настроен патриотически. Их очень легко обвинить в фашизме, шовинизме и антисемитизме. Ищите контакты с либеральными СМИ. Там у нас немало союзников на этом поприще. Используйте леность и бездуховность русских. Провоцируйте их. На территориях автономий сейте национальную рознь. Любую беду сваливайте на русских и их кремлевское правительство. Русский военный, милиционер, да вообще любой русский должен изображаться тупым, подлым насильником, казнокрадом, трусом, наркоманом и пьяницей. Русские женщины должны изображаться падшими, продажными существами. Животные, самки – вот их название и предназначение.

При этих фразах Стекольщику трудно было соблюсти спокойствие и невозмутимость, но он сумел сдержать себя. Ведь все это говорилось о его, Стекольщика, стране. И, к сожалению, во многом эмиссар был прав. Поэтому Стекольщик и находился тут, молча слушая «спонсора». А тот продолжал в том же ключе:

– Тем из вас, кто внедрится в российскую банковскую систему, в обязательном порядке предстоит следующее: прилагать все усилия для затяжки платежей, выплат зарплат и особенно пенсий, вызывая тем самым недовольство русских русскими же... На сегодня достаточно. Больше не хочу утруждать ваше внимание, братья! Тем более что каждый из вас имеет подробнейшие инструкции.

Подробнейшую инструкцию имел и Стекольщик. Только исполнять ее он будет в соответствии с собственными замыслами. В отличие от эмиссара Стекольщику было плевать на политику. Его интересовал бизнес. Наркобизнес. И этот «спонсор», сам того не ведая, финансировал и вооружал отнюдь не освободительную борьбу гордых горцев. Он финансировал будущий картель, во главе которого становился Стекольщик. Когда-то Стекольщик присягал и служил стране. Служил верно, реализовывая самые замысловатые планы руководства разведуправления. Но потом куда-то делась страна, точнее, государство, которому Стекольщик служил с четырнадцати лет, начав с Казанского суворовского училища. Делось куда-то и командование, всегда такое мудрое, политически грамотное и стратегически мыслящее. На сегодняшний день Стекольщик был сам себе верховный главнокомандующий. Он манипулировал людьми и даже целыми армиями. Его власть и контроль распространялись уже на целые регионы. Ведь со времен специальных операций ГРУ у него остались многочисленные старые связи и... немалая сумма денег, которую он исхитрился получить еще в советские времена. Конечно, он мог сидеть в роскошном особняке, курить дорогие сигары и лишь отдавать распоряжения. Тем не менее Стекольщик предпочитал всегда быть во главе «войска», как говорится, с шашкой и на лихом коне. Этим он отличался от прочих «наркобаронов».

– Воевать нравится?

– Я не воюю. Я отрабатываю деньги... Которые, кстати говоря, получаю вперед.

На меня посмотрели не без одобрения. Так мог говорить только «их человек».

– Твой старшой, Михал Григорич, согласился работать на нас... Откуда он такой? Мы про него раньше не слыхали.

При этих словах Артур (так назвал себя старший автоматчик) посмотрел на меня многозначительным взглядом.

– Я, Артур, лишними подробностями не интересуюсь. Кто твой командир, не спрашиваю, – сказал в ответ я.

– Ты его сейчас увидишь, – произнес Артур и положил свою тяжелую лапу мне на плечо.

И мы прошли к невысокому строению, возле которого топтались двое бородачей-автоматчиков. Село, в которое меня привезли после боя с «куклой Рэмбо», было с виду ничем не примечательным. Обычные строения, всего лишь два-три богатых особняка. Рядом с одним из них стояла милицейская машина. Артур был обладателем сразу нескольких домов на самой окраине села. У этих домов было тихо. Лишь из одного окна звучала ностальгическая мелодия шведского ансамбля АББА. Та самая, на которую есть клип, где вся четверка сидит у костра и поет романтическую песню. Я несколько расслабился, точно впал в собственную подростковую пору, когда это услышал впервые, перед первым свиданием с девочкой из параллельного класса...

