Ехо был гораздо меньше, чем сейчас, как ты понимаешь. В общем, тебе понравится. Это здесь!

Мы свернули в подворотню, вид которой показался мне не слишком многообещающим. Но впечатление оказалось обманчивым: темный, узкий пролет вел в запущенный сад, озаренный голубоватым светом крошечных стеклянных шариков, наполненных сияющим газом. Здесь не было привычных столиков, только невысокие скамеечки, приютившиеся среди вечнозеленых кустов кахха, похожих на обыкновенный можжевельник. Воздух был удивительно холоден и прозрачен, он не остужал кровь, а лишь леденил кожу, как ментоловая салфетка. Голова шла кругом, мне казалось, что я удивительно молод, а мир вокруг полон тайн. Что ж, если разобраться, это было чистой правдой и единственной реальностью, данной мне в ощущениях.

Я расплылся в улыбке.

— Здесь и правда здорово!

— Ага… Не вздумай заказывать камру, она у них отвратительная. Уж лучше что-нибудь покрепче: такого рода напитки при всем желании невозможно испортить.

— Покрепче?! Не забывай, у меня еще утро.

— Да, действительно… Ну, тебе же хуже, сэр Макс! А я буду пьянствовать: у меня, с твоего позволения, уже давно вечер.

— Пьянствуй на здоровье. Надеюсь, здесь найдется вода из какого-нибудь священного источника. Именно то, что мне сейчас требуется.

Воду здесь, увы, не подавали, так что я был вынужден довольствоваться стаканом какого-то кислого компота. Думаю, мы с Меламори были замечательной парочкой: хрупкое создание, налегающее на крепчайшую «Джубатыкскую пьянь», и здоровый мужик в Мантии Смерти, прихлебывающий компотик.

— Если уж говорить, так здесь! — вдруг выпалила разрумянившаяся от своего пойла Меламори.

Словно бы испугавшись звука собственного голоса, она умолкла. А когда я совсем было собрался ее растормошить, так же неожиданно продолжила.

— Что касается моих страхов, Макс. Кое-что я все-таки раскопала! Ну-ка скажи мне: какого цвета у тебя глаза?

— Ко…ка… Кажется, коричневые… или…

Я был ошеломлен. Грешные Магистры, что это с моей памятью?! Как можно забыть о цвете собственных глаз?

— Ага, значит, сам не знаешь! Ладно, смотри, — Меламори извлекла из складок лоохи маленькое зеркальце. — Смотри, смотри!

Из зеркальца на меня уставились серые глаза, круглые от удивления.

— Что это со мной? Совсем забыл, надо же!

— Забыл? Немудрено было забыть: вчера они действительно были карие — вечером. А утром — зеленые, как у потомка драххов. А когда я заходила в Управление за три дня до Конца Года — голубые. Я еще подумала, что они такие же, как у моего дяди Кимы…

— Очень мило с твоей стороны, Меламори, обращать внимание на такие мелочи. Но для меня это новость. Даже поверить трудно. Ты ничего не перепутала?

— На что будем спорить? — усмехнулась Меламори. — Посмотришь на себя через час. Они у тебя все время меняются.

— Не буду я с тобой спорить! — буркнул я, отдавая зеркальце. — Ты меня, пожалуй, без гроша оставишь… Но хоть убей, не понимаю: при чем тут какие-то страхи? Ну, меняются у меня глаза, тоже мне чудо! Кто бы уж говорил… У тебя же вся родня в Семилистнике. Тебе небось не привыкать.

— В том-то и дело! Я много чего знаю, но о таком никогда не слышала. Вчера вечером, когда до меня наконец дошло, я даже спросила у дяди Кимы… Я не стала говорить про тебя, сказала, что заметила это у одного из курьеров… И Кима тоже заявил, что мне померещилось, поскольку так, по его мнению, не бывает. Я не рискнула настаивать, но сегодня утром спросила у сэра Джуффина. Знаешь, что он мне сказал?

— Попробую угадать. «В Мире много чудесного, девочка!» Или: «Не забивай себе голову пустяками, Меламори». Я угадал?

