Кит сидел на табурете в кухне и смотрел на Джессику, суетившуюся между плитой и холодильником в создании какого–то, одной ей ведомого, салата. Еще день, от силы два, и Джессика тоже уйдет. И что тогда останется Киту? Впрочем, завтра выходные закончатся, и он снова зарядится патроном в обойму рабочей семидневки. Утром — на работу, вечером — с работы, домой. Не нужно будет искать очередную дозу для мамы, не нужно будет мотаться по брошенным заводам, обшаривая трупы. Жизнь пойдет так же, как идет у тысяч других людей, жизнь, основной смысл которой — не получить дозу.

 Смысл жизни в том, чтобы не получить дозу.

 Как все просто!

 Чертовы философы столетиями искали этот неведомый никому «смысл жизни», мудрствовали лукаво, плели заумные вязи из слов, рассыпали жемчуг… А все оказалось до смешного просто и банально: не получить дозу…

 А может быть, не отдавать Джессику ни в какой приют?..

 Забот у него теперь станет вполовину меньше, меньше станет риска для жизни. Так почему бы не оставить девочку у себя — и ей будет лучше, и ему не так одиноко.

 - Джесс, твой папа, он…

 Она перестала перемешивать соевую лапшу, в которую набросала соевого же мяса, маринованного огурца и сыра все из той же сои, назвав это салатом.

 - Твой папа, он работал в корпорации? — осторожно спросил Кит.

 - Я не знаю, — пожала плечами она. — Он никогда не разговаривал со мной о своей работе.

 - А мама?

 - Она умерла от рака. Четыре года назад.

 А… Вот откуда зацикленность Хилмана на этой болезни.

 - Как ты представляешь себе свою дальнейшую жизнь?

 Наверное, лучше бы ему не задавать этот вопрос. Но он должен был спросить.

 Девочка застыла с большой прозрачной тарелкой в руках, в которой перемешивала свое кулинарное произведение, глаза ее быстро наполнились слезами.

 - Никак, — выдавила она. — Не представляю. Никак.

 - В восьмом районе есть детский приют… Ты могла бы…

 - Нет. Я не хочу ни в какой приют. Я хочу домой.

 - Но у тебя теперь нет дома, — сказал Кит как можно мягче и убедительней. — Сама понимаешь, что после случившегося тебе не стоит появляться дома. Я думаю, они наверняка уже побывали в квартире, в поисках кейса твоего отца.

 - Все равно. А в приют я не хочу. И вы не имеете права распоряжаться моей жизнью.

 - Мы договорились на «ты».

 - Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью. Ты мне никто.

 - Тоже правильно, — кивнул Кит. — Но это не значит, что я могу оставить тебя на произвол судьбы. Одна ты погибнешь.

 - Пусть.

 - Хорошо. Есть вариант… Ты можешь остаться у меня.

 Она неопределенно посмотрела на него, подумала, отрешенно помешивая вилкой завитки лапши.

 - Я хочу домой.

 Кит вполне понимал ее. Там, в пустой квартире осталась вся ее короткая жизнь; ее детство, любимые книги, старые игрушки в кладовой, фотографии мамы и отца, пыльная и таинственная темнота за шкафом, в которую можно было складывать свои детские наивные секреты… Это был ее мир, из которого она, наверное, так редко выходила. Если бы не опасность, он бы позволил ей вернуться домой, почему нет. Ходил бы к ней, помогал. Хотя, это жутко, конечно: оставить девочку одну в пустой квартире, из которой она даже выйти не может без риска для жизни.

 - Хорошо, — кивнул он. — Сегодня я схожу и посмотрю, как там дела. А ты напиши мне, что и где искать из того, что тебе дорого — я принесу.

 Выйдя из полицейского участка, куда зашел за новой зеленой картой, Кит отправился на тридцать девятую.

 Он не сразу подошел к дому семь–бэ, а около получаса блуждал вокруг да около, подражая манерам «крючка», присматриваясь, вглядываясь в окна квартиры Джессики, осматривая улицу. Несколько раз заходил в разные подъезды, из которых можно было бы следить за квартирой.

 Ничего подозрительного.

 На углу возьмого дома двое отморозков неторопливо и методично избивали снукера. У одиннадцатого долго стояла машина, но наконец уехала. В конце улицы маячила кучка гуимов — собирали, наверное, на дозу. В одном из подъездов он застал трахающуюся парочку экстремалов, мечтающих, что ли, побыстрее стать обращенными. Постанывание и протяжные вздохи девки раззадорили его, он снова вспомнил Джессику–первую, представил ее обнаженной, разгоряченной, в постели рядом с собой… Не судьба!

 Почему–то она совсем забыла его, никак не напоминает о себе. Ведь после того, как Роб вернулся ни с чем, она должна была попробовать навести мосты к Эрджили через него, Кита. Впрочем, если Эрджили достаточно известен, если он профессор медицины, то, возможно, им достаточно знать его фамилию. Если предположить, что до Кита они не знали, кто занимается разработкой анти–снука, то теперь знают. А найти в картотеке целого профессора не так уж сложно, наверное, и уж точно не сложней, чем никому не известного гениального химика–самоучку.

 Еще раз исподволь осмотрев улицу и окна ближайших домов, Кит, не меняя походки снукера, вошел в подъезд Джессики. С минуту постоял у входа, прислушиваясь. Потом быстро и бесшумно поднялся к квартире.

 Те двое, приходившие за кейсом, не видели его лица, так что он мог сейчас смело позвонить и спросить, если что, Стива Хилмана. Или просто ошибиться адресом.

 Уже когда он, выждав некоторое время, позвонил второй раз, снова выждал, а потом достал ключ, на лестнице сверху прошуршали неуверенные шаги. Кастет был заблаговременно надет на руку, так что Киту оставалось только повернуться на звук и приготовиться.

 Тот, кто спускался сверху, кажется, не собирался ни на кого нападать. И уж точно, если судить по походке, не был гуимом.

 О том, кто это был, Кит догадался сразу, как только увидел старые стоптанные коричневые туфли под затертыми брюками.

 - Ты, что ли, Сиплый? — произнес он.

 Бродяга выглянул из–за марша лестницы, поскреб бороденку давно не мытой рукой.

 - Ну, — ответил он, радуясь, кажется, тому, что кто–то его знает и узнаёт. — А ты опять здесь… Значит, снова стрельба будет?

 - Да вроде нет, — улыбнулся Кит.

 - Угу. А ты, значит, тут живешь? Что–то я тебя раньше не примечал в этом доме.

 - Да нет, не здесь. Та девочка здесь жила.

 - А–а…

 - Ты когда вернулся, тут уже тихо было?

 - Тихо, — кивнул Сиплый, спускаясь и останавливаясь возле Кита. — Я под утро вернулся, так уж все улеглось. Кровищи там налилось, наверху, у–у–у! Хорошо ты его приложил.

 - А ты мужика не знаешь, который живет в этой квартире?

 - Не–а, — помотал головой Сиплый, доставая из–за уха окурок самокрутки. — Видеть видел, а так чтобы знакомым быть — нет. Он, знать, шибко умный, в очках все ходит. К такому умнику, да на хромой кобыле, разве подъедешь… И смотреть даже не станет в твою сторону.

 Сиплый деловито почиркал облезлой бензиновой зажигалкой, раскурил вонючий окурок, крякнул довольно, сунул бычок в уголок губ.

 Кит на всякий случай позвонил еще раз.

 - А ты чего звонишь–то? — дернул бровью клошар. — У тебя ж ключ вон, вижу.

 - Чтобы ты спросил, — буркнул Кит, вставляя ключ в замочную скважину.