ни на секунду не ставил под сомнение свое служение Аллаху.

Тарик и телохранитель обменялись приветствиями.

— А это наш брат Бартоломью. — Юсеф указал на стоявшего рядом молодого мужчину с аккуратно подстриженной бородкой.

— Салам алейкум, — торопливо произнес умеренный, устремив взор к начищенным до зеркального блеска туфлям.

— Алейкум ассалам, — возвратил приветствие аль-Файзал. — Благодарю тебя и Амира за то, что вы пришли. Наш хозяин высоко ценит вашу преданность.

— Весьма польщен, — сказал Бартоломью.

Амир промолчал.

— Имам, если позволите, — произнес умеренный, — такая маскировка была действительно необходима? Я слышал, власти считают вас погибшим.

— Боишься находиться рядом с трупом? — небрежно поинтересовался аль-Файзал.

— Нет. Нет, имам.

— Вот и отлично. — Аль-Файзал скинул паранджу и бросил ее на пол. Под ней оказалась одежда модерна. Красные брюки и облегающая белая рубашка с серебряной окантовкой, подчеркивающая стройность тела. — Да, Служба безопасности сделала вывод, что я погиб как мученик, взорвав себя вместе с машиной, но есть один полицейский. — Опустившись на подушки, он жестом предложил Бартоломью и Амиру последовать его примеру. Подождал, пока Юсеф не нальет всем чая. — Жирный католик, который наводит справки и сует свое рыло туда, куда не следует.

— Как зовут этого католика? — тихим голосом поинтересовался фидаин.

— Благодарю за участие, но об этом полицейском я расскажу, когда придет время, иншалла. Кроме того, Амир, наш хозяин слишком высоко ценит тебя, чтобы поручать заниматься подобными мелочами.

Если сомалиец и был польщен, то не выразил этого ни взглядом, ни движением лица.

— Позвольте спросить? — Бартоломью сделал глоток чая. — Устройство у вас?

Аль-Файзал улыбнулся. Молодому брату не хватало терпения, но он обладал крепкими руками и твердой волей. Чашка ни разу не зазвенела. Жизни всех их зависели от его уверенности. Он достал из кармана прибор и передал умеренному.

Бартоломью с предельной осторожностью взял устройство и осмотрел со всех сторон. Металлическая коробочка с массой электронных индикаторов не превышала размера детского кулака, и в то же время ее величины могло хватить для изменения всего мира.

— Выглядит как стандартный анализатор системы.

— И работает аналогично, — добавил аль-Файзал. — Можешь разобрать его на части, проверить каждый компонент — и не заметишь ничего необычного.

— Иглтон собрал? — Бартоломью все еще рассматривал устройство.

— Атеист и извращенец, но исключительно талантливый. — Тарик взял конфету с услужливо протянутого Юсефом подноса и положил в рот. — Жаль, что я не мог оставить его в живых. — Стерев с губ сахарную пудру, он облизал пальцы. — В любом случае, если твоя миссия закончится успехом, да будет на то воля Аллаха, нам такие люди больше не понадобятся. — Он потянулся за очередной конфетой. — Сулейман? Как долго ты служишь Юсефу?

— Одиннадцать лет, господин. С тех пор, как демобилизовался.

— Ты проходил службу в войсках специального назначения? — Аль-Файзал отправил в рот засахаренный финик. — Прекрасные части, но по сравнению с фидаинами…

Сулейман посмотрел на Юсефа, затем перевел взгляд на Тарика.

— Ты подавал рапорт с просьбой о зачислении в фидаины?

— Да, — процедил араб сквозь стиснутые зубы.

Аль-Файзал поднялся на ноги и в мгновение ока оказался рядом с телохранителем. Араб даже не успел отреагировать на его движение.

— Такому человеку, — Тарик провел пальцем по его бицепсу, — не могли отказать в связи недостатком физической силы.

— Брат, — подал голос Юсеф, — несомненно…

Аль-Файзал оттянул веко правого глаза Сулеймана.

— У тебя ясный взгляд, значит, умом ты тоже не обделен.

Араб положил руку на ятаган.

«Черный халат» похлопал его по ладони.

— Прошу тебя, удели мне еще минуту, великий воин.

В глазах Сулеймана бушевало пламя.

Аль-Файзал отступил на шаг.

— Как, должно быть, ты ненавидел всех, кто преуспел там, где не удалось преуспеть тебе. Всех людей, подобных Амиру. — Он посмотрел на телохранителя пристально. — Я просто пытаюсь понять, почему ты нас предал.

— Я?! Я не предавал!

Амир вскочил на ноги.

Сулейман рванул ятаган из ножен. Одновременно с ним аль-Файзал сорвал с рубашки серебряный кант, набросил ему на шею и резко дернул за оба конца. Голова араба свалилась с плеч в фонтане крови.

Юсеф сдавленно закричал, прикрыв рот ладонью.

Амир стоял рядом с Тариком, сжимая в руке фидаинский нож.

— Я не знал, — бормотал хозяин дома. — Не имел ни малейшего понятия.

— Дело сделано. — Аль-Файзал отбросил в сторону режущую проволоку. По его белой рубашке расползалось багровое пятно. Он обернулся, услышав, как тошнит Бартоломью. — Юсеф, принеси нашему молодому брату что-нибудь для облегчения его страданий, а мне — чистую одежду.

Амир смотрел на тело Сулеймана.

— На кого он работал?

— На твоего отца. — Аль-Файзал не мог отказать себе в удовольствии с секунду полюбоваться его удивленным лицом. — Не напрямую, конечно, но Сулейман передавал ему информацию о твоих наиболее подозрительных действиях в прошлом. Уверен, генерала очень заинтересовала бы информация о нашем сотрудничестве. — Конечно, он лгал. Телохранитель умер совершенно без всякой вины. Тем не менее гибель его выполнила свое, куда более важное предназначение. Тарик пинком перевернул мертвую голову бородой вниз. — Не переживай. Теперь мы братья. Твои враги — мои враги.