«временем безмыслия». Подобные упражнения давали возможность не спать по нескольку дней. Даже недель. В данный момент Ракким не позволял себе отключиться окончательно. Следовало проявлять бдительность. Не по причине тревоги за себя или Лео. Погрузившись во «время безмыслия», он опасался снова вызвать тень Дарвина.

— Две тысячи триста пятьдесят семь, с допустимой погрешностью пять процентов, — повторил толстяк.

Ракким посмотрел на него, отправив в рот большой кусок мороженого. Зубы заломило от холода, но вкус все равно оставался бесподобным. Мороженое Лео нетронутым упало с палочки на землю.

— Я думал… думал, мне станет легче, если я сосчитаю погибших, — пробормотал юноша. — Не стало.

— Мне очень жаль. Я не знал, что они собирались устроить.

— Диаметр спутниковой антенны составлял пятьдесят ярдов с пятипроцентным уклоном на глубину пятнадцать футов. — Голос Лео словно доносился издалека. — Трупы… трупы были сложены на высоту приблизительно фута от уровня земли. Если считать средний рост равным пяти футам десяти дюймам и среднее разложение в течение трех месяцев…

— Ты говорил, что там было темно и ты не знал, на что смотришь, пока не взорвалась фосфорная граната.

— Она все осветила.

— Всего на мгновение, ты не мог так быстро все рассчитать.

— Мне достаточно одного мгновения. Я все запомнил. Формы, углы, экстраполяцию, измерения. Архимед сказал, что если ему дадут рычаг нужной длины, он перевернет землю. Я могу рассчитать точную длину такого рычага, размер и вес точки опоры, и…

— Кто такой Архимед?

Юноша повесил голову.

— Не понимаешь? Говорю же, я очень хочу забыть все, что видел ночью.

— Забудешь. Со временем.

— Нет, Рикки. — Слезы Лео капали на землю рядом с растаявшим мороженым. — Мой мозг работает иначе.

Ракким обнял его за плечи.

— Я… не хочу рассказывать об этом Лиэнн, — всхлипывая, произнес юноша. — Отец говорит… он говорит, что, если ты кого-нибудь любишь, действительно любишь, у тебя не должно быть секретов, но…

— Плохой совет. Спайдер, конечно, умен, но в этом он ошибается.

— Ты Саре тоже не все рассказываешь?

Ракким рассмеялся.

Они долго стояли у парапета, и бывший фидаин похлопывал толстяка по спине, слушая его всхлипывания. Круз назвал его мягкосердечным, но именно поэтому юноша нравился Раккиму еще сильнее.

— Почему… — Лео вытер нос. — Почему Круз считает, что ты не входил в церковь?

— Потому что я так сказал.

— О!

— Подобные ему очень болезненно реагируют на то, что кто-то продвинулся на шаг дальше их. — Ракким доел мороженое, бросив палочку на землю. Город Колумбия мерцал вдали. — Если тебя это хоть немного утешит, я постараюсь сделать так, что ни Круз, ни его люди больше не смогут никого добавить в могильник. Можно что угодно говорить о Полковнике, но тактик он отличный. Даже если в его горном лагере есть уязвимые места, это не будет иметь никакого значения. Я направлю армию Круза прямо под огонь. Пусть Полковник их уничтожит. Я просто хочу, чтобы Малкольм и его люди отвлекли внимание на достаточно продолжительное время, пока мы с тобой будем разбираться с оружием. При условии, конечно, что Мозби уже нашел его.

— Сара говорила… — Лео шмыгнул носом. — Она говорила, что Мозби отличный специалист в своей области.

— Он воин-тень, и этим все сказано.

Толстяк заметил улыбку на лице Раккима.

— Сначала ты мне не понравился, но сейчас… Сейчас мне кажется, что я ошибался.

— Не увлекайся. Первое впечатление чаще всего оказывается самым верным.

— Не всегда. Сначала я возненавидел пояс, — сказал Лео. — Возненавидел опасность, насилие, ужасные акценты. Возненавидел жару, насекомых, безграмотность. А потом встретил Лиэнн. И все остальное потеряло всякий смысл.

— О своих честных намерениях расскажешь Мозби, когда закончим работу.

Вдоль реки тянулась цепочка солнечных батарей, отражавших дневной свет. Ракким в последний раз взглянул на город. Как бы он хотел отвезти Лео туда, показать ему лучшие достижения пояса. Времени действительно не оставалось.

— А теперь нам пора ехать.

— Что, если Мозби не захочет нам помочь?

— Он работает на Полковника не по собственной воле. Грейвенхольц увез его под дулом пистолета, взял в заложники его семью, оставил в доме вооруженных людей. Думаешь, ему захочется передать новое разрушительное оружие таким людям?

— Не могу его винить, но Мозби стал отступником. Нарушил присягу, предал страну. Он не станет работать и для республики.

— Джон остался в поясе не потому, что решил выступить против республики. Я убил бы его, если б это было так. Мозби не был предателем. Просто он нашел человека, которого полюбил сильнее, чем свою страну.

Лео кивнул.

— Я его понимаю.

Бывший фидаин посмотрел на него. Юноша взрослел, причем быстро.

— Церковь, — произнес толстяк. — Ты говорил, что внутри было действительно тихо. И спокойно.

— Правильно. — Ракким улыбнулся. — Мне сразу же захотелось уйти.

В три часа ночи, втянув голову в поднятый воротник куртки, со штурмовой винтовкой на плече, он ввалился в палатку, служившую армейской столовой. Ракким потопал ногами, попутно осматриваясь по сторонам. Пятеро солдат сидели на скамье рядом с электрическим камином. Пузатый повар в грязном переднике с вышитой на кармане кителя фамилией ХИТЧИНС читал журнал, облокотившись на стойку. Пепел падал с зажатого в углу рта окурка.

— Мне нужен полный кофейник и кружки для часовых у дома Полковника.

Повар оторвал взгляд от потрепанного экземпляра «Ежеквартального журнала политического деятеля».

— Я что, похож на долбаные сани с подарками?

Ракким пожал плечами.

— Шеф, я просто выполняю приказ.

Повар удивленно поднял бровь. Ему понравилось. Вероятно, к нему впервые обратились таким образом. Он снял закопченный помятый кофейник с задней конфорки. Взвесил его на руке, протянул Раккиму.

— Этим придуркам хватит. Кружки на полке.

— Спасибо.