– Они начали жестко. Били, угрожали посадить на лед, если не уберемся сегодня… А как она появилась – все замолчали. Была сказана фраза… Смысл примерно такой: мы не те люди, за кого себя выдаем, но и не те, которых следует наказывать слишком жестоко.

– Это после допроса? Она допрашивала?

– Ничего подобного. Вообще никто и ни о чем не спрашивал, наоборот, когда я пытался заговорить, что-то объяснить, требовали молчать. – Жора выглядел растерянным. – За нами не было слежки, Сергей Александрович, это точно. Мы постоянно проверяли. А тут ощущение, будто по пятам ходили… Короче, нам как приговор вынесли.

– Что ты не договариваешь, Жора? – Бурцев сделал обманное движение, будто бы собирался ударить в пах, – опер закрылся руками. – Хватит крутить! Выкладывай!

Очкарик в последний раз глянул на Рому возле машины.

– Его били здорово… Он сдуру предложил этой приманке… французскую любовь, вот и… Короче, не выдержал и сказал, что мы работаем на Генеральную прокуратуру.

– Так, ну а дальше? Колись, колись, Жора! л

– А эта предводительница заявила… В общем, если в Генеральной прокуратуре работают такие… ублюдки, то она не будет иметь с ней никакого дела. Будто она хотела иметь какие-то дела…

– Делайте колеса и валите отсюда немедленно, – проговорил Сергей. – И чтобы я вас больше никогда не видел. Ни здесь, ни в Москве.

– Если бы вы с нами не работали втемную… Мы ничего не знаем! Что ищем? Что вы тут ищете… или кого?

– Живую воду.

Жора хмыкнул и уставился в землю.

– Не надо из нас окончательных идиотов делать.

– Я ищу живую воду, – повторил Бурцев. – Источник живой воды.

– Напрасно вы так… Да, мы пролетели тогда, в Москве. Но мы профессионалы! И работать можем. Бурцев его не захотел услышать.

– Если бы нашел – налил бы и вам, так и быть. Приложили бы… и все прошло. Заросло бы, как на собаках. Живая вода все лечит, проверено…

– Эх, жалко! – горестно воскликнул опер. – С вами неплохо было работать. Не прикидывались бы, так мы бы эту страну раскрутили…

– Да я и не прикидываюсь, – честно признался Сергей. – Жена послала за живой водой. У нее ранение позвоночника… Не найду – хоть не возвращайся. Она, правда, бывшая жена, но все равно…

С утра следующего дня Ярослав начал собирать камни и выкладывать их вдоль фундамента сгоревшего терема. Известнякового плитняка, словно специально напиленного для строительства стен здесь хватало, причем не требовалось особенного труда: склон горы выше уступа был завален этим дармовым материалом, только спускай его вниз и клади на цементный раствор. И никакой техники, кроме лома и кувалды.

Он работал и исподтишка наблюдал за Пленницей, которая ни минуты не сидела Или хлопотала по хозяйству – даже изрубила на дрова недогоревшие доски и головни, измазавшись в саже, или действительно собирала и подносила небольшие камни. Потом он потерял ее из виду и через полчаса внезапно обнаружил, что она поднимается по склону от озера, причем не одна! Рядом, сгибаясь под рюкзаком, шла высокая девушка в белой ветровке – с длинными желтыми волосами. Они о чем-то разговаривали быстрыми и короткими фразами

Ярослав положил камень и сел, поджидая, когда женщины взойдут на уступ.

– Это моя сестра, – представила Пленница. – Ее зовут Олеся. Ты же не против, если она поживет вместе с нами? Нет?

Желтоволосая путница скинула рюкзак и присела на корточки перед Ярославом.

– Я очень прошу! Буду помогать собирать камни. И делать что скажешь. Я все умею!

– Не было ни гроша и вдруг алтын, – усмехнулся он. – Чудеса, да и только!

– Что? Что ты сказал?

– Живи, – разрешил Ярослав. – Мне не жалко. Вдвоем вам будет веселее.

– Спасибо! – как показалось, излишне горячо вымолвила Олеся и благодарно прикоснулась к его руке.

– Что же сразу не пришли вместе? – спросил он.

– Побоялась, прогонишь…

– А сейчас не боишься?

– И сейчас боюсь, – вымолвила Пленница. – Потому что ты мужчина и ты сильный.

– Я таким и представляла тебя, – призналась Олеся, глядя ему в лицо. Потом портрет покажу Он в рюкзаке, на самом дне… Можно, я подержусь за твою руку?

– За руку? – Ярослав машинально убрал руки назад. – Что это значит? Зачем?

– Дай, пожалуйста, – попросила Пленница. – Я рассказывала ей… Она никогда не видела настоящей мужской руки. Ну, дай, в этом же нет ничего особенного, правда?

Ярослав пожал плечами, отер руку от каменной пыли и подал. Ладонь была в мозолях и трещинах, шершавая, заскорузлая от лома и кувалды, пальцы не разгибались до конца. Он стеснялся своих рук, когда приезжал в поселок и появлялся на людях: земля, древесная смола – все, с чем приходилось возиться каждодневно, глубоко въелось в поры, и отмыть руки никогда не удавалось.

Олеся подержала его руку, погладила, радостно и таинственно улыбаясь, затем прижала к своему лбу и на мгновение замерла. Он смотрел на все эти манипуляции и чувствовал, как в душе вызревает протест, еще не осознанный, но ощутимый. Пленница, кажется, была довольна еще больше, и Ярослав вдруг вспомнил мимолетный разговор с Юлией…

Она сказала, что приручать опасно. Для всех: кто приручает и кого приручили. Только не объяснила почему.

Ярослав отнял руку, встал и от странного смущения не нашел, что сказать, молча взял кувалду и разбил на кирпичи принесенную плиту.

– Таким я его и представляла, – сказала Олеся за его спиной, словно Ярослава не было рядом.

– Я тебе говорила! – с гордостью произнесла Пленница.

А он взбесился от этого диалога.

– Все! Хватит! – закричал он, отшвыривая кувалду. – Ну что стоите? Уходите отсюда! Идите куда- нибудь!.. Не мешайте мне работать! Я вас прошу, не мешайте!

Но так и не избавившись от смущения, Ярослав поднялся на склон, в свою каменоломню, и, вымещая остатки гнева, принялся выворачивать плиты и швырять их вниз без всякого разбора. Женщины исчезли с глаз… Намаявшись с камнями, он остыл и стал жалеть, что накричал, осознавая причину своего внезапного гнева – ему стало неуютно в Скиту от многолюдья, пропало внутреннее равновесие, будто он снова попал на «лестницу любви» в разгар учебного года. Эти нежданные и незваные гости, явившись сюда с какими-то своими странными целями и замыслами, выводили его из привычного состояния одиночества, но не того, волчьего, а нового после встречи с Юлией, когда можно было с утра до вечера вести с ней мысленный диалог, что-то рассказывать или обсуждать, например проект будущего замка. И от этого было хорошо, радостно…

Теперь же рядом была уже вычеркнутая из жизни Пленница – женщина, которую он когда-то ждал, искал, готовый принести в жертву давнюю свою мечту призрака с каштановыми волосами. И стоило материализоваться этому призраку, как тут же вернулась из небытия и она, чтобы повиснуть на шее камнем. И нельзя было порвать с ней, как с той кухаркой, выбросив в воду трубку радиотелефона.

Да еще привела с собой сестру…

Они пришли как наказание, и крест этот придется нести. Нельзя бросать того, кого вольно или не вольно приручил…

Смирив себя, Ярослав беспокойно глянул из своей каменоломни и увидел, как из каминной трубы пошел