— Вы, должно быть, не борнмутский житель? — спросил мой новый знакомый, когда я вновь взялся за рулевое колесо.

— Вы правы, — подтвердил я, — я всего три недели назад приехал в Англию из Австралии.

— Из Австралии? Правда? О, как бы я хотел побывать там!

— Да, Австралия — великолепное место для тех, кто хочет работать, — сказал я.

— Понимаете, я очень мало видел в жизни. Дело в том, что мой отец — весьма странный человек. Он никогда не позволяет мне знакомиться с окружающими.

— А теперь, — сказал я, — мне хотелось бы спросить, как вас зовут, если это не покажется вам бестактным.

— Конечно, нет. Хотя отец и советовал мне не называть фамилию незнакомым людям, но вы спасли мне жизнь, и с моей стороны было бы невежливо не представиться. Я маркиз Бекингем.

— О, значит, ваш отец — герцог Гленбарт?

— Вы его знаете?

— Нет, я никогда его не видел, но недавно слышал о нем. Вы сказали мне, — продолжал я, — что у вас совершенно нет друзей. Неужели вы ни с кем не встречаетесь?

— Нет, мне не позволяют. Мой отец думает, что так для меня будет лучше. И мне, конечно, не остается ничего, кроме как повиноваться.

— Но как же вы проводите время? Ваша жизнь, должно быть, весьма однообразна?

— О нет! Я привык к ней. Я ежедневно купаюсь, у меня есть яхта, на которой я совершаю прогулки; у меня, наконец, есть гувернер, с которым я занимаюсь и который рассказывает мне удивительнейшие истории. Он был миссионером на островах Южного океана. Он много видел и пережил немало приключений.

— Миссионер с южно-океанских островов? Быть может, я его знаю!

— Разве вы там бывали? Вы тоже были миссионером?

— Нет, что вы! Просто я провел там бо`льшую часть своей жизни. Но с миссионерами ничего общего не имел, скорее был даже не в ладах с ними.

— Но они же все очень хорошие люди.

— Это возможно. Тем не менее я не ладил с ними. А знаете, я хотел бы взглянуть на вашего гувернера.

— О, вы его увидите. Кажется, он стоит на берегу. Наверно, удивлен моим долгим отсутствием.

Через несколько минут мы приблизились к берегу, и я высадил молодого человека на сушу. Маленький, гладко выбритый человечек, похожий на пастора в своем длиннополом черном сюртуке, дожидался нас, стоя у кромки воды. Когда я пришвартовал лодку, он шагнул вперед:

— Мы очень беспокоились, ваше сиятельство!.. Не случилось ли с вами чего-нибудь?

— Я чуть не утонул, мистер Бакстер. И если бы не помощь этого джентльмена, я бы не вернулся домой живым.

— Вы должны быть осторожнее. Я же предупреждал вас. Ваш отец был вне себя от беспокойства!

«Постой, — сказал я себе, — здесь что-то неладно. Что бы там ни было, мистер Бакстер, а я где-то видел вашу физиономию, только тогда вы не были миссионером».

Обернувшись, молодой лорд протянул мне руку.

— Вы еще не сказали мне своего имени, — заметил он с легким упреком.

— Дик Гаттерас, — ответил я, — всегда к вашим услугам.

— Я никогда не забуду той услуги, которую вы мне оказали, мистер Гаттерас. Я обязан вам своей жизнью.

Гувернер нетерпеливо прервал его:

— Идемте же. Ваш отец очень беспокоится, не будем терять время.

Мы простились. Лорд и его гувернер вместе пошли по тропинке. Я сел в лодку и вернулся на яхту. «Мистер Бакстер… — продолжал я размышлять. — Где же я раньше видел это лицо? Что-то оно не внушает мне особенного доверия. Нет, я положительно убежден, что когда-то уже видел этого господина, но тогда он был кем угодно, только не миссионером».

Я поднялся на борт яхты, и мы снова вышли в открытое море.

Следующим утром я сидел в комнате отеля в Борнмуте, лениво просматривая номер «Штандарта» и раздумывая, как мне провести время, которое оставалось до отъезда, когда вдруг услышал звук подъезжающего экипажа. Выглянув в окно, я увидел большое ландо,[5] запряженное парой породистых лошадей. Лакей открыл дверцу, и оттуда вышел высокий, с военной выправкой господин и быстрым шагом направился к гостинице. К моему удивлению, двумя минутами позже слуга постучал в мою дверь и доложил:

— Их сиятельство князь Гленбарт!

Это был отец спасенного мною юноши.

— Мистер Гаттерас, если не ошибаюсь? — сказал тот, двинувшись по направлению ко мне.

— Да, это мое имя. Польщен вашим визитом. Садитесь, пожалуйста.

— Благодарю вас. — Он выдержал небольшую паузу и продолжал: — Я должен извиниться перед вами, мистер Гаттерас. Мне следовало заехать к вам еще вчера, чтобы выразить свою благодарность за то, что вы спасли жизнь моему сыну, но меня задержали непредвиденные обстоятельства.

— О, не будем об этом! — ответил я. — Ваш сын уже поблагодарил меня в достаточной степени. Да и все это такие пустяки!.. С вашей стороны было довольно неосторожно позволять ему заплывать так далеко без сопровождения лодки. Ведь подобное происшествие могло произойти с ним и в другой раз, когда никого поблизости не оказалось бы.

— О да! Он получил вчера хороший урок. Надеюсь, вы извините меня за мой вопрос, мистер Гаттерас. Сын сказал мне, что вы только что вернулись из Австралии. Не могу ли я быть вам полезен в каком-либо отношении?

— Благодарю вас, — ответил я, немного тронутый. — Это очень любезно с вашей стороны, но я позволю себе отклонить ваше предложение. Хотя, постойте, в одном отношении вы можете оказать мне небольшую услугу. Мистер Бакстер — воспитатель вашего сына. Его лицо кажется мне знакомым. Я где-то встречал его прежде, но где — мне никак не удается вспомнить. Не могли бы вы мне что-нибудь о нем рассказать?

— Боюсь, что знаю не много. Он производит впечатление достойного и образованного человека. Ко мне он явился с прекрасными рекомендациями, но о его прошлом мне известно очень мало. Мне помнится, однако, что он был миссионером на южно-океанских островах, а затем долгое время жил в Индии. К сожалению, больше ничего я о нем не знаю.

— Где-то я встречал его, я в этом уверен! Но вернемся к вашему сыну: я надеюсь, что вчерашнее происшествие не отразилось на его здоровье?

— Совершенно нет. Благодаря избранной мною системе воспитания у моего сына очень крепкое здоровье.

— Простите мое вмешательство, сэр, но мне кажется, что вы совершенно напрасно держите его в такой удаленности от всего мира. Мне думается, что общество двух-трех товарищей пошло бы ему только на пользу.

— Вы затронули мое самое больное место, мистер Гаттерас. Но, поскольку вы были откровенны со