— Почти! — вздохнула Меламори. — Он заржал и заявил, что это не единственное твое достоинство. И добавил, что в городе полно обыкновенных ребят, без всяких там странностей, и именно поэтому они совершенно не подходят для работы в нашей конторе.

— Приятно слышать! — улыбнулся я. — Скажу ему спасибо при случае.

— Сэр Макс, все это очень весело, но… Ты вообще уверен, что ты — человек?

— Не знаю, — расхохотался я. — Вот уж никогда не задумывался!

— Сэр Джуффин ответил мне то же самое… И точно так же ржал. А мне что делать прикажете?! Службу бросать, чтобы вас… тебя не видеть? Или напиваться при каждой встрече для храбрости?! Сэр Макс, я тебя спрашиваю!

Наверное, мне следовало немедленно придумать какую-нибудь успокоительную глупость. Это было в моих же интересах. Но Меламори нравилась мне так сильно, что ни врать, ни выкручиваться не хотелось.

— Я и правда не знаю! — повторил я. — Всегда был совершенно уверен, что нормальнее меня человека еще поискать надо, как ни странно это звучит… Только не надо морочить мне голову, Меламори! Не такая уж ты трусиха, насколько я разбираюсь в людях.

— Да, не трусиха. Но… Я выросла среди особенных людей, Макс. Отец, которого в Смутные Времена прочили на престол в случае гибели обоих Гуригов, дяди и тетки из Ордена Семилистника, да еще и матушкино семейство, состоящее в родстве с древней Королевской династией. Можешь себе представить это окружение! И я привыкла к тому, что и сама — «особенная». «Самая главная», что ли… Я все знаю, все понимаю и кого угодно могу довести до ручки… Ну почти кого угодно. Мне кое-как удалось смириться с тем, что сэр Джуффин Халли выше моего понимания, поскольку знаю историю Смутных Времен не из книжек, а из уст очевидцев… Он тебе как-нибудь сам расскажет, если еще не рассказал! Но я не хочу, чтобы мне нравился человек, который… которого…

— Которого ты не можешь «довести до ручки»? — понимающе спросил я.

— Да, наверное. К тому же меня так воспитали… В общем, если я чего-то не понимаю, я этого боюсь. Орден Семилистника на том и стоит, если хочешь знать: осторожность и познание, именно в такой последовательности! Так вот, поскольку я знаю не так уж мало и почти все могу хоть как-то себе объяснить, обычно я — не трусиха. Но стоит мне посмотреть на тебя, сэр Макс, и я теряюсь!

— У тебя есть только один выход, — подмигнул я. — Изучи меня получше. Покончи с осторожностью и приступай к познанию! Ты обнаружишь, что я жуткий зануда, и все будет в порядке. Советую поторопиться: к следующему полнолунию я окончательно утрачу человеческий облик.

Мне оставалось только веселиться: чего-чего, а таких проблем с девушками у меня еще не было. Как правило, их не устраивали совсем другие вещи. И я оптимистически полагал, что справиться со смутными страхами Меламори будет легче легкого. Присмотрится повнимательнее и поймет, что ко мне можно относиться как угодно, только не бояться. В качестве «ужаса, летящего на крыльях ночи», я смотрюсь совершенно неубедительно.

Вечер закончился сумбурным распитием очередной бутылки эксклюзивного Орденского вина в гостиной Меламори. Правда, мы оказались там не наедине, а в обществе ее восьми (представьте себе!) подружек. Барышни были одна краше другой и так бойко щебетали, что голова у меня пошла кругом.

Меламори здорово переборщила с горячительными напитками, поэтому на прощание мне достался вполне страстный поцелуй. Почти настоящий. Я был настолько сбит с толку, что решил просто радоваться тому, что есть, а там — будь что будет!

Весь остаток ночи я бродил по Ехо, пугая одиноких прохожих своей Мантией Смерти. Голова горела от шальных предчувствий. Какой-то дремучий инстинкт требовал немедленных отчаянных поступков. Но воспитание взяло верх: в окно спальни леди Меламори я все-таки не полез.

Уснуть мне, впрочем, тоже не удалось, даже после полудня. Покувыркавшись часа два среди одеял, я махнул рукой на свой режим дня и отправился в Дом у Моста гораздо раньше, чем это было необходимо.

— Не спится, сэр Макс?