Над ним стояли двое: один, пахнущий потом, в просторной кожаной куртке, взяв литератора за грудки, с легкостью держал его над канавой с водой, в то время как второй, сильно пахнущий дезодорантом, почти квадратный в своем бордовом пиджаке с засученными рукавами, пригоршнями швырял ему в лицо вонючую болотную воду.
Половцев видел того, кто освежал его: у молодого человека была разбита переносица, глаза почти закрылись от отека.
— Эй, чмо болотное, ты кто? — спросил Половцева тот, кто держал его за грудки. Литератор молчал. Он все еще не понимал что с ним произошло. Затылок ломило. Хотелось потрогать голову, цела ли? Он поднял руку, но тот, кто держал его, вдруг тяжело ударил его ладонью по лицу. — Хорош спать! Отвечай живо!
И тут Половцев вспомнил: эти двое гнались за ним и его сыном, гнались, чтобы… Но он задержал их, одного (Валька, Валентина!) даже завалил дубиной. Половцев вдруг улыбнулся, вспомнив о сыне, которого эти двое так и не догнали.
— Успел все же, — тихо сказал Половцев.
— Кто тебя послал? — спросил Серега. (Половцев вспомнил и этого, в кожаной куртке.)
Думая о своем, Половцев не отвечал. Он был еще жив, значит, его не собирались убивать. «Ну побьют и ладно, и хорошо!» — думал он. Половцев даже хотел этого: лишь бы сразу ударили посильней, чтобы он потерял сознание и уже не вникал в болевые ощущения.
— Ты же мог убить меня, гад! — закричал Валек, осторожно ощупывая свое распухшее лицо. — Ты кто?
— Никто… — устало произнес Половцев и тут же ощутил тупой удар в зубы и соленый вкус хлынувшей крови.
Понимая, что теперь необходимо внести хоть какую-то логику в свои действия, Половцев хотел сказать им, что он отец мальчика, что он вынужден был защищать сына таким образом, потому что не знал намерений преследователей…
Но сказать ему не дали.
Валентин несколько раз ударил его левой рукой в лицо и, видимо распалившись, последний удар нанес правой, кисть которая была загипсована. В левом виске у Половцева что-то оглушительно хрустнуло, и он, успев подумать, что ему благополучно сломали челюсть, отключился от последующей зубодробительной процедуры, оставив «докторам» в полное распоряжение свое большое измученное тело.
— Тащим его к машине, — деловито сказал Серега, поднимая за плечи расслабленное и оттого неподъемное тело литератора.
— Да кто он такой?
— Помоги. Привезем на дачу — там разберемся.
Подперев Половцева с двух сторон и положив его безвольные руки к себе на плечи, Валек и Серега быстро потащили его к станции.
Когда они вышли из леса к платформе, одна из женщин, ожидавших электричку, запричитала со скамейки:
— Ох, убили, убили бандиты!
«Бандиты» не оглядывались и не реагировали на крики женщины. Они спешили к «Волге», стоявшей на станционной площади рядом с продовольственным магазином. Тут же на остановке еще несколько человек ждали автобус.
— Куда вы его тащите? — строго спросил их какой-то пенсионер с тележкой и удочками. — Оставьте человека в покое, мерзавцы!
Народ загоравший на остановке, стал вяло поддерживать пенсионера, требуя, чтобы человека (если он еще живой!) отпустили. Изо рта у Половцева аккуратной струйкой вытекала кровь. Оба глаза его заплыли.
— Не вмешивайтесь не в свое дело, — огрызнулся Серега. — Это пьяный!
— Да какой же он пьяный! — возмутился пенсионер. — Он избит! Сейчас же оставьте его, ему нужен врач!
— Ты дед, помолчи! Это — преступник. Он хотел мальчика похитить!
— Какого мальчика? — не унимался пенсионер. — Где же мальчик-то? Развелось вас, бандитов, повсюду! При Сталине небось по нарам бы сидели или канал строили, бандюги! — бесстрашный пенсионер даже сделал шаг навстречу Валентину и его напарнику. — А теперь — демократия, теперь — грабь да убивай кто может! Всех бы вас, сукиных детей, в один мешок да в море!
Выкрики пенсионера привлекли внимание посетителей магазина, и они вышли поглядеть на представление. Неожиданно один из только что вышедших — сутулый и курчавый парень — весело крикнул:
— Эй там, на баке, помощь нужна?
— Шел бы ты отсель, придурок! — прошипел Серега и страшно сверкнул глазами в сторону курчавого доброхота.
Курчавый вдруг стушевался и, уходя к стоящему у магазина старенькому «опелю», буркнул себе под нос:
— Ладно, Пахом, я пошутил…
— Что, Пахом, знакомого встретил? — спросил Валентин, до сих державший под мышки бесчувственного литератора и отбивавшийся от нападок геройского пенсионера.
«Бандиты» открыли заднюю дверь «Волги». Пахом сел за руль, а лейтенант начал впихивать в салон несопротивляющегося Половцева, словно бурдюк с вином. Старик с удочками при этом бегал от одного представителя в целом равнодушной толпы к другому, с горящими от возбуждения и ненависти глазами, агитируя их за введение ревтрибунала и военно-полевых судов, а также вербуя сторонников жесткой линии и железной руки…
Пахом уже завел мотор и ждал, когда лейтенант закончит возиться с «бурдюком». Через площадь к «Волге» приближался милиционер. Это был капитан в возрасте, явно не местный, который скорее всего владел в этих местах садовым участком.
— Попрошу ваши документы, — сказал он спокойно водителю «Волги». — И ваши тоже, гражданин, — милицейский капитан при этом с тяжелым вздохом сердечника стер платком со лба крупные капли пота (в магазине да и на улице было душновато). Вытащив из пластикового мешка фуражку, милиционер надел ее (для солидности!).
Лейтенант еще не все закончил: ноги Половцева торчали из машины и мешали закрыть дверь.
— Смотри, лейтенант, какая у нас образцовая милиция: чуть на улице крик, а она уже тут как тут! — водила кисло усмехнулся и, оглянувшись на лейтенанта, протянул капитану книжечку.
Капитан внимательно вчитался. Сзади подошел лейтенант.
— Все в порядке, капитан! Такая уж у нас работа, — сказал он и показал милиционеру свою книжку в раскрытом виде и тут же спрятал ее в карман.
Капитан задумчиво посмотрел на человека, которого эти отважные чекисты пытались уместить на заднем сиденье автомобиля.
— А кто это у вас? — спросил капитан лейтенанта без милицейского энтузиазма, поскольку дело явно выходило за рамки его компетенции.
— Да так, одного «клиента» взяли. Пытался похитить ребенка…
— Да где ребенок-то, где?! — возмущенно закричал пенсионер, который уже успел подкрасться к «Волге» и теперь всматривался в распухшее лицо литератора. — Вот, понимаешь, что выдумали! Ребенка какого-то! — не унимался он, нутром чувствуя какое-то беззаконие и даже беспредел. — Смотрите, как человека отделали, живого места не оставили! Может, он уже мертвый! — вдруг завопил пенсионер, грозно потрясая в воздухе кулаком правой руки.
— Какого ребенка, говоришь?! — взвился лейтенант. — Да такого, живого, которых такие вот подонки, — лейтенант гневно ткнул рукой в ботинки Половцева, — похищают!
— Неправда! Это мой отец! — протяжный детский крик донесся до слуха конфликтующих сторон.
