октября я тоже буду безработная.

Аристарх Павлович отряхнул рубашку и сел:

– Что тут случилось без меня?..

– Дендрария теперь нет, – вздохнула Валентина Ильинишна, – а есть муниципальное предприятие со смешанной собственностью.

– Это нам известно, как смешивают собственность, – заметила Вера. – Вернее, карманы: свой с государственным.

– Знаешь, кто основной капитал вложил? – спросил старший Ерашов. – Никогда не подумаешь…

Аристарх Павлович выпрямился:

– Пожалуй, знаю!.. Уж не сосед ли наш?

– Мы чуть не упали, – призналась Валентина Ильинишна. – Я еще захватила время, когда он лазил по кустам в Дендрарии и собирал бутылки. И как Галю свою запалил…

– Причины расстраиваться пока нет, – заверила Вера бодрым тоном. – Все было совершено за спиной у коллектива. Надо немедленно собирать документы в арбитраж. Валя, я вас научу, что сделать.

– Я не пойму одно, – пробасил Аристарх Павлович, не в силах сразу осмыслить услышанное. – А смысл ему какой? Ну, вложил деньги… Но откуда прибыль? Без прибыли какой ему резон? Не желуди же собирать? Не шишки?

– Наш город включили в «Золотое кольцо», – объяснила Валентина Ильинишна. – Теперь у нас будет самый выгодный бизнес – туризм… Как в Африке! Мэрия строит гостиничный комплекс, а Николай Николаевич на базе Дендрария – развлекательный. По берегу озера поставят русские бани. А нас, по нашему желанию, нарядят в сарафаны, самовары разносить и спинки тереть… Много чего задумали: соловьи-разбойники на дубах, Илья Муромец с богатырским конем, русалочки в омуте…

– Да… – протянул старший Ерашов, и его обожженную половину лица свело еще больше. – А я размечтался – ротонду восстановить белокаменную, фруктовый сад… Они тут Русь туристам показывать станут. Вот она, любуйтесь! Банная, сарафанная!.. Какую же мне роль дадут? По роже, так я Соловей- разбойник.

– Ильей Муромцем Палыч будет, – невесело пошутил Кирилл. – У него и конь есть…

– Помолчи, Кирилл, – одернула его Аннушка. – Не до твоих шуток…

– Это не шутки, господа! – жестко сказал старший Ерашов. – Нам придется идти!.. Еще и проситься станем.

– Хорошо, что я в русалки не гожусь, – отозвалась Екатерина.

Вера встала и возмущенно прошлась по зале. Остановилась напротив старшего брата:

– Ну что вы все драматизируете? Зачем нагоняете психоз?.. Туризм для вашего города – это сейчас выход! Спасение! Другое дело, что все следует делать в рамках закона, без теневого капитала. Ну что тебе, Алеша, не нравится в туризме?

– Мне не нравится, что из моего родового поместья, из моего дома делают балаган! – отрезал старший Ерашов. – А из моей семьи – прислужников!

– Этими речами я уже сыта, – поморщилась Вера. – Только и слышу – это не так, это – плохо, продают, распродают… А ты возьми и предложи иной выход! Приемлемый! И чтобы всем было хорошо!

Старший Ерашов замолчал, потянул новую сигарету. Аристарх Павлович вдруг вскочил и задумчиво покружился по комнате – не мог вспомнить, где у него инструменты. Наконец спохватился, встал на табурет в прихожей и достал с антресолей топор и гвоздодер.

– Другого выхода пока нет, Алеша, – спокойно сказала Вера. – Иностранных туристов старыми деревьями не удивишь. В Европе их побольше, чем в нашем парке… Пусть платят за экзотику, за балаган. Что, раньше в России балаганов не было? Были. Веселились и дурачились… И жили свободно.

– Да ведь стыдно же, стыдно, – начала было Валентина Ильинишна и, покраснев, замолчала.

Аристарх Павлович откатил от камина кресла Аннушки и Кирилла и стал взламывать пол. Сначала на это как-то не обратили особого внимания. Лишь Кирилл завернул голову и стал смотреть.