– Твое имя – Жердь? По-моему, скорее... Лось!

Он неплохо говорил по-русски. Черные очки, борода с проседью, большой пористый нос. Вот и все лицо моего собеседника.

– Я буду называть тебя Лось, – повторил он.

Таких, как я, частенько именуют Лосями. Высоких, поджарых, жилистых. Впрочем, я скорее среднего роста – метр семьдесят восемь. Однако худое телосложение, длинная жилистая шея и такие же ноги делают меня визуально выше, чем на самом деле... Я ничего не отвечаю, сижу неподвижно, глядя в черные бликующие стекла очков.

– Сейчас я выясню один вопрос и решу – быть тебе Лосем или быть... Забыл, как это по-русски? – вдруг улыбнулся он так, что задвигалась вся его окладистая борода. – Тот, кого едят черви?

– Слушайте, уважаемый, – прерываю я свое молчание, – ваши люди меня уже испытывали.

– Знаю! – Борода остановилась, он поправил очки, кивнул Артуру, который находился здесь же еще с двумя автоматчиками.

Стволы их вновь смотрели в мою сторону.

– Артур, пригласи сам знаешь кого! – распорядился «уважаемый».

Не прошло и минуты, как в помещение вошел молодой парень с перевязанной бинтом головой... Вот незадача, этого следовало ожидать – передо мною стоял один из тех, кого я уложил с помощью шеста бо, когда спасал полковника Булышева.

– Знаком он тебе? – спросил Артур.

Забинтованный долго разглядывал меня. Да, я изменил внешность. Перед выходом на учебную «диверсию» я отрастил волосы и около недели не брился. Сейчас же я выглядел вполне по-«уставному».

– Тот в куртке был, – произнес наконец перебинтованный, – и в кроссовках.

Судя по всему, он еще не совсем оправился после той переделки.

– Ты не на ноги смотри! – зло заметил Артур.

– Не он... – отрицательно дернул бинтами «опознаватель». – Тот был больше меня. Намного больше... Около двух метров.

Он явно преувеличивал, но как это сейчас было мне на руку!

– Ладно, свободен. – Артур жестом показал, что забинтованный может удалиться.

Мысленно я облегченно вздохнул. Видимо, парень искренне верил, что одолеть его может только огромный амбал. На деле же тот был сантиметров на пять меня повыше.

– Это ладно! – произнес «уважаемый» и вновь обратился ко мне своим хриплым горловым голосом: – Имя свое назвать не хочешь?

– Валентин, – ответил я.

– О, как приятно, когда не лгут. – Борода его вновь задвигалась. – Воевал на стороне федералов?

– Вам, уважаемый, наверное, и так все про меня известно, – проговорил я.

– Да, это так, – сказал он и, продолжая улыбаться, протянул мне бумажный лист с какой-то распечаткой. – Почитай, пожалуйста. Если хочешь, вслух.

Вслух я читать не стал. А распечатка между тем сообщала следующее:

«Вечер Валентин Денисович. Среднего роста, худощавого телосложения, на вид 28–36 лет. Волосы темно-русые. Нос слегка искривлен. В верхней челюсти пара коронок из белого металла. При огневом контакте крайне опасен. То же самое – в рукопашной. Владеет приемами метания холодного оружия от сюрикэна до саперной лопатки. Тот, кто сможет его уничтожить, получит пятнадцать тысяч долларов. Награда будет выплачена только при предъявлении неопровержимых доказательств гибели В. Вечера».

Это была листовка времен еще первой чеченской. Тогда там были следующие расценки.

Самые высокие расценки за уничтожение вертолетов – от пяти до десяти тысяч долларов. БТР – 1000 «зеленых», а боевая машина десанта уже две тысячи. А если броня из нашего полка, то и все четыре. За офицера мотострелковых частей от 300 до 500. ВДВ – до тысячи. Офицеры ФСБ еще выше, только их еще вычислить надо, они в обычном камуфляже, как правило, с общевойсковыми знаками различия... М-да, по