дождаться, когда ее глаза станут видеть, и вернуть ей ее свободу раз и навсегда.
Но что, если доктор Лоррингэм ошибался?
Нет, он разыграет до конца этот мучительный спектакль, притворяясь, что они с Фионой поженятся. Фред попытался представить, до какой степени увязнет в этом деле, если она оформит на него доверенность. Возможно, это означает не более чем возможность завершить до конца сделку с домом, пока она не в состоянии подписывать бумаги и тому подобное. Если Фиона хочет купить этот дом, он не видит особых препятствий. Если она впоследствии передумает, то разве расстроит Фиону Бартон потеря нескольких сотен на перепродаже?
Глава 18
— Сестра, пожалуйста, скажите, который час?
— Четверть двенадцатого. Вы спрашивали меня об этом пятнадцать минут назад, — шутливо укорила медсестра.
— Мне показалось, что прошла целая вечность, — тоненьким голоском пожаловалась Фиона. — Доктор сказал, что придет ровно в двенадцать, не так ли?
— Да, дорогая. Но я не стала бы полагаться на его пунктуальность.
— Но сегодня такой день… — запричитала Фиона.
— Знаю. Тяжело ждать. Но вам не нужно волноваться.
— А вы бы не волновались после почти трех месяцев слепоты, если бы вам сказали, что вы будете видеть через несколько часов?
Прошло почти три недели, как она оказалась в клинике второй раз. А вчера доктор Лоррингэм сообщил, что собирается сегодня снять бандаж с ее глаз.
— Я буду… — Она не смогла договорить.
— Вы сможете видеть так же хорошо, как прежде. — Он предупредил, что пусть Фиона даже не помышляет просто так встать и уйти из клиники. Сначала ей позволят открывать глаза на час, не более, затем назначат курс для разработки мышц. И только через несколько недель позволят выписаться.
Фиона почти не слушала его. Все остальное было уже не важно, если она избавится от темноты и увидит хотя бы проблеск света.
Как только доктор ушел, она позвонила Фреду:
— Я хочу, чтобы ты был здесь, когда это произойдет. Я хочу крепко держаться за твою руку, Фред, когда снова увижу дневной свет.
— Я буду с тобой.
Фред ушел из «Морнинг сан» за две недели до положенного срока. И несколько дней провел в полной панике. Впервые после окончания школы он был без работы. У него оставалось лишь несколько сотен фунтов, которые удалось скопить. Фред начал отчаянно экономить — стал меньше курить, обходил стороной пабы и тщательно выбирал самое дешевое блюдо в меню. Он выходил из своей комнаты только для того, чтобы поесть и навестить Фиону.
Затем одним прекрасным утром он вытащил старенькую пишущую машинку и начал, сначала нерешительно, работать над романом. К его удивлению, дело пошло. Фред все тщательно подсчитал. Если он будет работать не покладая рук, то закончит роман через три месяца. Скажем, еще три месяца на то, чтобы пристроить его издателям, это работа Джун, и затем, если повезет и кто-нибудь предложит ему контракт, пройдет год, прежде чем книга будет издана. Благодаря страховке он сможет продержаться два года.
Фиона, ничего не зная о его проблемах, сообщила, что доктор Лоррингэм придет в полдень. Фред пообещал быть с ней в это время. Ее телефонный звонок с отличными новостями нарушил ход его мыслей. Вернувшись в свою комнату, он сел на кровати, взял в руки «Морнинг сан», вместо того чтобы вернуться к пишущей машинке.
Бывший журналист добрался до колонки светских новостей, которая обычно мало его интересовала, и неожиданно наткнулся на имя, выделенное жирным шрифтом. У него перехватило дыхание. В газете сообщилось, что граф Поль де Мари будет среди гостей на приеме во французском посольстве.
— Кстати о совпадениях! — мрачно пробормотал Фред.
Затем он поспешил к телефону и набрал номер Майкла Томпсона.
— Майк, это Фред. Сделай одолжение. Я узнал, что Поль де Мари в Лондоне. Не знаешь, где он мог остановиться?
Майк обещал выяснить. Через двадцать минут он сообщил, что граф остановился в «Кларидже».
— Я вспомнил после нашего разговора, что он был вторым мужем твоей невесты, — добавил Майк.
— Именно.
Пробормотав сквозь зубы благодарности, Фред повесил трубку.
Когда доктор Лоррингэм ровно в двенадцать вошел в ее комнату, первым делом Фиона спросила:
— Фред уже здесь, вы не знаете, доктор Лоррингэм?
— Я не видел. Его, должно быть, проводили в приемную. Ну а теперь, юная леди…
Доктор Лоррингэм уже взялся за повязку. И хотя Фиона хотела, чтобы Фред оказался рядом в эту волнующую минуту, она почувствовала облегчение, что рядом никого нет, кроме Лоррингэма и сестры. Она была слишком напряжена, чтобы отчетливо понимать, что именно делает доктор, поэтому держала глаза крепко сомкнутыми до того момента, пока он мягко не скомандовал:
— Ну а теперь, мисс Бартон, откройте глаза, посмотрите, какую милую комнату вам предоставили.
Увидев светлые стены и луч света на атласном стеганом одеяле, она беспомощно прошептала:
— Я… я не могу поверить…
— Даю вам полчаса. Потом, боюсь, нужно будет вернуть бандаж на место, — предупредил доктор Лоррингэм. — Но к вам гость.
— Фред?
Ей понадобилась доля секунды, чтобы припомнить его чуть косящие глаза фавна, густые темно-рыжие волосы и сардоническую кривоватую ухмылку.
Доктор Лоррингэм покачал головой:
— Вас хочет видеть граф де Мари.
Сестра открыла дверь, и Фиона увидела Поля, хрупкого, элегантного, как всегда, с легкой улыбкой на губах, которая прочерчивала глубокие складки, так хорошо запомнившиеся ей, на впалых щеках.
Интуиция подсказала, что это дело рук Фреда.
— Тебя прислал Фред, не так ли?
— Мистер Гардинер позвонил мне, — подтвердил де Мари. — Я был в Южной Америке — все время путешествую. Я впервые узнал о твоих проблемах, ma chere. Мне не нужно говорить, как я рад твоему выздоровлению.
— А Фред… мистер Гардинер сказал тебе, что с меня снимают бандаж сегодня утром?
— Да. Он сказал, что ты будешь очень счастлива, если первым увидишь меня, — и вот, я здесь! — Его улыбка стала шире.
— Очень мило с твоей стороны, — отозвалась Фиона бесцветным голосом, раздумывая, в какую игру играет с ней Фред. Зачем он отыскал Поля и притащил его сюда, вместо того чтобы прийти самому?
Но внезапно ей все стало ясно. В тот вечер, когда Фред попросил ее стать его женой, она сказала, что все еще любит Поля. И до этой минуты она и сама верила в то, что говорила!
Но она ошибалась, так ужасно ошибалась! Этот холеный, улыбающийся мужчина у ее кровати ничего не значил для нее. Она любила Фреда. О, почему же она была слепа все это время не только глазами, но и душой? Почему не поняла, что предательство Бобби почти не расстроило ее только из-за того, то она уже любила Фреда?
