Ты, лишь заметишь, что много уже поднялось их на ниве,
Камень тяжелый украдкой метни, и они из-за камня,
Словно охрипшие псы из-за пищи, друг друга погубят.
Ты же и сам поспеши вмешаться в их дикую свалку.
В дальные страны, из Эи куда-то… И сам, куда хочешь,
Ты уезжай, иль куда тебе будет отрадно уехать!»
Молвила так, и в молчании, долу глаза опустивши,
Щедро горячей слезой она оросила ланиты,
Плача о том, что по морю один, от нее в отдаленье,
Будет блуждать он, и снова к нему, удрученная скорбью,
С речью такой обратилась она, его длани коснувшись,
Ибо уже далеко от очей отлетела стыдливость:
«Помни, коль в отчий тебе удастся дом воротиться,
Память в душе сохраню. Ты же мне расскажи дружелюбно,
Где ты живешь и отсюда куда понесешься по морю
На корабле. В Орхомен ли теперь поплывешь ты богатый
Или на остров Ээю?401 Скажи мне также о деве,
О многославной, чье имя назвал ты, — про дочь Пасифаи,
Той, что отцу моему родною придется сестрою».
Молвила. И на Язона, что девы слезами был тронут,
Грозный Эрот снизошел, и герой, прервав ее, молвил:
«Нет, никогда я тебя — ни ночью, ни днем не забуду,
Я невредимым в Ахею уйду и если нам новой,
Злейшей работы владыка Эит не назначит коварно.
Если ж угодно тебе узнать и о родине нашей,
Я расскажу: и меня к тому мой дух побуждает!
Есть страна, — окружают ее высокие горы,
Пастбищ на ней и овец изобилье. Отпрыск Япета
Там родил Прометей многославного Девкалиона, —
Первым тот города основал и храмы воздвигнул
Для присносущих богов, и над смертными первым царил он
Есть в нем Иолк, мой город родной, других населенных
Много есть городов, где по имени даже не знают
Остров Ээм. Преданье гласит, будто Миний оттуда —
Миний, рожденный Эолом, — ушел и город свой создал,
Тот Орхомен, что лежит недалёко совсем от Кадмеи.
Но для чего обо всем я об этом без толку болтаю,
И о жилище своем, и о славной везде Ариадне,
Дщери Миноса, — зовут тем именем дивно-прекрасным
Деву, милую всем, о коей меня вопрошаешь?
Об Ариадне, и твой бы отец нам сделался другом!»
Так он сказал, улещая ее заманчивой речью.
Сердце у ней между тем нестерпимая скорбь волновала,
И обратилась она к Язону со словом печальным:
«Это Элладе, пожалуй, к лицу заключать договоры,
Царь же Эит не такой человек, каким по рассказам
Был Пасифаи супруг, Минос; и можно ль равняться
Мне с Ариадной? Не думай, что можешь ты стать ему другом, —
Лишь обо мне вспоминай, когда до Иолка доедешь,
О, когда бы ко мне иль молва издалёка домчалась,
Или же вестница птица, едва обо мне ты забудешь,
Либо меня самое быстролетные ветры чрез море
Прямо умчали в Иолк, унесли туда из Колхиды,
Чтобы, представ пред тобой, я в глаза тебя упрекнула,
Вспомнить заставив о том, что моим ты спасен измышленьем.
О, если б в доме твоем нежданно я очутилась!»
Так говорила она; по ланитам ее заструились
Скорбные слезы, а он в свой черед Медее ответил:
Также и вестницам птицам летать, — говоришь ты без толку!
Ведай, коль в землю Эллады и в наши места ты приедешь,
Будешь у жен и мужей ты в почете и в уваженье,
И, словно бога, тебя будут чтить все они, потому что
Волей твоей у одних сыновья домой воротились,
А у других в свой черед или родичи их, или братья,
Или мужья в цвете лет избежали беды неминучей.
А у меня в терему ты супругой законной разделишь
Ложе мое, и другое ничто наш союз не расторгнет,
Молвил он: сердце у ней от слов его таяло сладко,
Но и пугало ее совершенье зловредного дела. Бедная!
Не соглашаться на то, чтоб уехать в Элладу,
Ей предстояло недолго. Давно задумала Гера,
Чтобы в священный Иолк прибыла из Эи царевна,
Край свой родной навсегда, на погибель Пелию, бросив.
Вот уже стали служанки, ее поджидавшие, молча
Скукой томиться, и требовать начало время дневное,
Чтобы скорее домой воротилась к матери дева.
И красотою Язона, и нежно-ласкающей речью.
Но, наконец, Эзонид осторожно промолвить решился:
«Нам разойтись пора, — а не то закатится солнце,
Опередив нас, и все станет ясно для глаз посторонних.
Мы же с тобой еще раз здесь сойдемся и свидимся снова!»
Нежною речью они испытали друг друга довольно
