реагировал только на вооруженного человека. Аристарх Павлович обошел его, как статую, и шагнул к сараю.

– Ага! – позвал он.

Зоотехник с конюхом пытались надеть жеребчику носовертку, но тот взбрыкивал и уходил крутыми кругами. Услышав зов, он ломанулся в двери, сбил конюха, а зоотехника прижал к косяку. Через мгновение он уже был на воле. В два скачка жеребчик оказался возле хозяина, однако Аристарх Павлович замахнулся на него:

– Тиимать!

Ага с места пошел в галоп. Омоновцы инстинктивно расставили руки, словно не коня ловили – курицу, однако жеребчик порскнул от них на боковую аллею и исчез. Аристарх Павлович засмеялся, и омоновцы, вдруг расслабившись, потеряли напряжение, сломали круговую оборону входа в сарай, и кто-то из них заулюлюкал вслед жеребчику.

– По-хорошему прошу – отдай коня! – закричал взбешенный зоотехник.

– Возьми! – весело пропел Аристарх Павлович. – Я не держу его!

Ерашовы на крыльце как-то сразу расслабились, а женщины у теплицы засмеялись и отпустили Валентину Ильинишну. Она прибежала к Аристарху Павловичу и обняла его, уткнулась в грудь белым лицом.

Окончательно рассвирепевший зоотехник велел конюху ловить жеребчика, а сам направился к омоновцам. Конюх с уздечкой в руке нехотя потрусил по аллее.

– Помогите поймать коня! – властно сказал зоотехник. – Что вы стоите?

– Мы коней не ловим, – спокойно объяснил омоновец, видимо, старший. – Нам приказали охранять от вооруженного нападения.

– Пристрелить можем, – отозвался другой. – Патрона не жалко…

– И кого вы только ловите, дармоеды! – уходя процедил зоотехник.

Окончательно расслабленные омоновцы закурили, поигрывая автоматами, стали бродить вокруг машины, а один и вовсе уселся на траву. Им было наплевать на оскорбления, как, впрочем, и на неудачную попытку вывести коня из сарая.

Аристарх Павлович поднялся на парадное крыльцо, где на ступенях, словно на трибуне, сидели Ерашовы.

– Вы зря подошли, Аристарх Павлович, – горячо сказала Вера. – Хорошо, чтобы они все-таки взяли и увели коня.

– Чего ж хорошего? – изумился Аристарх Павлович.

– Сейчас я вам продиктую заявление в прокуратуру. – Вера была решительна и энергична. – Беззаконие полное! Дело абсолютно выигрышное. Институт еще заплатит вам моральный ущерб, поэтому одновременно подадим заявление в суд. Хорошо, чтоб конь был у них!.. Хотя и так действие закончено: сарай взломан, конь выпущен.

– В блин раскатаем! – с веселой злостью подтвердил Кирилл и крикнул омоновцам: – Ребята, в казарму! Что вы приехали?

«Ребята» словно не слышали его и не видели, что вокруг происходит. Кирилл не успокоился и неторопливой походкой направился к самоуглубленно тоскующим омоновцам. Он был в камуфляже, с лейтенантскими звездами на тряпичных погончиках, и потому, видимо, рассчитывал, что его послушают.

– Ну, чего вы торчите тут? – уговаривал он. – Террористов тут нет, организованных преступников тоже… Поймите вы, здесь нет идиотов! А вот юрист второго класса есть! Ну?..

Один Олег сидел безучастным и, обняв колени, подтянув их к подбородку, печально смотрел в землю.

– Аристарх Павлович, идем писать заявление! – распорядилась Вера. – А утром я сама отвезу к прокурору и в суд. Я тут всех на ноги подниму!

– Посмотреть хочу! – мотая головой, проревел Аристарх Павлович. – Дай мне потешиться над ними! Ага им не поймать! Не дастся никому!

