Он оставил мне свой телефон, на случай, если позвонят из монастыря.

Присев на небольшой стул, я в одиночестве размышляла о жизни, в ожидании, когда сушилка закончит свою работу.

Мне пришлось спросить Кайдена, слушал ли он наш разговор с отцом, пока ждал моего возвращения.

Он признался, что вернувшись после обеда к тюрьме, слушал всего с минуту, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. И это все. Я поверила ему.

Я передала ему каждую деталь своего разговора с отцом. Он слушал внимательно, почти не проронив ни слова. Он продолжал хранить молчание, даже когда я перешла к финальной части…

Одежда наконец высохла, и я приступила вытаскивать вещи по одной, аккуратно складывая их в стопку и… подпрыгнула, вскрикнув от испуга, когда две руки сомкнулись на моей талии.

— Это всего лишь я, малыш, — произнес он рядом с моим ухом. — Ну, разве ты — не оживший образ домашнего уюта, м-м-м? По всей видимости, ты и готовить умеешь, да?

Я оперлась руками о край сушки, чтобы обрести равновесие. Машина все еще была горячей.

— Кай, — выдохнула я.

Я чувствовала его нос и губы, двигающиеся по моим волосам.

Почему он так поступает со мной? Сначала говорит — не романтизируй меня, а потом так вот прижимает к себе?

— Ты не должен…

Мои коленки тряслись. Я была совершенно сбита с толку. Чего я действительно хотела, так это закрыть глаза и прильнуть к нему, притворившись хоть на мгновение, что мы вместе.

Но я нашла силы, чтобы совладать с ноющим желанием тела.

Я не являлась одной из его мимолетных незначащих девочек.

— Если ты не собираешься быть моим парнем — тебе не следует так ко мне касаться.

Он не отстранился, в отвращении, как я ожидала. Вместо этого, он произнес, зарывшись носом в моих волосах:

— Нефам не позволено заводить отношения. Тем более — друг с другом.

— Об этом не обязательно кому-то знать, — выдохнула я в воздух, закрыв глаза. — Все только между нами.

— Этого не случится. Никогда.

Его отказ был вежливым, но твердым.

С трудом воззвав к своему самосознанию, я разжала его руки, убрав их с моей талии. Секундой позже его уже не было. Сначала пылающий, а потом — холодный. И так снова и снова.

«Этого не случится. Никогда».

Чтобы устоять мне пришлось припасть к сушилке, глубоко дыша и ощущая озноб. По крайней мере, глаза — не на мокром месте.

Глубоко в сердце я понимала, что нет никакой надежды. Конечно нет. Он ведь не сказал, что не хочет быть со мной. Он сказал, что НАМ НЕ ПОЗВОЛЕНО.

Я изо всех сил пыталась цепляться за эту мысль, хотя понимала, что не стоит.

Каковой бы не была причина, «нас» — никогда не будет. В секрете или без него — не имело значения. И чем быстрее я это пойму, тем будет лучше для всех.

Я взяла стопку вещей и отправилась в комнату.

Растянувшись на кровати, Кайден смотрел телевизор. Он не смотрел на меня. Я оставила его вещи на комоде, а свои принялась укладывать в сумку.

Мой взгляд упал на красную футболку, лежавшую на самом дне. Ту самую, что он одолжил мне когда- то у себя дома.

Поднявшись, я положила ее поверх стопки его вещей.

Теперь я задумалась, чем заняться дальше.

На полу стоял мой кейс, в котором хранились книги по английской литературе, которые мне предстояло прочитать за текущее лето. Пэтти настояла на том, чтобы я взяла их в поездку.

Я подняла этот багаж и потащила к кровати.

— Что у тебя там? — с любопытством поинтересовался Кайден.

Я поняла — он решил сделать вид, что ничего не было. Что же, в эту игру можно играть вдвоем.

— Английский, — невозмутимо ответила я, бросая сборник американской поэзии и мой ноутбук на кровать, прямо перед собой.

Выключив телевизор, Кайден подошел и растянулся поперек моей кровати, после чего взял книгу и открыл ее на середине.

Наглость.

А потом до меня с болью дошло.

Возможно, он вовсе не делал вид, что ничего серьезного не случилось. Возможно, для него действительно ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да и собственно, с чего бы это? Множество девушек, гораздо более привлекательных, чем я, без сомнения пытались завязать с ним серьезные отношения, и он отказал им всем.

Почему со мной должно быть как-то по-другому? Потому что у нас существует общая тайна о рождении и какие-то там нереальные способности?

Я слышала, говорят: нельзя потерять то, что не имеешь. Только вот я потеряла. Разочарование причиняло невыносимую боль.

Я отыскала свободное место у изголовья своей кровати и примостилась поудобнее, скрестив ноги.

Моя голова раскалывалась.

Я потянула косу через плечо, стащила резинку и, расплетая волосы, провела ногтями по ноющей коже головы. Я протянула пальцами сквозь густые волны, образовавшиеся после плетения, пытаясь их распутать.

Кайден издал странный гортанный звук и потом закашлялся.

Когда я подняла взгляд, он старательно смотрел в книгу. Его глаза мельком взглянули на меня, а затем снова вернулись к книге.

Что с ним такое?

Мне хотелось насупить губы, как маленькой девочке. В моменты, подобные этому, я была невероятно рада, что научилась скрывать свои цвета.

Открыв ноутбук с драматическим свистом, я вытащила верхний лист анкеты. Первый вопрос заставил меня недовольно хмыкнуть.

— В чем дело? — вскинул брови Кайден.

— Не понимаю, в чем смыл подобных вопросов?

Каково мнение автора по поводу «смерти» в сценах восемнадцать тире двадцать один? Это поэма, ради всего святого! Красота поэмы заключается именно в том, что каждый человек в разное время понимает ее по-своему. Но, видите ли, они ожидают какой-то определенный, так называемо-правильный ответ. Любое другое мнение изначально не имеет право на существование. Это — преступление, препарировать поэму таким образом.

Я в сердцах отбросила лист… и почувствовала его руку на своей щеке.

Я даже не заметила как он сел, пока возмущалась.

Мое сердце и так колотилось слишком сильно, а тут еще…

Глаза Кайдена полыхали, и снова этот запах… цитрусов, земли и сока деревьев.

— Серьезно, — прошептала я, не способная отвести взгляд. — Ты снова смотришь на меня этим своим взглядом…

Наши тела встретились на полпути.

Его губы были такими же пылающими, как и его глаза, посылая умопомрачительные волны через все мое тело. Его чувствительный рот открыл мой, и я могла чувствовать, как красная страсть, словно шелк, обвивалась вокруг нас, притягивая все ближе и ближе друг к другу.

Где-то глубоко в сознании чувствовалась борьба, но я, не задумываясь, придвинулась к нему ближе и