— У тебя одно на уме! — изумился Мелифаро. — Из-за одного стола еще не вылез, а уже за следующий норовишь! Тебя вообще хоть что-то интересует, кроме еды?
— Еще? Конечно, парень! Меня очень интересуют сортиры. Как и моего лучшего друга, генерала Бубуту Боха. Он многому меня научил!
— Но это плохо, Макс, — печально сказал Лонли-Локли. — В Мире столько чудесных вещей… Вы никогда не увлекались чтением?
— И вы мне поверили, Шурф?! — возмутился я.
И с достоинством удалился под дружный хохот Джуффина и Мелифаро. Лишь у Лонли-Локли хватило выдержки пожелать мне хорошей ночи.
В кабинете меня настиг зов сэра Джуффина.
«Я не отпустил тебя домой, потому что мне нужно, чтобы ты попробовал заснуть сидя в моем кресле. Обязательно постарайся, хотя бы на рассвете. Я не шучу! В остальном — делай что хочешь. Отбой!»
Я был озадачен. Впрочем, спать мне пока все равно не хотелось. «Делай что хочешь» — это звучало заманчиво. Я немного подумал и послал зов Меламори. На мое счастье, она бодрствовала.
«Я очень сожалею, незабвенная! Мы закончили с этим дурацким делом, поэтому мой утренний приказ касательно забегаловок, кажется, теряет силу!»
«Я знаю, Макс. Но может быть, у горбуна были сообщники? И сейчас они готовят „Короля Банджи“ в моем любимом кафе на Площади Побед Гурига VII? А сэр Кофа пошел спать еще раньше, чем я. Так что, если вы меня вызовете…»
«Разумеется, я тебя вызываю! Соединенное Королевство просто погибнет, если мы немедленно не устроим проверку. А один я туда не пойду: очень боюсь темноты. Отбой, незабвенная! Жду!»
Я даже покрутил головой от восторга: как все здорово складывалось!
Она явилась через полчаса. И уставилась на меня весело и встревоженно, как могла лишь она.
— Только по освещенным улицам! — с улыбкой прошептала Меламори. — Ой, а кто будет за вас… за тебя дежурить?
— Куруш, конечно. Кто же еще?
Буривух приоткрыл один глаз и снова нахохлился.
И мы пошли гулять по освещенным улицам. А где нам еще было гулять, скажите на милость? В Ехо, хвала Магистрам, нет темных переулков!
— Я, наверное, жуткая зануда, Макс, — сказала Меламори, вцепившись наконец в рюмку со своим любимым ликером. — Я обещала вам… тебе, тьфу ты! Обещала, что разберусь, почему я тебя боюсь. Но я так ни в чем и не разобралась. И это, наверное, очень плохо. Потому что… — Она окончательно исчерпала свой словарный запас и мрачно уставилась в рюмку.
— Чего тут разбираться? — усмехнулся я. — Просто я очень страшный! Не переживай, незабвенная: меня все боятся. И не делают из этого трагедию… И вообще, не надо тебе ни в чем разбираться. В таких делах люди просто спрашивают свое сердце.
— А у меня два сердца! — огрызнулась Меламори. — Одно храброе, а второе — мудрое. И они хотят совершенно разных вещей.
— Ну, тогда… — мне оставалось только пожать плечами, — тогда составь расписание. Пусть сегодня командует одно, а завтра другое. Все-таки выход!
— Ты торопишься, Макс? Зачем? Жизнь такая длинная… Так хорошо, пока не знаешь, что есть и что будет. А когда все уже произошло… что-то чудесное исчезает после того, как… Я не знаю, как объяснить!
— У нас разное воспитание, незабвенная! — Я снова пожал плечами уже который раз за вечер. Беседа с этой милой леди оказалась хорошим поводом сделать гимнастику. — Я-то как раз предпочитаю определенность. Хоть какую-то!
— Проводи меня домой, Макс! — внезапно сказала Меламори. — Я переоценила свои возможности… во всех отношениях. Не обижайся, ладно?
