К стенам светлицы своей; подлиннее вырвала локон
И положила его в терему, чтобы матери в память
Был он о девстве ее, и, глубоко стеная, сказала:
Вместо себя. Будь счастлива ты и в разлуке со мною!
Счастлива будь, Халкиопа, и ты, и весь дом! О, когда бы
В море ты, странник, погиб, не успев доплыть до Колхиды!»
Молвила так, и ручьем с ее вежд заструилися слезы.
Как из обильного дома тайком ускользнувшая дева,
Пленница, что от отчизны недавно отторгнута роком
И никогда не знавала мучительно-трудной работы,
Ныне, еще не привыкнув к лишеньям и рабской недоле,
Полная страха идет к госпоже под суровую руку,
Сами собою пред ней отступили дверные засовы,
Сразу отпрянув назад под ее заклинанием быстрым,
И побежала босая она по улицам узким.
Левой рукой свой пеплос держа, до бровей прикрывавший
Дивных ланит красоту и чело, а правой рукою
Нижнюю полу хитона высоко подняв, уходила,
Полная страха, она по едва различимой дороге,
Быстро от стен удаляясь обширного града. Из стражей
Девы никто не узнал: проскользнула она незаметно.
Были пути для нее, — не однажды и раньше бродила
Вкруг мертвецов и вкруг разных корней вредоносных Медея,
Как подобает колдуньям — а ныне дрожала от страха.
Тут Титанида, богиня Луна, что в тот миг поднималась
С края земли, увидала беглянку и, радуясь в сердце
Радостью злой, про себя такое промолвила слово:
«Видно, не я лишь одна убегаю к пещере Латмийской404
И не одна я томлюсь по прекрасному Эндимиону!
Правда, не раз повинуясь твоим заклинаньям коварным,
Зелья спокойно готовила ты, что тебе были милы.
То же безумье, что я, ты ныне в удел получила:
Ибо Язона тебе послал на тяжкую муку Бог-истязатель!
Ну что ж, иди и, как ты ни премудра,
Бремя мучительной боли умей нести терпеливо!»
Молвила так. А Медею несли проворные ноги.
Вышла на берег высокий реки, — и отрадно ей стало,
Лишь увидала на той стороне огонь, что герои,
Празднуя шумно удачу в борьбе, всю ночь не гасили.
Издали клича племянника, Фриксова младшего сына,
Фронтиса. Он же, и братья, и сын Эзона немедля
Голос девы признали. Товарищи все в удивленье
Смолкли, поняв, что им не почудились крики Медеи.
Трижды кричала она, и трижды, по слову дружины,
Крикнул и Фронтис в ответ. На быстрых веслах герои
К ней между тем понеслись по реке. Еще не успели
Бросить причалы они с корабля на берег противный,
Как Эзонид уж ступил ногой проворной на землю,
Спрыгнули, Фронтис и Арг, за Язоном вслед. А Медея
Так, их колени обвив руками, им говорила:
«Други, меня, горемычную, но и себя от Эита
Вы защитите. Ведь тайное все уже сделалось явным.
Делу уж тут ничем не помочь! Убежим поскорее
На корабле, пока не погнал он коней быстроногих.
Я вам вручу золотое руно, усыпив его стража, Змея.
Но ты, чужестранец, в свидетели тех обещаний,
Что ты давал мне, богов призови перед всеми друзьями,
Сирую и без родных покрыв стыдом и бесславьем».
Молвила так в сокрушенье она. В груди Эзонида
Радостно сердце взыграло. Ее, что к коленям припала,
Поднял и к сердцу прижал он и речью такой обнадежил:
«Милая, Зевс Олимпиец пусть будет свидетелем клятвы,
Также и Гера, вершащая браки, супруга Зевеса,
В том, что в доме моем ты законной станешь супругой,
Чуть лишь, назад воротившись, прибудем мы в землю Эллады!»
Так он сказал, и десницу свою ей вложил он в десницу.
Быстрый направить корабль, чтоб, руно золотое похитив,
Ночью еще увезти его прочь против воли Эита, —
И без задержки слова ее вмиг воплотилися в дело.
Деву ввели на корабль и от брега его оттолкнули;
Сильный шум поднялся, лишь взялись герои за весла;
Дева ж метнулась вспять, протянула к берегу руки,
Как поступить ей, не зная; но скорбную начал Медею
Словом Язон ободрять, и ее удержал он на месте.
В пору, когда от очей отгоняют сон звероловы,
Крепко не спят никогда, опасаясь света денницы,
Дабы она звериных следов или запах звериный
Не уничтожила, бросив свой луч блестящий на землю,405 —
В эту пору сошли с корабля Эзонид и Медея
В месте, заросшем травой, что зовется «Ложем барана»,
В месте, где в первый раз склонил, утомленный, колени
Овн, что принес на спине Афамантова сына, минийца.
Рядом и алтаря закоптелого было подножье, Зевсу
Фиксию в честь возведенного внуком Эола,
