обстреливать полк. Первая мина пролетела плац и ударила в склон горы, метров двести от строя. Вторая не долетела и упала на дороге, идущей от КПП к плацу. Третья попала ровно посредине плаца. Когда ударила первая мина, никто из стоявших в строю сразу и не понял, что это обстрел. И только начальник штаба полка среагировал мгновенно. Он закричал, что есть силы.

— Полк, разойдись!

Полк кинулся врассыпную. Начальник штаба неистово заорал: «Ложись!»

— Батальон, ложись, — закричал Бурцев, эти слова произносили и другие командиры. Люди падали в пыль, как прыгуны с трамплина в воду. Начальник штаба следил за действием полка и надрывно кричал. Когда полк полностью выполнил его команду, ударила третья мина. Она разорвалась почти у самых его ног, скосив его как стебель. Солдат у шлагбаума так и продолжал стоять, опираясь на столб, флегматично наблюдая за происходящим на плацу.

— Ты что, сука, опять анаши накурился? — закричал выскочивший из будки прапорщик, дежурный по КПП. Он содрал с плеча солдата автомат и дал очередь по машине. Один афганец упал лицом на кабину. Другой упал назад. Он как бы переломился через борт. Его висевшие руки касались земли. Водитель дал газу, и машина с бешеной скоростью помчалась, поднимая за собой пыль. Руки афганца подпрыгивали на кочках, как резиновые шланги. Головной убор его слетел, и окровавленная голова вперемешку с пылью походила на некоторую болванку, колотила низ кузова. Когда закончился обстрел, и наступила тишина, полк всё ещё продолжал лежать в пыли. Наконец люди стали приходить в себя и потихоньку подниматься, отряхиваясь от пыли. На плацу раздавались шутки и хохот.

— Штаны, штаны отряхни, — шутил старослужащий, — да не снаружи, изнутри.

Солдаты хохотали. Командиры пришли в себя и начали строить свои подразделения, считать людей. Одного солдата легко ранило. И только спустя несколько минут обратили внимание на присыпанное землёй тело начальника штаба. Его осторожно достали из земли. Кто-то закричал «доктора». Но доктор был не нужен, тело было бездыханным. Все стояли молча, образовав огромный круг. Посредине круга лежало тело человека, которое было, всего лишь пять минут назад их начальником, и каждый сознавал, что благодаря этому человеку, он стоит и созерцает мир, дышит. Радуется этим мыслям, этому солнцу, этому воздуху. Любуется вершиной той горы, что находится в семи километрах, смотрит на эту чужую столицу, что распласталась, там, в долине, одним словом — живёт. Кто-то выкрикнул из строя: «На х. я это построение, кому оно нужно, коль за него платим такую цену». Подъехала санитарная машина. Два солдата с медроты положили тело на носилки, закрыли простыней. Врач полка увез тело в морг кабульского госпиталя..

Люди потихонечку стали расходиться. На плацу осталась только небольшая кучка офицеров. Это были в основном офицеры штаба полка и комбаты. Они обсуждали один вопрос — сколько необходимо собрать денег, чтобы помочь семье начальника штаба? Лужин курил одну сигарету за другой, лицо его от напряжения посинело. Он стоял и думал: «Дикое государство, по вине которого развязана эта война, не находит средств на нормальное погребение человека, который верой и правдой служил ему, и отдал себя без остатка. А те крохи, которые оно дает на содержание семьи, надо месяцами выбивать, простаивая в коридорах к чиновникам».

В полку появился комдив и начальник политотдела дивизии. Со штаба армии прибыл прокурор, начальник особого отдела и начальник службы войск. Подробно опрашивали офицеров, с дежурного по КПП взяли письменное объяснение. Когда уехали армейские офицеры, Бурцева, вызвал в палатку командир полка. Василий зашёл в палатку, там сидели комдив, начальник политотдела и Лужин. Бурцев приложил руку к головному убору и доложил комдиву о своем прибытии.

— Садись, Василий Петрович, — сказал полковник.

Бурцев сел. Некоторое время в палатке стояла тишина, и никто из офицеров не решался её нарушать. Затем комдив кашлянул и, медленно, как бы вытягивая из себя каждое слово, начал говорить.

— Следуя просьбе командира полка, приказываю вам временно принять штаб, до утверждения вас в должности вышестоящей инстанцией. Вы в должности комбата два года, из них один год боевых действий?

— Так точно, — ответил Бурцев.

— Мы тут посовещались и решили, что вы с этой должностью справитесь. А вы как думаете?

— Думаю, что справлюсь, — твёрдо ответил Бурцев.

— Кого вы предлагаете командиром батальона?

— Командира роты капитана Васина, — не задумываясь, ответил Бурцев.

— Но есть же начальник штаба?

— Нет. Его в батальоне не любят, — ещё чётче ответил Бурцев.

— Но это же война, не место для любовных серенад, — вмешался начпо дивизии.

— В том то и дело, что война. Ему надо батальон в бой за собой вести, он их пошлёт, а сам спрячется, — не поворачивая головы к начпо, ответил Бурцев. Начальник политотдела замолчал и только кашлянул в кулак.

— Командир полка тоже такого мнения? — продолжил комдив.

— Я же вам подробно ещё раньше докладывал об этом человеке, Пономаренко не место даже начальника штаба батальона. Я просил Вас, его заменить, — ответил Лужин.

— Куда я его дену, — возразил комдив.

— А с других батальонов начальники штабов? — вмешался начпо.

— Нет, — ответил Лужин, — там все молодые, только прибыли.

— Есть проблема, у Васина нет высшего образования, — сказал комдив.

— Товарищ полковник, — возразил Лужин, — нам не науки толкать, а воевать надо.

— Я тоже такого мнения, Николай Николаевич. Попробую убедить армейских кадровиков.

— А вы командующего убедите, — сказал Лужин, — его аргументы для начальника отдела кадров будут весомей.

— Ну что ж, будем пробовать, — сказал комдив, — парню нужен рост. Засиделся на роте.

— Покомандует, подпишете рапорт в академию, пусть после Афганистана учится, — сказал начальник политотдела.

— Это уже не я, — возразил Лужин, — летом заменяюсь. Это вот он с новым командиром полка, — и показал на Бурцева.

— Сплюнь, раскаркался, пусть ещё утвердят. По деревяшке надо стукнуть — комдив постучал пальцем по столу.

На следующий день Бурцев приступил исполнять обязанности начальника штаба полка. В полку ему было всё известно, он знал хорошо задачу полка. Пользовался уважением среди офицеров полка, поэтому освоился на новой должности быстро. К концу мая пришёл приказ о назначении его на должность. Васин стал комбатом. Командир полка подписал ему представление на майора, и теперь со дня на день ждали приказа.

Полк не выходил из рейдов. Васин со своим батальоном рыскал по горам, ликвидируя очаги образовавшихся банд. Став начальником штаба, Бурцев стал реже выезжать в рейды. И только когда были крупные боевые действия, в которых участвовал весь полк, ему приходилось отхлебнуть горькую чашу войны. Он полностью освоился на новой должности, и вскоре у командования дивизии заслужил уважение и считался одним из лучших начальников штаба полка. Лужину с ним было легко работать, его не надо было перепроверять. Высокая исполнительность и чёткость в работе не давали права усомниться. Отношения между Лужиным и Бурцевым складывались не только начальник-подчинённый, но и как друзья, не взирая на то, что командир полка был старше.

В начале весны Ася получила в военкомате предписание и готовилась к отъезду в Афганистан. Она все последние дни, дорабатывая в больнице, мыслями была там, с любимым. На восьмое марта как всегда собрались всем отделением. Мужчины поздравляли сотрудниц, дарили подарки. Для Аси этот день женщины был сегодня каким-то особенным. Мужчины на перебой её приглашали танцевать, и выказывали свое