недоразумение. Мне кажется, что если Пес в чем и виноват – так это в том, что оказался таким неиспорченным и доверчивым.

– Вы хотите сказать, что его кто-то использовал? – напористо сделал вывод Март. – Или, паче чаяния, подставил?

– Ничего я такого не хочу, – буркнул Рурик, спрятав взгляд. – Я одно знаю: не мог он убить хозяина. Он… Ну, в общем, не такой он. Он, между прочим, спас его. Думаете, Гриша так просто первого попавшегося с улицы взял и облагодетельствовал? Как бы не так! Он, конечно, альтруист и меценат, но… но не до такой степени.

Март некоторое время сканировал худющую персону личного секретаря сверлящим взглядом – показалось, что Рурик знает больше, чем говорит. Однако к разряду врагов правую руку Толхаева отнести было нельзя – экстренно пытать секретаря для получения большей информации было бы неэтично. А вести долгие душещипательные беседы, рассчитанные на сознательность, некогда: имел место большой объем работы, которую предстояло закончить в сжатые сроки.

– Ладно, – подытожил Март. – Спасибо за фотографию. Извините за беспокойство…

Мать Ли, проживающая в пригороде Белогорска, общаться не пожелала.

– Что? Из Москвы? А-а-а – вот оно что! Из-за вас, таких, все и получается! – враждебно выпалила пожилая женщина в душегрейке, рассматривая нежданного гостя через почтовую прорезь в калитке. – Была одна дочка при мне – вторая раз в год наезжала на денек, моталась черт знает где. Все в этой вашей паршивой Москве. Теперь ни одной нету – исчезли куда-то.

– В смысле – исчезли? – неприятно удивился Директор. – Алиса что – тоже исчезла?

– Обе пропали! Обе – что тут непонятного? – желчно выкрикнула женщина. – Две недели уже как нету. А все из-за вас, таких вот! Да чтоб вы все сдохли!

– Да вы хоть калитку откройте! – с горечью воскликнул Март. – Вы ведь даже не знаете, с кем разговариваете!

– И разговаривать не хочу, – буркнула мать. – А будешь лезть – собаку спущу. Убирайся!

– Вы сказали – обе дочери исчезли, – спохватился Директор. – А Борька? Сын Алисы – Борька… Где он? Вообще, живы они или нет? Ну хоть намек дайте – большего я не прошу!

– Тебе какая разница, молодой человек? – Женщина, не выдержав пристального взгляда Марта, опустила глаза, смутилась и, резко развернувшись, пошла к дому, в сердцах бросив на ходу: – Тьфу, прости господи! Не буду я с вами разговаривать – и все тут…

– Все чего-то знают, но делиться не желают, – резюмировал Март, садясь в машину. Да, нескладно получалось. Мать Ли также нельзя было отнести к стану врага – пытка и допрос с пристрастием из системы общения исключались. – Это даже в какой-то степени интригует. Но ни на шаг не приближает к разгадке…

Попасть в квартиру Алисы Сергеевой не составило особого труда. Не тратя времени попусту, Март разыскал участкового, предъявил липовую эфэсбэшную «ксиву» и попросил сопроводить его для осмотра апартаментов.

– Щас звякну, уточню насчет вас. – Участковый – престарелый плешивый капитан, ткнул пальцем в нагрудный карман куртки Директора, где топорщился «Кенвуд». – Разрешите воспользоваться вашим телефончиком – мой на ремонте.

– Не надо себя утруждать, – задушевно проворковал Март, доставая из поясной сумки две банкноты достоинством в сто долларов. – Мы там брать ничего не будем. Просто зайдем, посмотрим в вашем присутствии и поговорим с соседями. С соседями можем поговорить без вашего присутствия. Мы ведем неофициальное расследование, так что…

– Ладно, – после некоторых размышлений согласился участковый. – Если ничего брать не будете – чего уж там…

По дороге к дому Алисы капитан на всякий случай набубнил Марту, что по официальной части все в порядке: мать Алисы подала в розыск около недели назад, дело заведено, в местной прессе и по телевидению объявления имеются. Дубликат ключей есть у соседей – мать оставила на всякий случай. Март сохранял каменное выражение лица и снисходительно внимал. Капитан мыслил верно: пусть расследование и неофициальное, и деньги дали, но – Москва, центральный аппарат, черт их знает, как там оно повернется…

Прибыв на место, разделились: Умник и Док пошли производить «поквартирный» опрос, прихватив для возбуждения разговорчивости жильцов пачку пятидесятирублевых купюр, а участковый с Мартом, одолжив у соседки по площадке ключи, вошли в квартиру.