Скоро через забор полезли конюхи – пять человек, с ними – зоотехник и заведующий фермой. Несли арканы на шестах, мотки веревок, шли неохотно, но весело, будто посмотреть на забаву. Увидев Аристарха Павловича, закричали:

– Не по своей воле, Палыч!

– Начальство заставляет!

– Лови-лови! – тоже весело откликнулся Аристарх Павлович. – Премию выпишут!

– На хрена нам премия? По стакану б налили!

– Палыч, а он у тебя сахар любит?

– Он волю любит! – запел и засмеялся Аристарх Павлович. – Давай, ребята, начинай концерт!

Ни зоотехник, ни заведующий в его сторону даже не посмотрели, наоборот, отворачивались, отдавая распоряжение начать облаву. Вера не выдержала, сбежала с крыльца и приступила к зоотехнику:

– Вы понимаете, что действуете незаконно? Я вас официально предупреждаю, как юрист!

Наверное, зоотехник и заведующий уже вошли в раж и теперь, как омоновцы, ничего не видели и не слышали. Правда, заведующий походя бросил:

– Иди отсюда!

Вера спокойно вернулась на крыльцо и даже повеселела после хамства. Все эти дни она скучала, поскольку была не у дел, в незнакомой обстановке, а тут неожиданно оказалась в родной стихии и вдохновилась ею. Кирилл вернулся от омоновцев восхищенный:

– Во мужики упертые! Ноль эмоций!

Облава началась вяло, конюхи разбрелись редкой цепью, норовя зажать жеребчика в угол Дендрария. Наверняка никто из них не хотел ловить Ага и обижать Аристарха Павловича. Валентина Ильинишна спохватилась и крикнула вслед уходящим ловцам:

– Потопчете молодые посадки – не рассчитаетесь!

– Правильно! – ухватилась Вера. – Это еще одна компра! Прекрасно!

– Если даже не потопчут, – яростно сказала Аннушка, – я ночью пойду и потопчу сама! И мы с тобой, Валя, такой акт составим!..

– Это уж слишком, – засмеялась Вера. – Мы все сделаем в рамках закона! Дело и так на сто пятьдесят процентов!

Где-то в глубине Дендрария послышались крики, свист и даже чей-то хохот; шум передвигался влево, вправо, кружился на одном месте, и чем дольше все это продолжалось, тем веселее становилось на парадном крыльце. Восхищались удалью и неуловимостью Ага, хвалили Аристарха Павловича – искусного дрессировщика, управлявшего жеребчиком всего двумя словами, жалели подневольных конюхов, которые, вероятно, умышленно не ловили коня и лишь делали видимость и шум. Даже Олег втянулся в это торжество и переживание и, тихо нашептывая молитву, сдерживал улыбку у губ.

И разве что омоновцы, брякая автоматами по бронежилетам, по-прежнему бродили вокруг своей машины и будто исполняли некий магический ритуал.

Около часа невидимый жеребчик водил по Дендрарию незадачливых облавщиков и неожиданно стремительным аллюром вылетел по центральной аллее на площадку перед домом, чем всполошил омоновцев. Они заклацали затворами, хищно присели, раскорячив ноги, однако, заметив Ага, а точнее, распознав, что это конь – не человек, мгновенно вернулись в прежнее состояние какого-то дежурного возбуждения. Зато жеребчик резко отскочил в сторону и, миновав дом, кинулся к озеру.

В это время с разных сторон к дому высыпали конюхи. Но что же стало с ними? На потных обозленных лицах сверкали взбешенные глаза, в руках свистели веревки, арканы или просто палки.

– За дом ушел, с-сука! – ревели осипшими глотками. – Справа, справа заходи! Мать-ть его!.. Не уйдет, паскуда! От озера отрезай!

Они уже не видели ни Ерашовых на высоком крыльце, ни Аристарха Павловича, которого уважали и которому еще недавно сочувствовали. В лесу, в этой бессмысленной и долгой гонке, их словно подменили, обезобразили, накачав брызжущей черной злостью.

Отрезать жеребчика от озера не успели, и брошенный аркан впустую прозмеился по воздуху: Ага