– А мне – позор, – сказал старший Ерашов, глядя в пол. – Мои дети пойдут сшибать доллары у туристов. Я их не удержу, слишком велик соблазн… Они будут видеть только отдых и развлечения. И они захотят отдыхать и развлекаться.

– Не удержать, – горько согласилась с ним Екатерина. – Помнишь, в Эфиопии видели?.. Ужас.

– Я сыновей привез сюда, чтобы избавить от кошмара войны. – Старший Ерашов распрямился. – И теперь бросить их в другой?.. Я не хочу делать из них попрошаек.

– Почему сразу – попрошаек? – возмутилась сестра. – Зачем утрировать?

– Мы видели в Эфиопии, – снова сказала Екатерина. – Триста километров едешь – вдоль всей дороги дети. Руки тянут, и одно слово – мани-мани. С утра до вечера, круглый год…

– Да у них это заведено! – отмахнулась Вера. – Нам-то чего бояться? Мы – гордая нация!

– Арабы тоже были гордые, – проронил старший Ерашов.

– В любом случае вы не спрячете детей от действительности, – заключила Вера. – В лес не побежите…

– Побегу! – серьезно сказал Алексей. – Если уже здесь мне нет места.

– Я жену свою здесь не оставлю! – заявил Кирилл, успевавший следить за Аристархом Павловичем и слушать споры. – Теперь уж точно!

Старший Ерашов ничего не ответил. Он наконец увидел, как Аристарх Павлович ломает пол у камина, и невольно потянулся к нему. И словно дал команду остальным. Ерашовы замолчали, наблюдая за странным поведением Аристарха Павловича. Только Олег, сидевший тихо, по-прежнему перебирал четки в пальцах и был далек от мирской суеты.

– Вот Палыч не чешет языком, – прокомментировал Кирилл, заметив внимание семейства. – Разберет дом и перенесет его отсюда к чертовой матери! Палыч, тебе помочь?

– Молодец, Кирилл! – похвалила сестра. – Один ты у нас не унываешь.

– Я еще как унываю, – признался Кирилл. – Ничего себе – жену здесь оставить! Это дело – тиимать!..

Аристарх же Павлович вдруг обернулся и со счастливым лицом пропел:

– Не унывайте! Дождался я, вот случай подходящий! Награды буду раздавать, сверлите дырки!.. Мы их в бараний рог согнем!

Он уже вытащил паркетины и теперь раскачивал гвоздодером кафельный блок. Никто ничего не понимал, но Кирилл наобум вдруг ляпнул:

– Сейчас клад достанет. Горшок с золотыми десятками.

Аристарх Павлович лишь хитро на него глянул и, запустив руку в нишу, осторожно извлек жестяную коробку. Бережно обтер ладонями, засмеялся:

– Вот смерть его! В моих руках!

И понес к столу. Кирилл мгновенно сориентировался:

– Так: в жестянке – заяц, в зайце – утка, в ней яйцо… А там – игла! Вот это – Илья Муромец!

Аристарх Павлович умышленно тянул паузу: медленно сковырнул крышку, смел со стола невидимый сор, но передумал высыпать и попросил скатерть. Пока Валентина Ильинишна застилала стол, он торжествовал в предвкушении ошеломленного момента…

Широким жестом опрокинул коробку вверх дном и осторожно высыпал содержимое.

– Берите, ваше все… И мой совет таков: продайте ордена. Я понимаю, жалко, награды от царей. Но коли вышло так – чего жалеть? Заслужите еще.

Он ушел подальше от стола и сел. Минуту никто не трогался с места, и даже четки в руках Олега остановились.

– Ну, Палыч, ты даешь! – проговорил наконец Кирилл. – И столько молчал?!

– Не отнимали б землю – еще б молчал, – пропел довольный Аристарх Павлович.

Старший Ерашов приблизился к столу, бережно рассыпал кучу орденов. Самый большой, с бриллиантами, отложил в сторону, тряхнул головой:

– Таких орденов мы не заслужим…

Аннушка встала напротив него, боязливой рукой потрогала сокровища, высвободила из-под них свиток бумаг. Ерашовы один за другим обступили стол, Олег втиснулся последним. Ордена разложили на скатерти,