– Тут уже опера поработали, – пояснил капитан. – После того, как мать заявила. Ну, естественно – ничего не нашли. Сами понимаете: преступления-то ведь нет, чего тут искать? Так – посмотрели на всякий случай, в присутствии матери…

Осмотр квартиры особенных результатов не дал. Выявилось лишь два отсутствия, которые, будучи в принципе ничего не значащими фактами, тем не менее наводили на грустные мысли. Первое: отсутствовали какие-либо фотографии – ни портретов на стене, ни каких-либо даже микроскопических снимков, каковые обязательно бывают в любой семье. Второе: отсутствовал ковер. О его наличии свидетельствовало темное пятно прямоугольной формы на полу размером что-то около два на три метра. Судя по всему, ремонт в этой квартире не делали давно, от светового воздействия половая краска на незанятом пространстве выцвела, и теперь пятно красноречиво свидетельствовало: а нету ковра, свистнули!

– Что вы можете сказать об Алисе Сергеевой? – спросил Март капитана. – Какие-нибудь особенности, проблемы, знакомства?

– Так это… – Капитан мучительно покраснел, прокашлялся и признался: – Ну, не общался я с ней. Ни разу. Оно ведь как: сами понимаете, клиенты у нас – сплошь криминал. Кто-то курит, кто-то колется, дебоширит, крадет… А эта – преподаватель, законопослушный гражданин. Я тут в первый раз побывал после того, как мать заявление подала. А чего она вообще такого натворила, что ею ваша служба заинтересовалась?

Март хотел было сказать что-нибудь дельное и вдруг понял, что знает про сестру Ли ничуть не больше, чем плешивый капитан. Директор также подумал о том, что он вообще очень мало знает о личной жизни самой Ли. Так получилось, что самый близкий в этой жизни человек никогда не посвящал его в проблемы своих семейных отношений – Ли не любила плакаться в жилетку, каяться на сильном плече и вообще как-то проявлять слабости, присущие женщинам. Она была в первую очередь универсальным солдатом и великолепной любовницей, и в этой роли, судя по всему, видела смысл жизни. И если Директор владел информацией по белогорским родственным связям своего безвременно исчезнувшего сотрудника, так это только лишь потому, что в свое время удосужился занести в банк данных тот минимум сведений, который он сумел раздобыть при отборе кандидата № 1 в «иксы»…

– Не думаю, капитан, что эта информация скрасит остаток твоей службы в органах, – по-свойски подмигнул Март участковому. – Помнишь правило: меньше знаешь – лучше спишь? Нет-нет, упаси бог – не пугаю. Просто не нужно тебе об этом знать, поверь на слово. И вообще: о том, что мы тут побывали, распространяться не советую. Так будет лучше для всех. Кстати, ты хоть знаешь, как она выглядит?

– Алиса? – Капитан опять смутился, крякнул, но внезапно озарился: – А – розыскная карта! Там фотография есть. У меня в столе несколько ксеро остались. Если вам надо, можем поехать, взять.

– Розыскная карта? – Март несколько мгновений размышлял – как в последующих поисках Ли ему может пригодиться фотография ее сестры. Скверная черно-белая фотка, сотая копия, пародия на снимок. Да, наверно, никак. Если Алису ищут правоохранительные органы области, то раздача на руки «иксам» такого некачественного портрета для прогулок средь толпы с целью обнаружения искомого объекта будет верхом легкомыслия. – Нет, не нужна нам ваша карта. Обойдемся…

Подождав еще с полчаса, пока Умник с Доком закончат обход соседей, Март подбросил участкового до опорного пункта и поехал в гостиницу – подвести итоги. По дороге помощники, как водится, докладывали о результатах опроса.

– Насчет сестры вообще никто не в курсе, – сообщил Умник. – За деньги они выложили кучу всего – но не то, что надо. Про сестру никто не знает. Говорят, как поселилась в их доме, кроме матери и бойфренда, к ней никто не приходил, и никто ни разу эту самую сестру в глаза не видел.

– Да, Ли большой конспиратор, – отметил Док. – Выходит, она навещала Алису по ночам, когда все уже