прибираться.
Жменя-то Федьку не знала, сразу на него набросилась. А у нее специальная защита встроена, такие молнии вонючие, чтобы крыс гонять. Вот она этими молниями стала Федьку лупить. Как он заметался по всей мастерской! Все перевернул, в стол врезался, локоть расшиб до крови! Я так смеялась, что чуть не лопнула. Потом только услышала, что лестница скрипит, – это Доктор все-таки проснулся. Пришлось Федьку срочно хватать и удирать, даже Ватрушку забыли и стол не выключили.
Дома мы быстро в кровати забрались, сделали вид, что всю ночь тут так и лежали. А потом как-то быстро и на самом деле уснули.
С утра нас бабуля разбудила и повела умываться. Чего-то она меня долго мыла, а потом в лице переменилась и убежала. Вернулась уже с Доктором, а за ними еще полдеревни пришло, и всякий пытался меня за щеку ущипнуть. Только когда я заплакала, они отвязались. А Доктор тихонечко мне сказал, что знает, кто у него ночью по мастерской шарился. Только он не обидится, если я ему скажу все-все, что сделала с его машиной. Я испугалась и сказала, что во всем Федька виноват. А братец на меня стал валить. Мы чуть не подрались, но нас бабулька с Доктором растащили и сказали, чтобы мы больше никогда друг друга не били, потому что вчера ночью в нас няня-вирусы выключились. И теперь все болячки и синяки будут надолго. Мне даже зеркало принесли, чтобы я на свой фингал посмотрела: он такой здоровый стал и фиолетовый! Я сначала решила, что это ужасно, а потом заметила, как взрослые на меня смотрят и завидуют, и пошла соседской Нюрке хвастаться. А Федька начал всем показывать свою ссадину на локте, как будто это круче синяка.
Потом было большое собрание деревни, куда нас не позвали, но там все равно скучно: мы немного подслушали через вентиляторную дыру. Доктор всем рассказывал про свою машину и про то, что теперь программа позволяет убивать определенные белковые штуки внутри носителя. Он еще чего-то сказал про резонансовый мунитет, который должен сохраняться в организме, поэтому сколько-то лет новые няня- вирусы не смогут заводиться в человеке, а за это время можно будет нормально умереть навсегда. Ватрушку дохлую показывал. Тут я совсем стала зевать (еще бы, они же выспались, а я нет) и ушла домой.
А вечером Доктор опять пришел и велел мне и Федьке за воскресенье написать про все, что было. Только честно, без вранья. И обещал за это нам в четверти отличные отметки по Родной речи. И еще шоколадку. Поэтому я сейчас пишу сочинение, а Федька-дурак без меня пошел прыгать в ракетную шахту. Когда вернется, я ему обязательно какую-нибудь гадость сделаю.
ИЛЬДАР ВАЛИШИН
Навигатор «Принцессы»
Военно-морская сказка
Время, описываемое в данном повествовании, было, по мнению многих историков, тихим, бессобытийным и для изучения просто не интересным. Хотя бы потому, что материалов для написания диссертации про этот исторический период осталось совсем немного. И были историки в этом вопросе совершенно правы. Впрочем, в своей научной правоте и пожизненной непогрешимости они, как истинные учёные-гуманитарии, никогда и не сомневались.
…Уже взрезали свинцово-серые волны облупленные форштевни имперских линкоров, влекомых в океанские просторы волей седых (или чернобородых, кому как приятнее) капитанов; уже разбивались огромные дождевые капли об листовую обшивку тяжёлых авианесущих аэростатов, плывущих то по небу закатному, то по небу на восходе; уже затевали первые бои на городских площадях бесшабашные бойцы абордажных отрядов, и звон фамильных таллийских шпаг и шпаг фамильных верненских звучал безумным, апокалиптическим, яростно весёлым гимном гаснущей и вновь возрождающейся жизни, смешиваясь с непрестанным рокотом одиночных, спаренных или счетверенных зенитных пулемётов. Все эти события были стихийны, необоснованны, невзаимосвязаны и неконтролируемы – тогда ещё никто не знал, что из этого безумного грохочущего и сверкающего века однажды взойдёт на вечернем горизонте яркая звезда подпоручика Райда Лайкэри. Вот так-то, судари мои, перелётные птицы…
Второй штурмнавигатор «Принцессы» предпочитал, чтобы его звали Волчонком. Настоящее его имя на корабле уже и не помнили, – благо ввиду специфики своей работы штурмнавигаторы по судовой роли не проходили, как, впрочем, не проходили вообще ни по каким документам. «Элита элит», – говорили они о себе, но, конечно же, никто с ними не соглашался.
