— Да, его уже унесли, — сильно гнусавя, произнес сержант и вопросительно глянул на Лин. — Этот болван понимает, о чем я говорю?

— Думаю, да. — В ее голосе звучало некоторое раздражение.

— Подождите минутку! — обратился я к ней. — Конечно, я знаю... — О боже! Только в этот момент я осознал, что она вряд ли воспринимает меня как нормального человека. Первый раз я попался ей на глаза, когда играл с воображаемым мячом, затем вместе с психом, назвавшим себя доктором Никол сом, и, наконец, в смирительной рубашке. А потом она, должно быть, увидела сбежавшего маньяка лежащим на полу рядом с телом доктора Вулфа. Тем не менее, договорил: — Боюсь, вам очень трудно понять, но я не сумасшедший.

— Не хотите рассказать нам, что случилось? — обратился ко мне сержант тоном, каким разговаривают с маленьким, умственно отсталым ребенком.

Меня мутило от виски, которым отдавало его дыхание. Просто тошнило от него.

— Хотел бы! Объяснить нужно многое.

Сержант высморкался, поднялся с пола, посмотрел через плечо на патрульного, который пожал плечами и передвинул сигару в другой угол огромного рта. Затем ласково вновь спросил меня:

— Вы знаете, кто вы?

— О боже! Конечно, знаю. Я Шелл Скотт и совершенно нормален, сержант. Можете не говорить со мной как с ребенком.

— Конечно, — отозвался он утешающим голосом. — Конечно. Допустим, вы расскажете нам всю историю, Скотт.

Я начал с моего приезда в «Гринхейвен», но уже после второй фразы понял, что Медоус почти не слушает. Тогда стал говорить, обращаясь к Лин, надеясь, по крайней мере, убедить ее. Она выглядела ласковой, прелестной, внимательной, но сомневающейся. Хмурилась, покусывала белыми зубками нижнюю губу, но и все.

Спустя несколько минут патрульный, стоявший у стены, произнес, не вынимая сигары изо рта:

— Действительно спятил! По-моему, я сам не в своем уме, что слушаю этот бред. — Он рассмеялся.

Медоус засмеялся тоже. Не смеялись только Лин и я.

Полицейские очень веселились, припоминая какие-то сказанные мною фразы. Затем Медоус, все еще продолжая развлекаться, повернулся ко мне:

— Значит, все было именно так, а? Самооборона? Вы отбивались от нападения шприца? — Он хихикнул.

Я ответил как только мог спокойно:

— Да, именно так. Насколько могу вспомнить. Кое-что припоминаю туманно, потому что...

Полицейские обменялись понимающими взглядами. Тогда я опять обратился к Лин:

— Мисс, они меня не слушают, но вы же слушаете! Разве я не говорю связно, как нормальный человек?

Я взглянул на часы. Еще не было и часу ночи. Психиаторша слегка нахмурилась:

— Я сделала вам внутривенную инъекцию, мистер Скотт. Для стимуляции. Мы не могли вас разбудить, а офицеры должны были с вами поговорить. Сержант настаивал. Когда действие инъекции закончится, вы можете почувствовать себя хуже...

— Хотите сказать, мне может стать еще хуже? По-моему, тут у вас я скоро превращусь в своего рода наркомана!

Медоус вывел Лин из кабинета, и через некоторое время я услышал его голос:

— Шизо? Что? Безумный?

Потом они о чем-то пошептались с минуту и вернулись.

— Послушайте, здесь же есть свидетельство того, что Вулф собирался вколоть мне что-то, — обратился я к Лин. — Шприц должен быть на полу. Вы должны были его видеть, когда нашли нас.

Она покачала головой:

— На полу не было никакого шприца.

— Но он должен был быть тут!

Психиаторша промолчала.

Я огляделся и увидел графин с водой на письменном столе Вулфа.

— Вот этот графин с водой. Я же сказал вам, что он подмешал мне какое-то снадобье. Остатки какого-то лекарства можно обнаружить в воде. Это послужит доказательством...

— Доказательством чего, мистер Скотт? — мягко спросила Лин.

И тут я понял, что это ничего не докажет, кроме того, что доктор Вулф доступными ему средствами пытался утихомирить маньяка, бегающего на свободе.

Лин стояла возле кресла и смотрела на меня. Ростом она была, вероятно, в пять футов и два дюйма. Карие бархатные глаза, длинные густые волосы мягкого темного цвета с неким оттенком рыжеватости...

Сержант и патрульный явно тоже ее рассматривали, просто не могли не разглядывать. Но теперь Медоус строго скомандовал:

— Пошли, Скотт!

Это меня испугало. Я знал, что будет, если они отвезут меня в Роли, посадят в камеру. Ведь даже здесь, непосредственно на месте, где это произошло, никто не хотел верить, что я убил Вулфа не в состоянии невменяемости, не с холодным расчетом. Мое заявление, что я защищался, звучало для всех нелепо. Теперь и мне самому такое объяснение казалось странным.

Я снова взглянул на Лин:

— Послушайте, повторяю вам, что Вулф уронил шприц здесь. Всего за несколько секунд до того, как я его застрелил. Он вынул его из какого-то шкафа... — Я посмотрел вдоль стены и увидел его. — Вот из этого! Достал оттуда шприц и наполнил его какой-то жидкостью.

Лин посмотрела на полицейских, потом на меня. Затем подошла к шкафу, вынула из кармана несколько ключей. Выбрав нужный, отперла шкаф, извлекла оттуда маленькую черную коробочку и открыла ее. Внутри лежали три шприца, пустого гнезда там не было.

— Мне очень жаль, — пробормотала она. — А вы не могли все это вообразить?

Я облизал губы. Они были сухими. В голове снова стала нарастать пульсирующая боль.

— Нет, нет, не вообразил! Знаю, что было так. Зачем вы все лжете? Что же это такое, черт побери! — Я сглотнул слюну. — Кто-то, очевидно, вошел сюда перед вами, поднял этот шприц и положил его на место. Диксон! Она работает с Вулфом?

— Да.

— Поговорите с ней. Это наверняка сделала она. Она была с ним в сговоре.

Я остановился. Оба полицейских, казалось, забавлялись.

Медоус потянулся.

— Пожалуй, хватит, Эл? — обратился он к патрульному.

— Это правда. Все было именно так! — крикнул я в отчаянии.

— Ладно, давай пошли отсюда! — отреагировал Медоус.

Эл направился ко мне. Виски мои начали бешено пульсировать.

— Знаю, все это трудно постичь сразу, — быстро заговорил я, — но все было именно так. Послушайте, я разговаривал с мистером Хантом, перед тем как налетел в холле на Вулфа. Он может рассказать вам, о чем мы говорили, подтвердить, что я совершенно нормален.

Лин спросила, в какой комнате мы беседовали с Хантом. Я назвал номер. Она вышла и через минуту вернулась.

— Там никого нет. Постель смята, но это все.

— Этот Хант... — лениво произнес Медоус, кажется впервые проявляя какой-то интерес. — Кто он такой? Как выглядит? Как мы его узнаем, если встретим?

— Рэндолф Хант. Найдите его и поговорите с ним. Насколько я понимаю, он все еще должен быть где-то здесь. Вы не ошибетесь, когда увидите его. На нем желтая рубашка, расшитая петухами, белый пиджак и черная шляпа... И... Ладно, это чепуха! К черту с этим!

Медоус и Эл готовы были свалиться на пол, давясь от смеха. Я и сам засомневался — да может ли