— Какие обиды?! — Я встал из-за дурацкого маленького столика. — Может быть, мы просто можем делать это немного чаще? Я имею в виду совместные прогулки. Пока твои два сердца будут выяснять отношения между собой, я мог бы быть немножко счастлив…
— Конечно, Макс! — обрадовалась Меламори. — Если это вас… тебя… не раздражает. Я имею в виду, что прогулки — не совсем то, чего обычно хочется людям от тех, кто им нравится… Я-то как раз — досадное исключение из этого правила!
— Когда я был молод и жил очень далеко отсюда, — тоном тысячелетнего старца продекламировал я, извлекая из плетеного кресла эту милую сумасшедшую женщину, — у меня иногда бывали трудные времена. Скажем так: порой у меня был всего один пирожок, в то время как мне хотелось съесть целый десяток. Но я никогда не выбрасывал этот единственный пирожок под тем предлогом, что я хочу гораздо больше… Я всегда был практичным парнем, Меламори.
— Я поняла, Макс. — Она улыбнулась. — Вот уж никогда бы не поверила, что вам когда-то приходилось обходиться одним пирожком!
— До сих пор приходится, как видишь! В некотором смысле… Пошли уж, чего мы тут топчемся! Ты же стоя спишь.
— Сплю! — покорно согласилась Меламори.
И я повел ее домой.
Дело зашло так далеко, что на прощание мне достался звонкий детский поцелуй в щечку. «Не стоит обольщаться, — подумал я, — наверное, леди спросонок решила, что я — ее папочка!» Но голова кругом шла от счастья. Никакая дыхательная гимнастика тут не помогала.
На службу я возвращался кружным путем: на ходу думается лучше, чем в кресле, а мне было о чем подумать. Например, о двух сердцах леди Меламори. В устах любой другой девушки заявление о «споре двух сердец» показалось бы мне дурацкой высокопарной метафорой. Но что я вообще знаю о физиологии обитателей Ехо? Очень и очень немного, если разобраться…
Вернувшись в Дом у Моста, я послал зов леди Таните. Мой скромный опыт в такого рода делах подсказывал, что она вряд ли крепко спит в это позднее время. Я оказался прав, разумеется.
«Хорошей ночи, леди Танита. Это я, Макс. Знаете, на закате я убил того, по чьей вине умер Карвен».
Я решил не объяснять несчастной вдове, что кошмарная смерть ее мужа была нелепой случайностью. Вряд ли это стало бы хорошим утешением.
«Спасибо, сэр Макс, — ответила она. — Все-таки месть — это лучше, чем ничего… Знаете, а я ведь уже переехала. И это тоже лучше, чем ничего».
«Когда откроете новый трактир, пошлите мне зов. Непременно приду спасать вас от разорения! Хорошей ночи, леди Танита».
«Не думаю, что вам понравится то, что готовит мой новый повар, хотя… Конечно, приходите. Хорошей ночи, сэр Макс. И еще раз спасибо. За месть и за совет».
Когда невидимая связь с леди Танитой оборвалась, я остался совсем один, если не считать сладко спящего Куруша. А вскоре сон сморил и меня.
Памятуя наказ сэра Джуффина Халли, я дисциплинированно задремал в его кресле. Это было ужасно неудобно: у меня ныла спина, затекли ноги, я просыпался через каждые пять минут, а потом снова проваливался в дрему. «Не вертись, не отвлекайся!» — твердил мне во сне голос Мабы Калоха, самого таинственного существа в этом нескучном Мире. Лица его я, впрочем, не видел. Под утро мне приснился еще и Джуффин, но у меня не было сил, чтобы понять, а уж тем более запомнить содержание этих суматошных сновидений…
— Ужасно выглядишь, Макс!
Веселый голос Джуффина вернул меня к жизни. Было утро. Я чувствовал себя совсем больным.
— Издеваетесь? — устало спросил я. — Что вы там затеяли с сэром Мабой?
