— Изучаю китов, — произнесла я как можно четче, — серых китов.
— Господи Иисусе! И как это тебя угораздило?!
— Ну, это довольно длинная и скучная история.
— Представляю себе. — Она закурила еще одну сигарету.
— Расскажи-ка лучше ты о себе, — предложила я. — Чем сейчас занимаешься?
— В смысле? — Она пустила колечко дыма, а затем ткнула сигарету в пепельницу. — Вот, как видишь, работаю волонтером. Подумываю пойти на заочные курсы дизайнеров по интерьеру. Но я не хочу связывать себя какой-то карьерой. Клуб женщин Таллулы удовлетворяет все мои творческие потребности. В данный момент мы занимаемся реставрацией довоенного поместья Белльвью на берегу реки Камберленд. Обязательно заходи посмотреть; вход стоит три доллара, и члены клубы тебе все покажут. А может, я лично устрою тебе экскурсию!
— Звучит заманчиво, — соврала я.
— А
— Не знаю пока.
— Что ж, уверена, мы еще пересечемся. А сейчас мне пора — у нас дефицит волонтеров.
— До встречи, — сказала я с огромным облегчением.
— Пока-пока! — крикнула она, помахав мне тремя пальчиками. И, выскочив в холл, завернула за угол.
В начале одиннадцатого у меня уже ныли все кости. День прошел в беседах с Джо-Нелл и посиделках с некоей дамой по имени Этта П. Вон, которая только-только овдовела и которой мы с Минервой принесли обед.
— Спасибо за все эти лакомства, — сказала Этта Минерве, — но мне кусок в горло нейдет. Теперь, когда со мной нет Первиса, я, наверное, и вовсе перестану есть.
— Как бы не так, моя милая, — ответила Минерва, вынимая из упаковки шоколадный тортик, — ручаюсь, есть ты будешь. Не сразу, конечно: ведь поначалу-то от горя просто теряешь голову.
Когда мы добрались до дома, Минерва простонала, что ужасно устала и, если я не возражаю, готовить уже не будет. Так что я сама сделала салат из шпината, рубленого зеленого лука и чесночных гренок, а Элинор приготовила маковый соус. Когда мы мыли посуду, Минерва отправилась спать, сказав, что еле стоит на ногах. При этом у нее был такой грустный взгляд, что я задумалась, не пробуждает ли возня со вдовами ее собственные воспоминания.
Я вытерла руки, села за стол и открыла таллульскую газету. На каждой странице зияли какие-то странные дыры, то квадратные, то прямоугольные, из-за которых ни одну статью нельзя было прочесть до конца.
— Только посмотри, что тут творится! — сказала я Элинор.
— Это для моего альбома. — Она указала на кухонный стол, где лежала стопка газетных вырезок высотой в два дюйма. — Стараюсь следить за событиями.
— Какими событиями? — уставилась я на нее.
— За разными, — нахмурилась она, — это сложно объяснить, так что не мешай.
— Но ты же испортила газету. — Я помахала перед ней разделом местных новостей, просунув пальцы в прорези. — Дай посмотреть, что ты вырезала.
— Погоди, я все это вклею в альбом. — Она постучала черно-белой стопкой о стол, выравнивая ее края.
Я облокотилась о стол и стала разглядывать стопку, выхватывая заголовки: «Облава в общежитии Сесил Г. Давенпорт увенчалась десятью арестами», «Вооруженное ограбление рынка Дулиттл», «Воришка в „Кей-Марте“ клянется, что все четыре сумки — его собственные», «Десять машин столкнулись на шоссе № 65. Один человек погиб, трое ранены».
— Странный выбор, Элинор, — сказала я.
— Вовсе нет! — Лицо у нее так и вспыхнуло. — Я слежу за тенденцией? В преступном мире, как и в мире моды, есть свои тенденции?
Я и забыла ее привычку возвышать голос в конце предложения, превращая любую фразу в вопрос. Изумленно качая головой, я старалась переварить ее слова.
— Но почему бы тебе не следить за тенденциями в кулинарном мире?
— А почему бы тебе не заткнуться? — Она свирепо глянула на меня. — Можно подумать, все остальные в этом доме без закидонов.
Тут за моей спиной раздался телефонный звонок, и я кинулась к аппарату, расплескав свой кофе.
— Алло, — выговорила я, едва шевеля губами. Препирательство с Элинор основательно взвинтило меня.
— Ну у тебя и голос, — хмыкнул Сэм. (Не «Привет», не «Как я соскучился», а «Ну у тебя и голос»!)
— А что? — Я улыбнулась и оперлась о кухонный стол, не сводя глаз с Элинор и ее вырезок. Она сердито покосилась на меня и ринулась прочь из комнаты.
— Как там Джо-Нелл? — спросил Сэм.
— По счастливой случайности жива. У нее был разрыв селезенки, и бегать ей пока что рано, но она поправится. Выглядит совсем неплохо. Медсестры говорят, что через пару дней ее переведут из реанимации в обычную палату.
— Отличные новости! Так когда ты вернешься?
— Скоро. — Я машинально теребила телефонный кабель, наматывая его на запястье. — А как дела на побережье?
— Здесь-то? У нас все тихо-мирно. После твоего отъезда приплыли еще пятнадцать новых самок. — Он помолчал. — Завтра я думаю съездить в Санта-Росалию и пообедать в «Лас Брисас».
— С Ниной? — Я даже затаила дыхание. Когда мы с Сэмом живем в Нижней Калифорнии, поездка в «Лас Брисас» становится чем-то вроде ритуала.
— Ага, — ответил он.
— Ясно. — Мне стало очень грустно. Я даже закусила губу, чтобы не крикнуть: «Так нечестно!»
— Вообще-то я хотел понырять в Мулеге, но Нина соскучилась по мексиканской кухне. Так что планы изменились.
— Должно быть, она умеет убеждать, — сказала я, пытаясь прикинуть, где он сейчас ночует. Я представляла его то в отеле «Мирабель», где между ним и Ниной шесть гостиничных номеров да дворик с опунциями, то на названной в мою честь лодке, где между ними всего-навсего легкое летнее одеяльце.
— Не знаю, но мы скоро вернемся. Надеюсь только, что ни одна из самок за это время не разродится.
— Да уж, это было бы ужасно, — процедила я. Это стало бы притчей во языцех, если бы за время их с Ниной поездки в Санта-Росалию все самки дружно разродились. Убитые горем, они бы сняли номер в «Ла Пинта Герреро-Негро», один из двадцати девяти номеров в колониальном стиле с окнами на пляж и стенами, увешанными какой-то мексиканской мазней. От их бурного соития картины застучали бы о стены, и портье пришлось бы позвонить им в номер с просьбой: «
От этих мыслей у меня защипало глаза. Мое воображение немилосердно жестоко ко мне. В итоге я пробормотала:
— Надеюсь, вам будет весело.
И тут же закусила палец, чтоб не разрыдаться. Я так вцепилась в телефонный провод, словно надеялась ощутить, как по нему бежит голос Сэма.
— Я бы предпочел быть рядом с тобой, — сказал он.
«Так что ж ты остался?!» — едва не выпалила я. Разлука была для нас чем-то совершенно небывалым. Все эти годы мы никогда не расставались, если не считать того короткого эпизода, когда Сэм
