«Форд» с мигалками. Даниле не нужны были проблемы с ментами, поэтому пришлось жать на тормоза.

Он остановился метрах в двухстах от гаишника в надежде, что у того не хватит желания идти до него. Но мент оказался упертым и все-таки доковылял до его «бумера».

– Старший лейтенант Перепелкин! – сердито представился он. – Попрошу документы!

Немолодой уже мужик, плюс к тому же большой любитель хорошо покушать. Нелегко ему далось отмеренное Данилой расстояние. Дыхание тяжелое, сиплое.

– В чем проблема, командир? Сплошную пересек?

–  Превышение скорости.

– Ну, извини…

Данила протянул ему техпаспорт и права с зажатой между ними стодолларовой купюрой. Перепелкин забрал все разом.

– Посидите здесь немного, я сейчас, – елейным тоном сказал он и неторопливым шагом отправился к своей машине.

Ждать пришлось долго, полчаса, не меньше. Но Боярчик терпеливо ждал. Он привык уже к тому, чтобы терпеть невзгоды от ментов, и даже относился к этому как к должному. Но все же, когда старший лейтенант вернулся и отдал ему документы, он не удержался от язвительной насмешки в его адрес:

– Ты мне скажи, ты Перепелкин или Перепилкин? Чего так долго?

Но гаишник никак не отреагировал на его грубость.

– Счастливого пути! – пожелал он, как плюнул.

– Да пошел ты! – бросил ему на прощание Боярчик.

И с места бросил машину в карьер.

Он разогнался до ста двадцати, когда шедшая навстречу машина моргнула фарами. Но сбавлять скорость было уже поздно. Нацеливая на него жезл, на дорогу вышел очередной гаишник.

Данила сдал к обочине, но проехал мимо микроавтобуса с радарными установками на крыше. Верный себе, он отсчитал двести метров и только тогда остановился. Этот гаишник тоже оказался упертым, но подходить к нему не стал: он подъехал на микроавтобусе, из которого вместе с ним вышли камуфлированные молодцы с автоматами. Боярчик понял, что ста долларами здесь не обойтись.

– Выйти из кабины! Руки на капот! – грозным голосом распорядился мент.

– Эй, командир, ты что, бузины…

Договорить Даниле не дали. Спецназовцы ловко выдернули его из машины, врастопырку приставили к собственной машине, ошмонали от и до. Оружия и других запрещенных к ношению предметов не нашли; это успокоило вора.

– Эй, начальник, это перебор! – хищно прошипел он. – Ты за это ответишь!

– А вы, гражданин Боярцев, ответите за дачу взятки должностному лицу!

– Что ты несешь? Какая дача? Твоя дача, считай, уже сгорела!..

– Вы задержаны, гражданин Боярцев.

Спецназовцы втащили его в микроавтобус и только там надели на него наручники.

– Это беспредел! – выразил возмущение Данила.

– Это еще не беспредел, – сказал кто-то.

И тут же он оказался на полу, в проходе между сидений, носом в пол.

– А это уже что-то, похожее на беспредел!

А сказка только сказывалась… Боярчика доставили в ОВД «Битово», часа два продержали в обезьяннике в грязной компании с бомжом и конченым наркоманом. И только затем, ничуть не церемонясь, доставили в кабинет к начальнику битовской милиции.

– Данила Петрович, какими судьбами? – фальшиво удивился подполковник Круча.

Он был не один, с ним – его друзья-помощники, такие же внушительные личности, как и он сам. Все трое в форме, при погонах.

– Сам знаешь какими! – с опаской осматриваясь по сторонам, огрызнулся вор.

– Знаю… Помнишь, я тебе говорил, что я – это твоя ментовская судьба. Хотел, чтобы ты руку помощи мне протянул. А ты шикнул на меня…

– А я дружбу с ментами не вожу!

– Не вожу и не жу-жу, – передразнивая, хмыкнул майор не менее грозного вида, чем Круча. – Ну, так и мы не жужжим. А с ворами у нас просто, попался – в тюрьму…

– На чем я попался, начальник? На взятке? – презрительно скривился вор. – Так это еще доказать надо. А с твоего подставного еще и за крысятничество спросят. Знаешь, как все было? Он у меня спрашивает, как президент Франклин выглядит, я ему сто баксов даю, посмотри, говорю, а он раз и забрал. Сейчас, говорит, другу покажу. И показал, только обратно не принес. Кинул меня твой мент…

–  Твоим языком под хохлому хорошо расписывать, – усмехнулся Степан.

– А ты грубо работаешь, начальник… Ничего ты не докажешь, ничего.

– Ваш разговор записан. И не было речи о президенте Франклине. О превышении разговор шел. А момент передачи денег зафиксирован на скрытую камеру.

– Да?.. Так я этого мента знаю. Я его вчера на улице встретил, трубы горели, а денег нет. Тут этот, я к нему, займи, братан, сто баксов. Он занял, а я ему сегодня их отдал…

– Браво! – хлипко, но дружно зааплодировали менты.

Боярчик напрягся. Мусора уже поняли, что проиграли партию, но это ничуть их не расстраивает. Похоже, у них в рукаве есть другой, более серьезный козырь, чем дача взятки.

