этот милицейский капитан попробует навести справки или пошлет запрос куда следует?
— А куда следует? — ухмыльнулся Пахомов. — Не пошлет, не посмеет. Что я, ментов не знаю, что ли?! — хохотнув, заявил он.
— А ты помолчи, тебя не спрашивают. Крути баранку!… Хорошо, а что если этот ваш старик шум поднимет? И потом, отец мальчика, он-то ведь молчать не будет!
— Будет молчать, — буркнул Пахомов, не отрываясь от дороги.
— Я тебе сказал, молчи, сынок, рот закрой, а лучше вообще зашей его. Твое слово не то что последнее, его тут совсем нет, уразумел? — Пивень зло посмотрел на водилу, и тот, молча ухмыляясь, плотно сжал губы.
— Кстати, откуда он взялся? Да, и как он узнал, что мы будем встречать его сына? — Пивень подозрительно посмотрел на лейтенанта и водителя.
— Вот и я том же подумал… Не знаю, откуда он взялся. Ума не приложу! — недоумевал лейтенант. — А как, кстати, дела с этим убийством у магазина?
— Глухо, — мрачно ответил Богдан Пивень, не вдаваясь в подробности.
Пока лейтенант с Пахомовым «брали» мальчишку, он побывал в гостях у хозяина магазина. Еще только направляясь к кирпичному коттеджу, Богдан уже решил про себя, что хозяин в этом деле непременно замешан и что если колонуть его хорошенько, без сантиментов, так сказать, шершавой рукой закона, он тут же развалится напополам, как осиновая чурка. Но когда Богдан увидел хозяина, он понял, что давить этого червя бесполезно: хозяин стал заикой. Даже одно, самое короткое слово он не мог произнести без мучительного — с потом на лбу и вытаращенными глазами — мычания. При этом хозяин все норовил лечь и глотал, глотал, глотал «колеса». Поэтому показания с радостью давала жена хозяина — женщина с феерической фантазией. Говорила она ясно и подробно, но кому были нужны ее подробности?!
Кто-то без страха и сомнений устроил эту живодерню у магазина. Он, этот бесстрашный «забойщик», словно и не боялся возмездия со стороны людей, чьи «интересы» были очень больно задеты у магазина. «Я же все равно его вычислю! — думал Богдан. — По своим каналам за три дня вычислю! Или, может, он, бычара, думает, что у меня и этих трех дней уже не осталось?»
Половцев открыл глаза. Он был в своей дачной комнате: лежал на диване, положив голову на валик. На стене комнаты и на потолке шевелилась тень от куста шиповника. Окна были закрыты.
Но какой странный ему приснился сон, какой ужасный?!.
Ах да, ведь должен приехать сын! Или он уже приехал, и Половцев попросту проспал его приезд?
Половцев собрался тут же вскочить с дивана, но лишь только он шевельнул головой, мозг пронзили сотни тонких иголок. И тут только он заметил, что все его тело гудит, и тошнота подступила к горлу. Половцев вскрикнул: он понял, что его сон был явью. Погоня, схватка, побои…
«Но они не догнали его, не догнали!» — вспомнил литератор и улыбнулся.
Но почему он здесь, дома? Может быть, все уладилось, и его как потерпевшего привезли домой и отдали в чьи-то заботливые руки? Да-да, именно так, а иначе зачем бы его тогда привезли сюда и положили на диван? Но как все же они узнали его адрес? Никто не знает его адреса, никто, кроме сына. Значит, Андрей здесь: все уладилось, все стало, как прежде!
В комнате никого не было, но за дверью, в кухне кто-то возился: гремела посуда, лязгала печная заслонка. Андрей? Половцев заставил себя сесть. В голове шумело, как на черноморском пляже в ноябре. Один глаз заплыл: отек почти закрыл его; второй видел нормально, но до нижней части лица было нельзя дотронуться.
Половцев встал с дивана и сделай несколько шагов к двери. О, с каким трудом дались ему эти шаги! Он взялся за ручку двери и с замирающим сердцем потянул ее на себя. Дверь без скрипа распахнулась, и Половцев, вздрогнув всем своим гудящим от боли телом, увидел перед собой чью-то широкую спину.
