «Чайке». Но современники думали иначе. Эту новизну в полной мере они ощущали уже в «Иванове».

Обозреватель «Киевского слова» совершенно справедливо заметил, что «ни одна пьеса из современного репертуара не произвела такой сенсации, не возбудила столько толков и пересудов в печати и публике, как это первое драматическое произведение одного из самых талантли2 И. Александровский. Театральные заметки. - «Киевлянин», 1896, 14 ноября, № 315. 3 Homo novus. «Чайка» - «Петербургская газета», 1896, 19 октября, № 289. 4 К. Рылов «А. А. Соколов». «Чайка» или «Подлог на Александрийской сцене». Комедия в 2-х выстрелах и 3-х недоразумениях. - «Петербургская газета», 1896, 23 октября, № 293.

вейших беллетристов нашего времени А. Чехова»5. В значительной мере эти толки были возбуждены непривычностью сценической формы.

Уже об этой пьесе говорили, что в ней «интерес сосредоточивается на характерах и бытовых подробностях, а не на интриге» 6. И уже здесь была замечена та особенность, о которой потом так много писали в рецензиях на «Чайку» и «Дядю Ваню», - «ненужность» многих сцен и эпизодов для обрисовки характеров персонажей и развития действия.

А. С. Суворин в своей статье об «Иванове» (в связи с постановкой пьесы в Александринском театре) замечал: «Правдивые, искренно написанные бытовые сцены иногда кажутся как бы стоящими вне пьесы и отвечающими скорей повествовательной, чем драматической форме»7.

«Пьесе вредит также, - писал А. И. Введенский, - необыкновенное обилие вводных, к делу не относящихся сцен и разговоров. Мы очень хорошо понимаем, что автор старался обрисовать среду, в которой живет «Иванов», людей, которыми он окружен; но едва ли для этого дозволительно, в ущерб единству впечатления и в сомнительную пользу для характеристики общества, несколько сцен отдавать на карточные разговоры или на пьянство второстепенным лицам пьесы» 8.

Обилие бытовых эпизодов, не связанных с развитием действия, отмечали и другие критики.

«Председателя управы г. Чехов заставляет выпивать по рюмке каждые 5 минут и запивать водку холодной водой…

«…» А гости, гости… «…» Что это за люди, зачем они здесь?,. «…» А гостиная наполняется новыми 5 Игла «П. А. Андреевский). «Иванов» (драма в 4-х действиях А. Чехова).- «Киевское слово», 1889, 18 мая, № 676. 6 «Без подписи». Русский драматический театр. - «Север», 1889, 19 февраля, № 8, стр. 159. 7 А. Суворин. «Иванов». Драма в 4 д. Антона Чехова. - «Новое время», 1889, 6 февраля, № 4649. Пьеса в целом в этой статье - первой в печати попытке связать творчество Чехова с его личностью и биографией - оценивалась весьма положительно. Чехов писал о ней автору 8 февраля 1889 г.: «Рецензия пре красная; ценю ее на вес не золота, не алмазов, а своей души. Мое глубокое и искреннее убеждение: получил я