На следующий день, в субботу, Кире позвонил часов в десять утра незнакомый мужчина, представился Вячеславом Иванниковым, оператором с телевидения, и объяснил, что он от Николая Алексеевича Крайнова. У Киры даже щеки раскраснелись при одном упоминании о Николае. Ну надо же!
С оператором, который попросил называть его Славой, они договорились обсудить все детали в понедельник в колледже. Кира нажала кнопку отбоя и долго смотрела на телефонную трубку в руке, задумавшись.
Она отчетливо понимала, что продолжение ее с Николаем отношений неизбежно.
Их влекло друг к другу, и оба это чувствовали. Пытались как‑то завуалировать, не форсировать, но, когда они разговаривали, между ними словно вольтова дуга пробегала, одновременно пугая и восхищая Киру.
Прощаясь у двери, Николай вдруг пригласил Киру на день рождения родителей.
— Впереди выходные, а у нас в поселке красота потрясающая, погуляем, я тебе все покажу, — соблазнял он.
— Я не смогу, — отказалась Кира, даже немного трухнув той быстроты, с которой развиваются события. — Перед выступлением мы с ребятами занимаемся каждый день, и в выходные тоже.
— Тогда увидимся в среду, — легко согласился Коля. — Ну, что ж, пока!
— Пока! — отозвалась она.
Крайнов нагнулся, поцеловал ее в щеку и ушел.
У Киры потом несколько часов все теплел на щеке этот поцелуй, и она загадочно улыбалась. Так и летала, улыбаясь, все эти дни, даже учеников заразила своим настроением, и они все допытывались:
— Кира Владимировна, а вы чего такая?
— Какая? — звонко смеялась она.
— Загадочная, улыбаетесь?
— Радуюсь вашим достижениям! — отделывалась шуткой Кира.
А в воскресенье вечером позвонил Николай.
У Киры сердце черт‑те что вытворяло — то колотилось, как заполошное, то замирало, проваливаясь куда‑то, и щеки раскраснелись, и дрожала рука, державшая телефон.
Разговор вели вполне светский — она поблагодарила за Славу и спросила, как проходит празднование дня рождения, он поинтересовался подготовкой к концерту и, посмеиваясь, рассказывал про отмечание сельское с обязательным присутствием врача и участкового, и еще какие‑то пустяки обсуждали. И делали длинные паузы, чувствуя недоговоренность и некую скованность, и помолчали, когда пустые темы исчерпались, и скомканно попрощались.
Кира смотрела на телефон в руке, погрузившись в непростые мысли. Ее тянуло к Крайнову неудержимо, и так многого хотелось: начиная с того, чтобы дотронуться до него, слушать его, вдыхать его запах… Но! Но был один момент, который она не знала — просто не представляла! — как переступить и который все усложнял и…
Слава Иванников оказался здоровым парнем лет под тридцать, громким, шебутным. Они обсудили подробности съемки, просмотрели список выступающих детей. Кира настойчиво просила Славу ее саму не снимать, но, видя хитрую улыбку Славы, повторила еще раз:
— Слава, мое выступление снимать не надо, — и немного слукавила, — это неэтично. Вы понимаете?
— Нет, — улыбался оператор.
— Другие преподаватели могут не понять и даже обидеться.
— А‑а‑а, — протянул Слава. — Подковерные игры?
— Не совсем так, но близко, — кивнула Кира. — Значит, договорились: меня вы не снимаете!
— Ладно, — без энтузиазма пообещал он.
Ну вот и среда!
Кира волновалась страшно! Два года с того момента, как переехала в этот город и стала работать в колледже, она вела этих ребят. Все ее ученики были одаренными и талантливыми, но Миша Гордеев и Саша Лайхман — абсолютно уникальными, выдающимися! Когда Кира начала с ними заниматься, то сразу поняла, что при необыкновенном даровании школа давалась им слабая, не хватало техники, отточенности, проще говоря, не было грамотного преподавателя, чувствовавшего и понимающего. Но главное, и сами мальчики стремились развиваться и работали как каторжные, а их родители стали для Киры соратниками, помогая своим детям и ей всем, чем могли. Часами, до позднего вечера и в выходные дни, она занималась с ребятами, и они сделали гигантский рывок вперед за эти два года.
И сегодня очень важный для них итоговый концерт!
Кира ободряла и успокаивала Мишу с Сашей и их родителей, нервничавших больше всех остальных, посматривала через кулисы в заполняющийся зал, заметила Славу, уже установившего свою камеру и заигрывающего с какой‑то женщиной.
Пришлось отвлечь его от этого занятия, она подошла и, извинившись, отвела Славу в сторону.
— Кира! — присвистнул он, оглядывая ее с ног до головы оценивающим мужским взглядом. — Вы потрясно выглядите! Шик! Просто улет!
— Спасибо, Слава, — чуть засмущалась она. — Я хотела уточнить, как мне получить запись. После концерта я вряд ли смогу поговорить с вами.
— Да никаких проблем! — уверил Слава. — Я завтра все смонтирую, а в пятницу завезу вам!
— Спасибо вам, Слава, огромное!
— Да всегда пожалуйста! — заверил он.
А вот Николая Крайнова она не увидела, как ни разглядывала в зале гостей! Она вчера ему позвонила и предупредила, что на вахте оставит пропуск и билет в первый ряд, они и поговорить толком не успели. Кира торопилась, но он точно уверил, что приедет.
Кира вздохнула, чувствуя укол разочарования, и вернулась к своим подопечным.
Николай чуть не опоздал. Сначала его задержали гаишники, проверить документы, потом он колесил от одного цветочного к другому в поисках васильков. А что, есть иные цветочные варианты для Киры Белой? Ну пусть уже и не Белой.
Потом долго втолковывал девушке‑флористу, какой именно хочет букет — ту все тянуло в целлофан упаковать, как учили, пока он сам не выбрал из кучи упаковочных атрибутов клетчатую ленту и не протянул ей:
— Перевяжите стебли лентой, знаете, такой стиль: кантри?
— Тогда, может, добавим колосья и мелкие цветы? — поняла, слава богу, цветочница идею.
От колосьев он отказался, а какие‑то мелкие беленькие цветочки оценил как достойные.
Крайнов прошел на отведенное для него место, когда в зале уже угасал свет, по дороге поздоровался за руку со Славой, колдовавшим у камеры, установленной на высокой треноге. Уселся еще в состоянии спешки и окончательно устроился и расслабился, настраиваясь на мероприятие, в тот момент, когда на сцену вышла женщина‑ведущая и открыла концерт.
Что она говорила про учеников, последовательность их выступлений, преподавателей и так далее, Крайнов пропустил мимо, и включился, лишь услышав имя Киры.
— Открывает наш концерт старший преподаватель Кира Владимировна Петрова…
Когда Кира вышла из‑за кулис, прошла к роялю и поклонилась, Николай Крайнов оглох, застыл и забыл, что надо дышать!
Она была в концертном платье насыщенного зеленого цвета с легким золотистым отливом, мягкими складками спускающемся до пола, с широким поясом на тонкой талии.
И прическа! Чуть взбитые волосы, убранные назад заколками, струились до середины спины крупными локонами и искрились в свете софитов рыжеватыми проблесками.
Николай Алексеевич Крайнов понял, что эту женщину он не отдаст никому! Никогда! И заграбастает прямо сегодня!
И будь что будет!