На человеке была летняя рубашка с короткими рукавами и темно-серые брюки, поверх которых незнакомец надел его, Половцева, передник.
— А где Андрей? — боясь услышать нечто страшное, прошептал Половцев, не обращая внимания на боль, перекосившую его распухшее лицо.
Человек, стоявший над кухонным столом, вздрогнул и резко обернулся, держа в руках сковороду с кусками сырого мяса. Человек с обвислыми усами пшеничного цвета, не очень высокого роста, но широкий в кости, быстро взял себя в руки и отставив сковороду в сторону, покачал головой.
— Ай-яй-яй-яй-яй, как нехорошо получилось! Вы представляете, мои подчиненные приняли вас за похитителя! — радушно сказал он, продолжая изучать Половцева острым взглядом холодных глаз.
— Где мой сын? — Половцев пытался говорить громко, но его было почти не слышно.
— А это у вас надо спросить!
Половцев бросился на крыльцо (если только можно так сказать о движении малоподвижного от природы, к тому же избитого накануне человека).
— Андрей! — как-то по-птичьи просвистел он сквозь одеревеневшие челюсти и привалился к стене дома, понимая, что Андрея здесь нет.
На обочине шоссе за покосившейся изгородью стояла черная «Волга». Валек — тот самый парень, бег которого остановил в лесу сосновой дубиной Половцев, обнажив мускулистый торс, сидел на солнце, приложив ко лбу мокрое полотенце. Открыв калитку, во двор вошел Серега, вероятно только что возившийся у автомобиля.
— Кто вы? — спросил Половцев человека, встретившего его в кухне.
— Друзья.
Литератор попробовал усмехнуться, но тут же острая боль пронзила висок.
— Ну и что вам от нас нужно… друзья?
— Ничего. Просто мы охраняем вашего мальчика, вернее, должны охранять его. Но вы, уважаемый, спутали нам все карты. Где теперь искать вашего сына?
— А зачем вам его искать? К чему эта погоня и зачем меня избили?
— Вас приняли за похитителя!
— Кто вас послал? Кто все это придумал и зачем охранять моего мальчика именно здесь, на даче? Почему вы не охраняли его дома?
— Ситуация возникла только сегодня утром. Ваша жена, простите, мать вашего сына попросила нас об этом. Ей угрожали, и, естественно, она боится за ребенка.
— Кто вы, откуда, ваше звание? — литератор не верил ни единому слову «друга».
— Я вам уже сказал, кто я и мои товарищи. Сказать вам более я не имею права. Мы ваши друзья, доверяйте нам. Скажите лучше, где нам искать мальчика?
— Не знаю.
— Ничего, я думаю, он придет сюда.
— Откуда такая уверенность, «уважаемый»? — переадресовав это немного пренебрежительное обращение рыжеусого, Половцев даже нашел в себе силы ухмыльнуться.
— Мои люди видели его у станции. Думаю, он где-то рядом, наблюдает за нами с какого-нибудь дерева, — Богдан Пивень снял фартук и положил его рядом на скамейку. — Ну давайте, уважаемый, покличьте мальчика. Кстати, меня зовут Богдан Григорьевич, я у них, — он махнул рукой в сторону лейтенанта и Сереги, — за старшого. А как ваше имя-отчество?
Половцев развернулся и молча пошел в дом: он не поверил Богдану Григорьевичу.
Рядом с дачей притормозил какой-то автомобиль. Половцев с надеждой бросился к окнам: может быть, приехали соседи? Хотя приехать они должны были только в пятницу, а до пятницы еще было…
Половцев увидел, как во двор вошел какой-то незнакомый ему человек, навстречу которому сразу двинулись Валек и Серега. Они о чем-то говорили несколько минут, то и дело указывая на окна дома, за одним из которых стоял Половцев.
Вновь приехавший выслушал обоих рассказчиков и двинулся к дому. Половцев лег на диван и отвернулся к стене.
Неприятный холодок закрался ему куда-то под ложечку. Очень болела голова, челюсть отекла, кроме
