Губернатор говорил короткими, обрывистыми предложениями, хваля еду — импорт с Тазенды. И в самом деле, она была лучшего — хотя и не намного — качества, чем грубая еда Старейшин. Ругал россемианский климат, из-за которого космическое сообщение было сложным и нерегулярным.
Ченнис говорил мало, Притчер вообще молчал.
Затем трапеза была окончена. Небольшие тушенные плоды съедены, салфетки использованы и убраны — и Губернатор откинулся в кресле.
Его маленькие глазки сверкнули:
— Я навел справки относительно вашего корабля. Естественно, я бы хотел, чтобы о нем позаботились должным образом. Мне сказали, что его местонахождение неизвестно.
— Действительно, — спокойно ответил Ченнис. — Мы оставили его в космосе. Это большой корабль, приспособленный для длительных путешествий даже во враждебных районах, и мы решили, что, приземлившись здесь, можем вызвать сомнения относительно наших мирных намерений. Мы предпочли приземлиться одни, безоружными.
— Дружественный акт, — прокомментировал Губернатор, без уверенности. — Большой корабль, вы говорите?
— Это не военный корабль, Ваше Превосходительство.
— Э… хм. А откуда вы прилетели?
— Небольшой мир в секторе Сантанни, Ваше Превосходительство. Возможно, вы не знаете о его существовании из-за его незначительности. Мы заинтересованы в установлении торговых отношений.
— Торговых, вот как? И что у вас есть на продажу?
— Машины любых типов, Ваше Превосходительство. В обмен на съестное, лес, руды…
— Э… хм. — Казалось, Губернатор сомневался. — Я мало в этом разбираюсь. Наверное, можно договориться о взаимной выгоде. Наверное, после того как я детально проверю ваши мандаты — для большей информации, которая понадобиться моему правительству, прежде чем оно сможет перейти к делу, — и после того как я осмотрю ваш корабль. Желательно будет, чтобы вы отправились на Тазенду.
Ответа не последовало, и тон Губернатора стал прохладнее.
— В любом случае, мне необходимо осмотреть ваш корабль.
Ченнис сдержанно произнес:
— К сожалению, в данный момент корабль ремонтируется. Если Ваше Превосходительство не против дать нам сорок восемь часов, то он будет в вашем распоряжении.
— Я не привык ждать.
Впервые Притчер встретил пристальный взгляд Губернатора, глаза в глаза, и чуть не задохнулся. На мгновение у него было ощущение утопающего, но потом он оторвал взгляд.
Ченнис не дрогнул:
— Корабль не может приземлиться за сорок восемь часов, Ваше Превосходительство. Мы здесь, и мы безоружны. Можете ли вы сомневаться в наших честных намерениях?
Долгое молчание, и потом Губернатор сердито сказал:
— Расскажите мне о мире, из которого вы прилетели.
Это было все. С этим обошлось. Больше неприятностей не было. Губернатор, выполнив свои официальные обязанности, явно потерял интерес, и аудиенция на этом полностью закончилась.
И когда все закончилось, Притчер, вновь оказавшись в своих апартаментах, тщательно изучил себя.
Осторожно, сдерживая дыхание, он «почувствовал» свои эмоции. Определенно ему казалось, что никаких изменений с ним не произошло, но почувствовал бы он какие-нибудь изменения? Разве он чувствовал изменения после обращения Мулом? Разве все не выглядело естественно? Как должно было быть.
Он экспериментировал.
Четко осознав цель, он огласил криком тихие пещеры своего разума. И этот внутренний крик звучал так:
— Второй Фонд должен быть обнаружен и уничтожен!
И эмоцией, сопровождавшей этот крик, была подлинная ненависть. И под ней почти не было неуверенности.
И потом в его сознании слово «Мул» заменило фразу «Второй Фонд». И от простой этой эмоции у него сперло дыхание, а язык омертвел.
Пока все идет как надо.
Но может, им управляли по-другому — более тонко? И были сделаны крошечные изменения? Изменения, которые он не смог обнаружить, потому что само их существование деформировало его суждение.
Что можно было на это ответить?
Но он все еще чувствовал абсолютную преданность Мулу! Если это не было изменено, все остальное действительно не имело значения.
Он снова вернул свой разум в действие. Ченнис был занят в своем конце комнаты. Ногтем большого пальца Притчер неторопливо включил наручный передатчик.
И затем, получив ответ, он ощутил волну облегчения, которая накрыла его и оставила ему лишь слабость. Спокойное лицо не выдало его, но внутри он кричал от радости. И когда Ченнис повернулся к нему лицом, Генерал знал, что с этим фарсом почти покончено.
Двое Спикеров шли навстречу друг другу, и один остановил другого:
— Я получил сообщение от Первого Спикера.
В глазах другого замелькала догадка:
— Точка пересечения?
— Да! Дожить бы до рассвета!
5. Один и Мул
Ничто в действиях Ченниса не показывало, что он увидел какую-то незначительную перемену в поведении Притчера и в их отношениях друг к другу. Он откинулся на твердую спинку деревянной скамьи, разбросав ноги.
— Что вы скажете о Губернаторе?
Притчер пожал-плечами:
— Вообще ничего. Он вовсе не показался мне гигантом мысли. Совсем не яркий образец человека Второго Фонда, если это то, чем он предположительно должен быть.
— Вы знаете, я не думаю, что он им был. Я не уверен в том, что все это значит. Предположим, вы из Второго Фонда, — Ченнис задумался. — Что бы вы сделали? Предположим, у вас есть представление о том, зачем мы здесь. Как бы вы управляли нами?
— Конечно, обращением.
— Как Мул? — Ченнис резко поднял взгляд. — А мы почувствовали бы, что нас
— В этом случае, я бы довольно быстро вас убил.
— А наш корабль? Нет. — Ченнис погрозил пальцем. — Мы блефуем, старина Притчер. Это может быть только блеф. Даже если у них есть эмоциональный контроль готовности, мы — вы и я — только фасад. Это с Мулом они должны бороться, и они просто так же осторожны с нами, как и мы с ними. Я допускаю, что им известно, кто мы.
Притчер холодно посмотрел на него:
