Тогда, встав перед отцом на колени, преодолевая страх и брезгливость, Андрей в отчаянии сжал ладонью кровоточащую рану на его руке и закричал звериным предсмертным криком, криком, проклинающим этот по-волчьи безжалостный и по-крысиному жестокий мир человеков.
Бледный и почти нереальный в сероватой предрассветной дымке автомобиль остановился рядом с мальчиком, стоящим на обочине на коленях.
Это был «рафик» «скорой медицинской помощи».
Из «рафика» выскочили двое: один — здоровенный, в белом халате с чужого плеча и другой — в мятом сером костюме, в жеваной рубашке и с лихорадочно блестящими глазами. Не говоря ни слова, они подняли литератора с земли и внесли его в машину. Мальчик покорно шел сзади.
В автомобиле литератора положили на носилки и над ним склонился здоровяк в белом халате.
— Солнцев, — представился мальчику второй, бледный и небритый, и протянул руку. — А вас как величать?
— Андрей, — удивленно произнес мальчик и неуверенно протянул свою руку, которую Солнцев неожиданно крепко пожал сухой горячей ладонью. — Что с папой? — тихо спросил мальчик.
— Ничего особенного! — ответил здоровяк. — Он просто устал и давно не ел!
— А кровь? — спросил Андрей. — Было очень много крови… Такая липкая и густая.
Здоровяк обернулся к мальчику и улыбнулся.
— Поехали, — сказал он ему и подмигнул. — Вам с отцом надо спешить.
Мальчик доверчиво приблизил лицо к Солнцеву и спросил, кивая головой на здоровяка:
— А это кто?
— Это? — Солнцев пожал плечами и, кивнув на здоровяка, ответил таким тоном, словно был крайне удивлен неосведомленностью собеседника: — Тот, кто стоит за спиной!
Автомобиль ехал по шоссе на большой скорости. Здоровяк включил сирену и, весело глядя вперед, кричал:
— Подъем! Подъем! Всем подъем!
И сирена будила чутких жителей окрестных pout и полей, готовых каждое свое мгновение, запрокинув головы в зенит и раскрыв клювы, радостно славить чудо мироздания и его вдохновенного Творца.
Вторя «скорой помощи», навстречу ей промчались три пожарные машины с включенными сиренами. Они спешили к даче полковника, рядом с которой коптил небо догоравший автомобиль.
— Куда вы потом? — спросил Хромов физика.
— Куда? Поеду домой, буду жить дальше…
— А ваш лазер? Будете совершенствовать конструкцию? — Хромов с улыбкой смотрел на сидящего рядом Солнцева.
— Да пошел он! Если из-за него уже столько копий сломано и столько народу угроблено, то будет лучше для всех плюнуть на эту затею, а оставшиеся бумажки сжечь! А то ведь набегут засранцы со своими миллионами, наштампуют этих «игрушек» и начнут поджаривать направо и налево! — с чувством ответил физик. Он уже полностью пришел в себя и был готов к бурной деятельности на любой сколь-нибудь заметной ниве.
— А как же научный прогресс? Ведь мысль, ее не остановишь?
— А ну его в задницу, этот ваш прогресс! Кому он нужен? Трудящимся? Да трудящихся он только калечит! Что мы с вами с него имеем? Скажете, самолеты, телевизоры да пилюли для похудения? А я вам так скажу: трубы мы имеем, трубы крематориев, в которых горим давным-давно синим пламенем. Что ни изобрети, все против нас же самих и оборачивается! Тот же автомобиль, что он дал? Свободу и скорость передвижения? Животы толстые с гиподинамией одним и гробы фанерные другим — вот что он дал, да еще иллюзию, что мир за спину летит. А мир-то стоит, где стоял. Это мы, как крысы в общественной столовой, мечемся… Разве не так?
— Может, и так, — задумчиво произнес Валерий Николаевич и улыбнулся.
— Ну а вы куда, на небеса? Или к себе на службу, лямку тянуть?
— На небеса, — усмехнувшись, ответил Хромов и весело прищурился.
— А если серьезно?
— Если серьезно… Жены у меня больше нет, да и не было, наверное. А служба моя… О ней лучше не вспоминать! Так что…
Они ехали в Васкелово. Справа от них мелькали корпуса пионерского лагеря.
— Ой, вот наша дача! — крикнул мальчик.
— Командуй, парень! Где сворачивать будем? — обернулся к Андрею здоровяк.
«Рафик» остановился у изгороди. Солнцев и Хромов вынесли из автомобиля носилки с литератором и понесли их в дом вслед за мальчиком.
Половцева уложили на диван и накрыли его старым шерстяным одеялом в клетку.
— Может быть, папу лучше отвезти в больницу? — робко спросил «медицинских работников» Андрей.
— Зачем в больницу? Руку я ему перевязал. Рассечение над глазом в норме. Челюсть у него, конечно, припухла, даже отекла, но, самое главное, — цела. К вечеру отек рассосется. Есть хочешь?
— Нет, — сказал мальчик и опустил голову.
— Ну и зря! — бодро сказал Солнцев. — Вот что, мы тут у тебя на кухне минут двадцать похозяйничаем и отвалим. Хлеб есть?
— Не знаю…
— Ладно, иди отдыхай, — сказал Хромов. — Есть мы тебя позовем. Да, и вот еще что… — Валерий Николаевич мягко положил свою тяжелую руку мальчику на плечо. — Мы обо всем, что было с тобой и твоим папой, знаем. Только ты, пожалуйста, не спрашивай нас ни о чем, ладно?
— Ладно… А откуда вы все знаете?
— Ну вот, мы же договорились. И еще, последнее: папу ты тоже ни о чем не спрашивай, так для него будет лучше… и для тебя. Понял? — здоровяк смотрел смеющимися глазами на Андрея.
— Понял, — тяжело вздохнул Андрей. — Так, конечно, будет лучше…
Солнце уже ослепительно лезло во все щели.
Тревожно прислушиваясь к себе, Половцев смотрел в потолок, по которому ползли солнечные зайчики. Какой ужасный сон приснился ему! Но, может быть, это был не сон?
ЭТО был не сон?!
От такой мысли на лбу у литератора выступила испарина. «Сегодня должен приехать Андрей! А что же я тогда лежу? — лихорадочно вспоминал он. — Или парень уже приезжал… вчера? И его… и его… Почему я здесь, на даче? А, может быть… Стоп!»
Усилием воли Половцев, как омерзительного гада, раздавил в себе эту мысль. Раздавил и прислушался.
В кухне кто-то двигал посудой. Бац! Кажется, ложка упала! Нет, вилка! А вот это эмалированная кружка! «Да кто ж там орудует?» — подумал литератор и провел языком по сухим и горячим от волнения губам. Лицо у Половцева пылало, а сердце ухало в груди, как фабричный молот, грозя проломить ноющие ребра.
— Андрей! — дрожащим голосом робко позвал Половцев и весь сжался, закрыв от волнения глаза.
Из кухни послышались легкие шаги. «Это его шаги!» — от головы до пяток Половцева пронзила острая, как игла, радость.
— Ну и здоров же ты спать! — Андрей стоял в дверях и с улыбкой смотрел на отца. В руках у него была сковорода с жареным картофелем, который пах, ей-богу, пах настоящим жареным картофелем. — Вставай, хватит барсучить. Сосед уже на середине озера. Наших лещей вылавливает, — устало улыбаясь, мальчик произнес все те фразы, что обычно шутливо употреблял сам Половцев. В первый раз он так по-взрослому говорил с отцом.
