– Тоже верно. Слушай, ты можешь сказать, сколько людей находилось в квартире в момент убийства?

– Кажется, трое…

– Это подтверждает мою версию! – обрадовался Роман. – Барышня спала. Наш клиент привел сюда детектива, открыл дверь своим ключом, они вошли и… бах! Ничего не подозревающий сыщик лежит на полу мертвый.

Глория промолчала.

– Ты видишь все, что тут произошло? – наседал он. – Кто убийца?

– Мне чего-то не хватает.

Она искала глазами гвоздь на стене, где до убийства висел «Шулер с бубновым тузом». Теперь на том месте красовался деревенский пейзаж: игрушечные домики, речка и мельница с крестовидными лопастями…

– Пока рассказ Крапивина совпадает в деталях.

– Его воображаемый мир наполнен реальными событиями и предметами, – важно кивнул Лавров. – Потом наступает умопомрачение… и действительность искажается.

– Сними это, – потребовала Глория, указывая на пейзаж. – И без лишних вопросов.

– Ладно…

Она вытащила из футляра свернутую в трубочку полиграфическую копию «Шулера» и водрузила на гвоздь, проделав в копии дырку.

Роман поднял глаза на картину и фыркнул.

– Теперь все, как было?

– Приблизительно.

Бумажная копия без рамки, закручиваясь, упрямо стремилась к форме трубочки.

– Может, ее скотчем закрепить? – предложил начальник охраны.

– Лучше подержи края.

Он со вздохом подчинился.

– Ну что? Помогло? Теперь видишь убийцу?

– При чем тут это, – отмахнулась она. – Смотри на картину.

– Я ее уже видел…

– А ты внимательно смотри. Сколько на картине игроков?

– Четверо… тьфу, трое, – поправился Лавров. – Дама, кавалер и шулер. Четвертая – служанка. Она не принимает участия в игре.

– Что она делает?

– В левой руке держит плетеную бутыль… а в правой – бокал с вином, который подает даме.

– Молодец, – улыбнулась Глория. – Вино, понимаешь? Вино! Бутыль!

Он до боли в глазах уставился на служанку с бутылью.

– Хочешь сказать… Жанна возила бриллианты в бутыли из-под вина? – осенило его. – Или в бутыли с вином! Интересная мысль. Хотя шестьсот камней в бутыли не поместятся.

– Шестьсот навряд ли, а пять – вполне. Главное, чтобы по размеру они прошли в горлышко. Бульк… бульк… и так пять раз. По меньшей мере, пять. Потом бутылка запечатывается пробкой. И джинн закупорен внутри. Он усмирен и не угрожает своей владелице. На него не покушаются. Велика ль добыча – пару литров вина?

– В этой плетеной бутыли литра три, – определил Роман, глядя на служанку… нахмурился, спохватился и сердито произнес: – У тебя идея-фикс! Реликвия Великих Моголов! – он отпустил края копии, и те тут же завернулись. – Тоже мне, тайник – бутылка с вином!

– Держи, держи. Это еще не все.

Лавров послушно расправил картину, ожидая продолжения.

– Что ты скажешь об игроках?

– Их трое, – напряженно ответил он. – Двое мужчин и одна женщина. К чему ты клонишь? А! Понял… мужчины – это Джо и детектив, ныне покойные. А дамочка в жемчугах – никто иной, как Жанна Ремизова… фу-ты!.. Анна… де Ламотт, де Гаше… дьявол их разберет!

– Выходит, мы попали к шапочному разбору? – усмехнулась Глория.

– В смысле?

– Мужчины мертвы… дама сорвала банк.

– Чего-то я не то сморозил, – почесал затылок начальник охраны. – Да? Значит, один из мужчин- игроков живехонек. И это Крапивин! Теперь верно?

Глория пожала плечами. Она не торопилась подтверждать его слова.

– Эта картина не все нам поведала. Смотри и думай, Рома.

Лавров вперился в лица игроков, пытаясь проникнуть в скрытый смысл житейской сценки, мастерски изображенной художником.

– Тебе обязательно надо было тащить копию картины сюда? – недоуменно выпалил он. – Дома нельзя было подумать над ней?

– Я и думала дома.

– Зачем же мы вскрыли чужую квартиру?

– Потому что на месте преступления легче увидеть то, что произошло.

– Но убийца и тут ускользнул от твоего взгляда. Невидимка он, что ли?

– Не все сразу, Рома. Наберись терпения.

Он отпустил копию, и та опять свернулась.

– У меня руки болят…

Лавров чувствовал себя не в своей тарелке. Нарушение закона есть нарушение закона, какими бы мотивами оно ни оправдывалось. Если их тут кто-нибудь застанет, – соседи, агент или сам Крапивин, – им несдобровать.

– В момент убийства копия «Шулера» висела на этом гвозде, – объяснила Глория. – Это недостающая деталь. Понимаешь?

– Нет.

– Лучше, когда обстановка воссоздана полностью.

– В таком случае не мешало бы и действующих лиц сюда пригласить, – нахмурился начальник охраны. – Хотя это уже невозможно. Один из них умер.

– Зато его чувства и эмоции продолжают витать в квартире.

Лавров пробежался глазами по типичной обстановке, излюбленной средним классом: стильная стенка, мягкая мебель, стеклянный стол, стулья, плоский телевизор. Этот почти гостиничный интерьер – последнее, что видел перед смертью частный сыщик Томашин.

– И что он чувствовал, по-твоему?

– Удивление… он даже не успел испугаться, – пробормотала Глория.

– Потому что не ожидал нападения от собственного работодателя.

Удовлетворенный своим заключением, Роман расправил копию «Шулера». Игроки вновь сидели за картами в прежних позах и с прежним выражением на лицах. Служанка в тюрбане так же держала в руке бокал, полный вина.

– О чем эта картина должна была напоминать Анне-Жанне? О бутыли с вином… то бишь с бриллиантами? Хм! – скептически поджал губы Лавров. – Сомневаюсь.

Глория шевельнула губами, и вдруг ее «повело». В глазах потемнело, сознание помутилось…

Очнулась она в полумраке, рассеиваемом желтым язычком свечи. Кто-то, прячась за портьерой, заглядывал в большую ярко освещенную залу. В зале обсуждали визит посыльного от графини де Гаше. Та прислала своей подруге и благодетельнице несколько вещиц на память.

Глория ощущала себя неведомым соглядатаем, проще говоря шпионом, который подслушивал разговор княгини Голицыной с ее компаньонкой.

В полдень посыльный доставил княгине коробку с двумя греческими вазами и укутанное в холстину полотно в багетной раме. Графиня-де просила ее сиятельство принять в дар картину, которая очень ей дорога и напоминает о проведенном в приятных беседах времени.