– Считай, отбрехался, – сказал зловредный майор.

– Чувствуется серьезная школа, – саркастически улыбнулся подполковник.

– Серьезней не бывает, – огрызнулся Данила.

– Ну, дураков не коронуют, не вопрос… А мы вчера двух дураков повязали, – с ухмылкой сказал Круча. – Представляешь, мужиков шантажировали. Проститутку им подсовывают, на камеру все снимают, а потом предъявляют. Или плати, или жена все узнает…

– Я их не знаю, – настороженно посмотрел на него Боярчик.

«Неспроста мент кружева плетет», – подумал он.

– Так и они тебя не знают. Если бы знали, кто ты такой, они бы от тебя дальше чем видишь бежали… А не убежали… У тебя жена есть?

– Я – вор.

– Значит, нет. Что ж, тебе проще…

– Ты, начальник, порожняк не гони. Мне тут не о чем говорить с тобой, интереса нет.

– А какой со мной интерес? Я по кабакам не шляюсь, мужиков не снимаю…

Круча развернул на него стоявший на столе монитор компьютера, и Боярчик увидел себя. Он полулежал в глубоком кресле, а над ним трудилась блондинистая Василиса. Стоя перед ним на коленях, с кошачьим томлением в глазах и движениях, она стремительно и коротко поцеловала его в губы. Затем сняла с него рубаху, восторженно провела языком по воровским звездам на ключицах…

Он хорошо помнил, как они ехали к ней домой на такси. Она говорила, что живет рядом, но дорога заняла минут десять. В конце концов он оказался у нее в квартире, она усадила его на кресло… Не думал он тогда, что в комнате установлена скрытая камера. Как лоха провели.

Ее шаловливый язычок опускался все ниже и ниже, но до критической отметки так и не дошел. Круча перевел мышкой бегунок времени на тот момент, когда Василиса поднялась с колен. Вот она поворачивается лицом к двери, над которой и была установлена камера. Глядя в объектив, она приближается к нему. И вдруг резко сдергивает с себя парик, из роскошной красотки превращаясь в накрашенного мужика…

– Как же так, Данила Петрович, законный вор, а любовь крутите с лицами нетрадиционной сексуальной ориентации? – с глумливым осуждением покачал головой зловредный майор.

– Это подстава! – вскипел Боярчик.

Он мог побиться об заклад, что Василиса не снимала при нем парик. Да, выходила из комнаты, вихляя бедрами, но парик так и оставался на ней. Это произошло потом, когда его уже не было в квартире. В кадре он присутствовал, на заднем плане, в расслабленной позе, но то всего лишь видеомонтаж…

– Ну не знаю! – развел руками Круча. – За что купили, за то и продаем.

– Я на это не куплюсь! – нервно заявил вор.

С Василисой он вернулся в ресторан, но так вышло, что домой уехал с ее подругой. А если бы дело дошло до постели, он бы, пожалуй, узнал, что это не баба, а переодетый гомик… Об этом он узнает только сейчас, когда уже поздно что-либо предпринять в свою защиту.

– Так никто тебя покупать не собирается. Шантажисты за решеткой, ты у нас потерпевший, будет следствие, дашь показания…

– Какие показания, начальник?

– Что у тебя гомосексуальная любовь… А чего ты переживаешь? Ты же не женат, отчитываться не перед кем…

– А братва? – влез в разговор зловредный майор. – Братва пассивных не жалует. А в такой любви как – сначала активный, потом пассивный. А если еще с противным в губы целуешься, то уж точно сам такой…

– Суки! – взорвался Боярчик и даже дернулся, чтобы двинуть майора кулаком.

Тот даже не попытался уклониться от удара, но так посмотрел на него – как будто загородился незримой стенкой, о которую разбилась решимость вора.

– Волки позорные! – опустив голову на грудь, зло процедил сквозь зубы Боярчик.

Развели его менты. Как известь в воде развели – с шипением и едкими брызгами. Это будет полный крах, если братва узнает, что Данила не просто любился с голубком, но еще и целовался с ним. Тогда его самого опустят, и хорошо, если только в моральном плане. Хотя что уж тут может быть хорошего…

Слышал он, что менты в Битове – народ коварный и опасный в своей предприимчивости. Но не думал, что до такой степени…

– Ну, зачем ты так, Данила Петрович, – торжествующе усмехнулся подполковник. – Наступил на ежа, держи равновесие, чтобы задницей на него не сесть. Вот когда будет больно… Ты за нас держись, Данила Петрович. Мы тебе руку помощи протянем, поддержим тебя, чтобы задницу тебе не накололи. А запись эту в архив сдадим. Какой нам резон уважаемого человека на потеху выставлять?.. А зачем нам уважаемый человек? Чтобы братва с ним считалась. Она с ним считается, а он с нами. Так и будем жить в мире, ну и, конечно же, в информационном согласии…

– Вербуешь меня, мент? – в беспомощной злобе прохрипел Боярчик.

– А как хочешь, так и называй… У нас власть ментовская и задача своя – порядок в городе