Волчонок лежал на своей койке, по старой привычке не сняв кителя и высоких абордажных ботинок из плотной чёрной ткани. Глаза Волчонка были закрыты, а пальцы бессмысленно выщёлкивали из пистолетного магазина тусклые цилиндрики патронов и тут же вставляли их обратно. Таким немудрёным способом Волчонок тренировал умение отрешаться – позволять своему телу выполнять все давным-давно отработанные поколениями предшественников действия, подобно хорошо отрегулированному автомату. Впрочем, в реальном бою Волчонка всегда захватывал сумасшедший азарт, и все эти поколения ужасались, должно быть, столь нерациональному применению немаленькой мускульной силы Волчонка. Одним словом, штурмнавигатора в полной мере из Волчонка не вышло. Но бойцом он всё равно был отменным. И даже понимал кое-что в судовождении. Хотя и старался особо об этом не распространяться. Ибо суда, равно, как и корабли, водить не любил и не хотел.
Волчонок привычно не отреагировал на входящего в кубрик соседа – штурмнавигатора Эрла Ворспауна. Как не отреагировал и на обычное предложение снять-таки обувь. Впрочем, Эрл и не рассчитывал на какую-то реакцию. Просто обычный ежедневный диалог… Хотя трудно диалогом назвать беседу из одной короткой фразы. Впрочем, очень может быть, что штурмнавигаторы при взгляде друг на друга обменялись какой-то информацией, которую обычный смертный не только высказать, но и осознать не в состоянии. Эрл стянул с себя мокрую робу повседневного ношения, отстегнул от широкого ремня два пистолета (кобуры крепились не по уставу – по бокам, а горизонтально за спиной, ствол над стволом) и бросил на стол, заваленный книгами и бутылками с и из-под минеральной воды, на которую Эрл и Волчонок демонстративно переводили большую часть своего денежного довольствия. Не маленького даже по меркам Имперского флота. «Здоровье дороже», – говорил Волчонок. «Один чёрт, не больше недели в год на суше бываем, куда их девать», – подтверждал Эрл. «Штурмнавигатор выше меркантильности», – объяснял весь этот бред Большой Кодекс.
Капитан дредноута вице-адмирал Ризо в своём неизменном – до безумия белом – кителе впечатывал шаги в доски палубы. Шторм, прошедшийся по кораблю, оставил немного следов– даже стихии непросто было бороться с громадой «Принцессы», – но всё же один из двух разведывательных гидросамолётов сорвало огромной волной с креплений и ударило об надстройку – в клочья. «Снять пулемёт и двигатель, если он может быть отремонтирован, всё остальное за борт». «Бумаг придётся заполнять… много», – вице-адмирал вздохнул. Он не любил заполнять бумаги. Он любил действовать: двадцать лет назад он водил в безумные ночные атаки меж вскипающими водяными столбами разрывов да под грохочущий огонь орудий береговой обороны юркие торпедные катера серии TBS, тридцать лет назад – звенел шпагой, выясняя туманные вопросы чести, на улицах столицы, а теперь… Операция по доставке наследницы престола в указанную точку– остров 24/6. Докатился, морской волк… Моряк стареет не тогда, когда его волосы становятся седыми, а когда начинает придавать значение своей седине.
– Знаешь, Эрл, – Волчонок, как и большинство штурмнавигаторов, субординацию не соблюдал принципиально, – я недавно узнал, что у нас на борту принцесса.
– Это хорошо, Волчонок: значит, капитан в ближайшее время не кинет нас в новую мясорубку.
– С каких это пор ты стал радоваться этому, Эрл?
– Я устал. Мне надо немного отдохнуть, Волчонок.
– А я отдыхаю только в бою. От жизни.
– Дай поспать, Волчонок. Через два часа я буду готов в одиночку штурмовать тяжёлый крейсер.
– Если ты когда-нибудь попробуешь не взять меня с собой на абордаж, сломаю челюсть.
– Это будут равносложные задачи.
…И когда ветер дует в лицо, и солнце блестит в алмазной крошке водяной
