удобств гораздо меньше.

— Единственный плюс нашего положения в настоящий момент — это изобилие топлива, — произнес Хоффман. — Это чистое везение. Никто не ожидал, что на Мерренате Имульсию спрячут так, что бродяги не смогут до нее добраться. Однако до сих пор у нас недостаточно оборудования, чтобы как следует использовать это преимущество. Нет отопительных систем. Зданий с крышами, дверями и окнами. Водопровода. Терпение и выносливость людей не бесконечны, господин Председатель. Мы вырвали их из последнего насиженного гнезда, каким бы убогим оно ни было, и запихнули в ледяную нору.

— Это проблема Шарля. И он ею занимается.

— Но он использует моих инженеров. А безопасность — моя проблема. Поэтому я не могу игнорировать основные причины.

— Чего вы хотите, Виктор?

— Когда вам станет ясно, что Порт-Феррелл нежизнеспособен? Этот выбор был сделан в панике, в последнюю минуту. Город расположен слишком далеко на севере, здесь никакой инфраструктуры.

— Иного выхода у нас нет. Любой другой город, который мы рассматривали в качестве лагеря для эвакуации, ничем не лучше, наоборот — хуже.

— Но такая погода простоит еще три или четыре месяца плюс нехватка самого необходимого. Спросите у Хейман, сколько человек доживут до весны. У нас уже появилась ржавчина легких и что-то вроде дизентерии.

Без формы Прескотт иногда напоминал ему учителя рисования — из-за свитера и бороды. Без кителя и медалей он выглядел самым обычным человеком — до того момента, когда открывал рот, и тогда всем сразу становилось ясно, что он здесь главный и что это не подлежит обсуждению. Хоффман не мог представить Прескотта сомневающимся в себе хотя бы мгновение. С того дня как этот человек получил власть над КОГ и применил в бою «Молот», он всегда точно знал, чего хочет.

— Но ведь наша конечная цель — заселение Сэры людьми, Виктор. Если мы потеряем физически слабых людей, стариков, мы все-таки сможем… о, ненавижу слово «размножаться», но такова реальность.

— Хейман говорит, что для воспроизведения нашему виду достаточно генетического материала двух тысяч человек, но неужели мы должны доходить до этого, когда у нас есть выбор? В противном случае мы ничем не отличаемся от бродяг.

— Для того чтобы я принял решение покинуть этот лагерь, — ответил Прескотт, — необходимо нечто большее, чем лишения. Я отдам такой приказ, только убедившись в том, что пребывание здесь ставит под угрозу жизни большинства выживших.

— Я позабочусь об этом. Вместе с Шарлем или без него.

— Куда нам идти? Где ваш пресловутый райский уголок?

— На острова, — ответил Хоффман. — Наверняка существует множество островов, куда не добралась Саранча. Южнее.

— И вы думаете, что найдется достаточно крупный остров?

— Во время эвакуации мы потеряли множество людей. Думаю, цифра приближается к пятидесяти процентам.

Прескотт смотрел куда-то мимо него, поглаживая бороду.

— Я подумаю, — наконец произнес он. — Поговорите с Шарлем. Теперь нашим морякам придется перейти на новое положение.

— А именно?

— Мы запустили наш военно-морской флот.

— Он всегда имел лишь второстепенное значение, даже во время Маятниковых войн. — «И им это не слишком нравилось». Хоффман участвовал в морских операциях чаще других командиров КОГ. — Чтобы понять это, вам достаточно заглянуть на любую верфь.

— Ну что ж, если мы решим перенести КОГ на острова, нам понадобится не просто несколько траулеров. Когда будете готовы, займемся офицерами. Признаюсь, я уделял им слишком мало внимания. — В дверь постучали, и Прескотт оглянулся. — У вас еще есть ко мне вопросы?

— Имеется ли у вас еще какая-нибудь засекреченная информация, которой вы не поделились со мной, сэр?

Прескотт взглянул на него со знакомым выражением, словно говоря: «Ненавижу извиняться перед подчиненными».

— Мне очень жаль, что так получилось, Виктор. Да, я сообщил вам обо всех комплексах, расположенных на территории КОГ. Политика — такое дело… Привычка не делиться информацией становится второй натурой у лучших из нас. Это защитный механизм, который мешает нам ляпнуть лишнее в неподходящий момент.

«Это не ответ. Но не важно, ты сказал мне то, что я хотел узнать. Сволочь».

— Благодарю вас, сэр, — произнес он вслух. — Спокойной ночи. — Он повысил голос. — Войдите.

Как раз в тот момент, когда Прескотт подошел к двери, она открылась и появилась Берни Матаки. Она держала в руках большой лист железа, на котором лежало нечто, прикрытое куском камуфляжной ткани, и умудрилась отдать честь Председателю, не выронив своей ноши.

Хоффман подождал, пока шаги Прескотта не стихли вдалеке. Он устроил себе спальню в одной из комнат, выходивших окнами на спортплощадку, постелил на полу один из бесценных ковров и казался странно довольным этим для человека, рожденного повелевать.

— Сволочь, — сказал Хоффман.

Ему стало лучше, когда он произнес это вслух.

— Так с официантками не разговаривают, полковник.

Он улыбнулся.

— Когда-нибудь я вцеплюсь ему в горло и тебе придется меня от него отрывать.

— Ну, в таком случае вам необходимо подкрепиться, сэр. — Она поставила «поднос» на его рабочий стол и сняла тряпку, как официантка — салфетку. Перед ним стояла миска из столовой, в которой покоились кусок коричневого мяса и несколько бледных корнеплодов — они могли быть чем угодно. Она даже нашла приличную вилку и нож. — Жесткое, как старая подошва, но у нас не было времени с ним долго возиться. Хотя Коул поработал над ним немного кувалдой.

— Стейк?

— Стейк из оленины. Можно было приготовить и печеночный паштет, но одна ублюдочная кошка сперла печенку. Но я с кошкой разобралась, так что мы квиты.

Берни всегда умела заставить его улыбнуться. Он взглянул вниз, на ее ботинки с опушкой из пятнистой кошки, сразу создавшие ей прочную репутацию в отряде «Дельта»: к человеку, который мог свежевать и есть кошек, относились с неким осторожным уважением.

— Вы примитивны, сержант Матаки.

— Давайте ешьте.

— Не уходи. Не люблю есть в одиночестве.

Хоффман в последний раз ел бифштекс девять или десять лет назад — а может быть, и больше. Он не мог вспомнить, пробовал ли когда-нибудь дичь. Он пожевал кусок, закрыв глаза, не думая ни о чем, кроме сильного запаха и вкуса мяса, и внезапно понял, что по щекам у него текут слезы.

Она как будто вздохнула.

— С вами все в порядке?

Возможно, его просто одолела усталость, или клапан с котла наконец сорвало после многих лет закручивания гаек, или дело было в воспоминаниях о давно исчезнувшем мире, где существовали рестораны. Не важно; он смутился.

— Да, — выговорил он, вытирая лицо ладонью. — Черт… я не знаю. Есть вещи… я уже забыл, что они когда-то существовали.

— Несколько ночей нормального сна вам необходимы как воздух, сэр.

— Называй меня Вик. Помнишь? Давай представим, что мы в сержантской столовой и этой мишуры у меня на воротнике нет и никогда не было. — Он открыл мешок, который держал под столом, — там хранились все его пожитки, — и вытащил флягу с бренди, припасенную для особых случаев. Он всегда